Евгения Абелюк: Солженицын сложен для школьников? Не сложнее Пушкина
Нужно ли изучать наследие Александра Солженицына в школе? Что писатель может сказать сегодняшним читателям – школьникам и взрослым? Поймут ли ученики такой материал? К дискуссии на страницах «Правмира» присоединяется Евгения Абелюк, заслуженный учитель Российской Федерации, автор книг по истории русской литературы.

Я очень много ездила с учениками в фольклорные и фольклорно-диалектологические экспедиции. Порой – с заданиями от Института русского языка им. Виноградова, и иногда привезенный нами материал мог быть интересен ученым.

Евгения Абелюк

Евгения Абелюк

Но что бы мы ни привозили, главным было впечатление о встреченных людях. Я бы даже сказала, что слова «впечатление» тут недостаточно, потому что иногда это было чувство потрясения. Эти поездки всегда требовали очень серьезной эмоциональной работы и от детей, и от меня.

Как-то я попросила ребят записать свои воспоминания об одной из поездок – а они написали о старости, о том, как перевернули, изменили их эти человеческие встречи.

Многие поездки случились очень давно, но некоторые судьбы впечатались в память. Хорошо помню одну встречу. Это было в Вологодской области, в заброшенной деревушке, где по разным ее концам в двух домах жили два старика. Когда не развозило дорогу (почва там глинистая) туда иногда приезжал фургон-магазин. Но даже при хорошей погоде нечасто.

Помню: сидим за столом в доме женщины неопределенного возраста, очень худой. Говорит она трудно, с большими паузами. А когда говорит, смотрит в одну точку – взгляд совершенно неподвижный. И вот так, очень немногословно, рассказала она нам о своей судьбе, о том, как ее, совсем молодую, вместе с другими односельчанами каждый год отправляли на лесоповал: вместе с зэками они ездили валить деревья. Работали и в лютый мороз.

Как-то раз подрубленное дерево упало не туда, куда его хотели свалить, и всей тяжестью обрушилось на нашу собеседницу – ударило ее по голове. Она – тяжелый инвалид.

Сколько таких тяжелых судеб мы видели! На самом деле и у горожан, да что там – почти в каждой семье у нас есть истории, к которым недостаточно применить слово «трагические».

И все эти судьбы, как и судьба женщины, о которой я рассказывала, сломаны нашей историей. Тут всегда задумываешься: а что тому виной? И отвечаешь себе: государство, его руководство. Но и поведение народа, привыкшего к раболепию.

Творчество Александра Исаевича Солженицына – это рассказ о таких судьбах. Его Иван Денисович, его Матрена – праведники и вместе с тем совершенно обычные люди, каких всегда было много.

Мне кажется, что впечатления от его рассказов схожи с впечатлениями, которые мы получали в тех наших поездках. Только впечатление от рассказов сильнее, потому что Солженицын – писатель и отбирает судьбы, отбирает детали. И когда он рассказывает историю одного конкретного героя, погружает читателя в трагическую историю страны.

Возьмем, например, «Матренин двор». Короткий рассказ. Почему он так заканчивается? Вообще о чем он? Вся линия отношений героев –Матрены, Фадея – это линия вторжения истории в частную жизнь, в судьбу человека. Матрена не вышла замуж за любимого, потому что Первая мировая война забрала его у нее; Вторая мировая война отняла у нее мужа.

Показано здесь и вечное российское пьянство, которое в советские годы окончательно разрушило деревню. Показаны условия советской жизни, которые в итоге оказались виной гибели Матрены: легального способа воспользоваться трактором для своих нужд у колхозников не было; тракторист самовольно забрал трактор для перевозки огромного груза; решил, что успеет сделать это за одну поездку – и вот результат. Вот и получается, что судьба частного человека показывается писателем как судьба человека исторического.

Когда говорят, что Солженицын – сильный публицист и слабый писатель, я не могу с этим согласиться. Это очень большой писатель. Он ставит перед собой очень сложную художественную задачу и решает ее соответствующими художественными средствами. Он или использует документы, как в «Архипелаге ГУЛАГ», или сознательно создает у нас ощущение документальной точности в повествования.

Мне повезло: когда Наталья Дмитриевна Солженицына готовила издание «Архипелага ГУЛАГ» в одном томе для школы, я одним глазом могла заглянуть в эту работу – Наталья Дмитриевна показывала этот текст нескольким учителям, в том числе и мне, и советовалась, что стоит в тексте прокомментировать, что детям будет непонятно, и мы обсуждали это.

Мне кажется, что при очень большой перегруженности школьной программы, все равно стоит читать с детьми «Архипелаг». Учитель может дать эту книгу во фрагментах. Можно какие-то эпизоды читать на уроке вслух. Можно давать их на уроках литературы, а можно и на уроках истории.

И юный человек узнает очень многое из того, о чем он не знает даже понаслышке, но о чем, по моему глубокому убеждению, должен знать: о 58-й статье, об истории арестных компаний, о различных «делах» – против журналистов, против священнослужителей, против интеллигенции, против крестьянства, против партийцев, против военнопленных, узнает о «повторниках», о «социально близких» и так далее.

Причем мне кажется, что «Архипелаг» можно давать параллельно с «Одним днем Ивана Денисовича». Вот, скажем, можно сравнить судьбу баптиста Алеши из «Одного дня» и судьбы священнослужителей, о которых рассказывается в «Архипелаге». Таких параллелей можно проводить много. В «Архипелаге» рассказывается о бригаде каменщиков, которые строили тюрьму для себя, а в это время в лагере готовился побег, а параллельно можно читать описание слаженной работы каменщиков в «Одном дне Ивана Денисовича».

Очень важны для школьников главы в «Архипелаге», где речь идет о попытках людей менять свою судьбу – о побегах, о восстании в зоне. Важно на рассказах о конкретных судьбах увидеть примеры того, как человек остается человеком в самых невероятных условиях. Это не значит, что не стоит говорить о споре Шаламова и Солженицына, о том, может или не может человек сохраниться в лагере, не значит, что не нужно показывать позицию Шаламова, говорившего об абсолютном разрушении человека, непоправимой его деградации в лагере. Но, с другой стороны, взгляд на человека, который сумел сохраниться в лагере, я думаю, для молодого человека очень важен.

Иногда говорят, что Солженицын слишком сложен для школьников. Но для них сложен и Пушкин. Недавно я давала на уроке восьмиклассникам «Песнь о вещем Олеге». Школьники все пытались мне сказать, что они это уже год назад читали и все поняли. Но когда мы стали разбираться, мир для них буквально перевернулся – они вдруг заметили, что речь в балладе идет не столько о вещем Олеге, сколько о вещем кудеснике, о противостоянии князя и волхва, за которым – противостояние поэта и власти.

Я думаю, что нужно вместе с детьми читать сложные вещи. И вместе с ними открывать в них новые смыслы. Это трудно, но в российской традиции принято растить детей на эмоционально трудной трагической литературе. Конечно, этот трагизм стоит разбавлять веселыми юмористическими произведениями. Но от трагедии российской жизни никуда не уйдешь.

Записала Оксана Головко

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.