Моя мама скоропостижно скончалась 4 сентября 2006 года.
После её смерти я понял, насколько она ограждала меня от психического состояния отца.
У него нет болезни Альцгеймера, но отсутствует кратковременная память. И отец часто чувствует себя потерянным.
Я взял его на похороны матери, но когда мы вернулись домой, он каждые 15 минут спрашивал, где она. Я осторожно объяснял, что она умерла, и что мы были на её похоронах.
Эта новость стала для него шоком.
Почему никто ему не сказал? Почему его не взяли на похороны? Почему он не ходил к ней в больницу?
Он совершенно не помнил всего этого.
Через некоторое время я понял, что больше не в силах повторять ему, что его жена умерла. Он ничего не запоминал, и для нас обоих убийственным было каждый раз переживать её смерть заново.
Я стал говорить ему, что она уехала в Париж, ухаживать за своим больным братом. И сейчас она там».
Делая этот снимок, я попросил отца смотреть в зеркало. Прежде всего, надо понять, что в молодости он был очень красивым человеком. Когда о ком-то говорят «красив словно кинозвезда», имеют в виду таких людей, как мой отец. Он и правда был кем-то вроде кинозвезды – в Голливуде, в 1930-е годы. И когда отец смотрит в зеркало, он видит человека разрушающегося, человека, который больше не красив, что для него крайне огорчительно.
Знаете, в свои 98 лет он по-прежнему тщеславен. Невероятно тщеславен.
Несколько месяцев назад я пытался отвести его к врачу, но когда мы выходили из дому, он заметил своё отражение в зеркале прихожей. Собственный вид настолько напугал его, что отец отказывался покидать дом до тех пор, пока я не нашел черную краску для волос, чтобы скрыть его седину.
Я нахожу подобные обрывки по всему дому… Это проблески его сознания, беспокойство, которое он старается от меня скрыть.
«Где Хелен?
Где все?
Что происходит…».
Каким потерянным он себя чувствует.
Отец и моя жена Карла держатся за руки. Невероятно, как умеет он замечать малейшие детали. Подкрасила ли она брови или надела новое платье – он обязательно прокомментирует. А еще он стал этаким скабрезным стариком. Комментирует «великолепную фигуру» Карлы и любит, когда она в мини-юбке.
Это Джорджи, наша собака. Отец никогда не запоминает имени и называет её «дворняжка». Говорит, что она – совсем как человек. А еще говорит, что её нужно снимать в кино – она очень талантливая. Некоторые из гениальных трюков Джорджи:
есть;
смотреть на нас с «человеческим выражением»;
лежать на ковре.
Отец с радостью скармливает собаке почти весь свой обед. Суеверно бросая кусочки пищи на пол (что привело бы маму в ужас), смеется над «интеллигентностью», с которой Джорджи хватает еду.
Отец – потрясающий рассказчик. Сколько себя помню, я всегда любил слушать его истории. И всегда гордился его историями, достойными награды «Оскар».
Если у него плохое настроение, я прошу отца рассказать мне что-нибудь. Он погружается в роль с большим энтузиазмом, и его мрачность моментально рассеивается.
Моему отцу исполнилось 98 лет.
Я попросил отца сфотографировать меня. Любопытно: будет ли видно на снимке, как сильно я его люблю? На руке у меня – мамино кольцо, которое было на ней в тот день, когда она умерла.
Сегодня день рождения мамы. Всегда о нем забывал, но сегодня утром видел её во сне…
Она смеялась.
Ей был бы 81 год. (С Днем рождения, мама).
Я долго это откладывал. Но сегодня опустошил шкаф в маминой комнате. Это может прозвучать странно, но когда отец ложился вздремнуть, я приходил в мамину спальню, открывал её шкаф и закрывал глаза.
Я делал глубокий вдох. Каждый вдох – воспоминание.
Её карие глаза смотрят на меня, бездонные вместилища всепрощения. Её руки, изуродованные артритом, держат мои (эти руки я никогда не сжимал, чтобы не причинить боли). Её волосы, кое-где редеющие, и аромат лака для волос.
На днях я нашел один из фильмов, в которых играл отец. (Недолгое время он был актером). Это детектив про Чарли Чана, снятый в 1930-е. Мы вместе смотрели его сегодня днем (отец на экране справа).
Не думаю, что отец видел фильм с тех пор, как он был снят.
Он говорит, что был слишком молод, чтобы отрастить требовавшиеся по сценарию тоненькие усики, пришлось их приклеить.
Это потрясающе – видеть своего отца еще не отцом, а молодым человеком. Сильным, ярким, полным жизни. Я, моя мать, наша жизнь, — всё это еще лишь неясно маячит впереди…
Записка: «Филипп, я по тебе скучал. Эдвард»
Иногда, посреди разговора отец замолкает.
Вздыхает и закрывает глаза.
И тогда я знаю, что он знает.
О матери. Обо всем.
Вчера отец умер.
Я провел рядом с ним всю ночь, держа его за руку и слушая его дыхание. Он умер дома, в своей постели, рядом были Карла и я.
Все три последние года я ждал. Боялся, что он может умереть, когда я буду в отъезде. Я не хотел, чтобы он умер один, окруженный незнакомыми людьми, или подключенный к медицинским аппаратам. Наверное, прозвучит странно, но я рад, что всё произошло именно так, как произошло.
Мне повезло, что были эти три года. Что не осталось ничего недосказанного.
Знать, что мы любили друг друга явно, неприкрыто, без стеснения.
Чувствовать его гордость моими достижениями.
Открывать, каким он был забавным.
Какой невероятный, удивительный дар.
Я благодарен всем, кто читает это. Никогда не думал, что это будет интересно кому-то, кроме меня. То, что я тронул столько сердец, для меня большая честь. Я прочел каждое сообщение, каждый комментарий.
Знаю, что если бы отец понимал, чем я занимаюсь, ему было бы очень приятно.
Он хотел бы, чтобы запомнили его историю как историю жизни. У него не было времени стареть. Он был словно река, плывущая свободно и энергично. С улыбкой минуя все преграды, танцуя и мерцая на солнце. Каждую дверь надо было открыть. В каждое окно заглянуть.
На прошлой неделе, когда ему исполнилось 99, я спросил, сколько, по его мнению, ему лет?
Ухмыляясь, он ответил: «22 с половиной?»
Оригинал с английским текстом и большими фотографиями здесь. Текст перевода взят с сайта «Цветы под стеклом».
