Дорога жизни – единственная транспортная магистраль через Ладожское озеро, которая с сентября 1941 по март 1943 года связывала город со страной. По этой дороге летом водой, зимой по льду велась эвакуация жителей и оборудования, доставка продовольствия в блокированный город. После гибели в ночь с 16 на 17 сентября 1941 года баржи №725 переправа людей на баржах была прекращена.
«Ладожский Титаник»
Первые публикации о гибели баржи №725 (в некоторых документах ее называют 752 и даже 755) появились в СМИ в конце 1998 года, прямо накануне юбилея снятия блокады. Тогда своими воспоминаниями поделился один из выживших участников той трагедии.
Баржа, груженная под завязку людьми (полторы тысячи человек, включая взвод курсантов и офицеров военно-морского училища, медиков Военно-медицинской академии и других военных специалистов), не говоря о самых разных грузах, включая автотранспорт, отправилась из порта Осиновец в Новую Ладогу. Баржу буксировал «Орел», капитан которого вынужден был пренебречь своими опасениями (приближался шторм) и выйти из порта по приказу командования.
Ладожское озеро называют морем не только за общую площадь, но и за коварство, непредсказуемость. Здесь штиль легко сменяется бурей, а высота волны может достигать шести метров. Именно в таком шторме в ночь с 16 на 17 сентября 1941 года у баржи №725 треснула обшивка. Трюм наполнился водой, разрушился корпус, судно утянуло под воду. Так как деревянная баржа (скорее всего, ее использовали для перевозки коров) не была оборудована спасательными плавсредствами, шлюпками, кругами, выжить удалось чуть больше чем двумстам человек.
Информация о массовой гибели офицеров и курсантов была засекречена, не нашла отражения даже в мемуарах военных, обеспечивающих перевозки по Дороге жизни. Только в 2004 году доклад от 8 октября 1941-го был рассекречен.
«Основан на реальных событиях»
Не удивительно, что к юбилею больших и значимых для страны событий в прокат выходят документальные и игровые фильмы. Знать свою историю – хорошо, напоминать о ней подзабывшим – правильно, открывать новое не ведающим – полезно. С той только оговоркой, что современные кинорежиссеры грешат некоторой вольностью в трактовке исторических событий. Отчасти это настораживает, еще чаще попахивает конъюнктурностью.
Не стану обвинять режиссера фильма «Спасти Ленинград» Алексея Козлова в последнем, уверена, им двигали самые светлые чувства и желание приоткрыть малоизвестную страницу истории. Однако не могу не отметить – Голливуд с некоторых пор наше все.
Классная картинка. Великолепные батальные сцены, безоговорочно выдающиеся съемки на воде. Замечательная операторская работа. Свежий актерский состав с дебютом Марии Мельниковой, Андреем Мироновым-Удаловым и Гелой Месхи в главных ролях. На пресс-конференции режиссер признался без тени смущения, что ему не стыдно показать картину Стивену Спилбергу.
Но в который раз невозможно не споткнуться на фразе «основан на реальных событиях». Неужели и правда эта формулировка дает съемочной команде право на все, включая свободную трактовку исторических событий?
На вопрос корреспондента «Правмира», привлекались ли к участию в сценарии и вообще к фильму историки и архивные документы, Алексей Козлов отреагировал бурно и даже с негодованием:
– Фильм, кстати, отдельно покажут в Петербурге родственникам погибших и выживших в той трагедии, их имена идут в финальных кадрах.
Режиссер убежден, что «художественное кино – не документальное», «можно опираться на документальную фактуру, но из этого ничего не получится», поэтому тех сведений, что были почерпнуты командой в опубликованных статьях, вполне достаточно для сюжета и фильма.
Но чем дальше от нас событие, тем вольнее интерпретация. Один из журналистов на пресс-показе, пытаясь поддержать режиссерскую позицию, вспомнил Валентина Распутина, сказавшего однажды, что исторический текст допускает 20 процентов вымысла. Вымыслу место найдется всегда. То, что в фильме баржа не погибла (конечно же, главные герои благополучно добрались до спасительного берега), то, что нарушение всяких правил транспортировки, массовая гибель людей в фильме изображены не чьей-то халатностью и разгильдяйством, а попыткой проложить Дорогу жизни («Баржу отправляем к утру. Будем ждать результат. Дай Бог нам удачи!»), на мой взгляд, все-таки не делает чести режиссеру, да и не читается это так.
«Спасти Ленинград» (пафосное и многообещающее название) – вовсе не об истории спасения северной столицы. Он о судьбах врагов народа (например, простого доктора биологических наук), их семей, детей, о дезертирстве и блате в армии, о человеческом подвиге, о любви.
Красочно, пастозно, широкими мазками сделанная история оказывается такой, каких, надо признаться, много. Чересчур счастливый хэппи-энд (чего стоит расстрел немецких «мессершмиттов» с баржи из винтовок) превращает фильм в романтическую сказку, в эффектный экшн, фильм-катастрофу, в котором, наоборот, от жизненности и правды остается чуть больше 20%. В конце концов, творец имеет право на творчество.
«Мы подняли жесточайший факт блокады!»
Фильм снимали на берегу озера Ильмень, под Старой Руссой. Здесь был построен причал, порт, баржа. И хотя опыта масштабных съемок на воде, тем более в условиях 9-балльного шторма, у режиссера не было, он справился с задачей. «Нас увлекало не что, а как! – признается Козлов. – Сценарий придумывали таким образом, чтобы все было исполнимо. Исполнимость и технологии были для нас решающими с точки зрения сочинения истории. Это факт».
– Все начиналось со съемок боя. Уложились в семь дней. Небольшой бюджет на фильм выделил тогда город. Сделали ставку на бой. Когда камера является участником событий, а у нас именно так, – поясняет Алексей Козлов, – это вообще не наш, не российский принцип, он декларируется на Западе. Американцы так снимают. И «Спасая рядового Райана», и «По законам совести» сняты так. Важно было понять, как это сделать, а еще должны были попасться два парня – Ваня Лырчиков и Сережа Жарков – дивные актеры, которых не надо было уговаривать упасть в грязь и проползти… Они задали тональность фильму. Если бы все это не было так честно, по-настоящему, кино не было бы. Я ставил для себя задачу, чтобы были хотя бы два момента, которые можно показать Спилбергу. Бой точно показал бы, не постыдился, и шторм – одна из наших творческих удач.
В одном из петербургских ангаров была выстроена платформа на гидравлических цилиндрах, на ней-то и раскачивалась (в кадре) от ударов волн баржа. Именно на эту платформу был помещен герой фильма – раритетный автомобиль – которому в ленте уготована незавидная судьба быть сброшенным в море. Алексей Козлов достает из кожаного саквояжа красную машинку, поднимает над головой и торжественно объявляет: «А в аквариуме тонула вот эта машина!»
Режиссер признается, что сделал ставку на макеты. Их для фильма приготовили три. Но именно слова «не что, а как» и «ставка на макет» развязывают руки журналистам и позволяют вернуть режиссеру тут же, в зале пресс-конференции, реплики уже в качестве обвинения. Кино-то ваше, нет, не картонное (все по-настоящему страшно), оно макетное. И очень похоже на «Титаник». Ну когда же у нас будет наше, российское?!
Эмоции в фильме вызывает многое: юность героев, кровавый бой, смерть невинных солдатиков, неминуемая гибель скрипачек, музицирующих в трюме по грудь в воде, налет немецкой авиации, изрешечивающий безоружных, торжественное шествие уже в наши дни колонны «Баржа 752» в Бессмертном полке и, конечно, нарочитый саундтрек, будто подсказывающий зрителю, где и когда пустить слезу. Музыка, впрочем, не столь запоминающаяся, как у Кэмерона, но ощущение дежавю не оставляет. В конце концов, ну не может первое впечатление быть дважды.
Объяснения Алексея Козлова – «фильму нужно было бы отлежаться», «когда к материалу привыкаешь, кажется, что теряется эмоция и ты начинаешь ее добавлять» – звучат все-таки слабо. Мы бы и подождали. Это юбилей не ждет.
Конечно, обвинение в подражании не может льстить и верно поступает режиссер, защищаясь:
– Если «Спасти Ленинград» – это «Титаник», тогда Гела Месхи в роли НКВДшника в нашем фильме – реверанс Боярскому в шляпе. «Титаник» – богатое кино, исполненное широко… В конце концов, не поставил же «Титаник» табу на съемках в машине с запотевшими стеклами. Эстетически у нас другое кино… А еще мне не нравится, когда российским называют только то, что скучно. Отечественному кино не хватает зрелищности. И если нам хоть чуть-чуть удалось приблизиться к тому, с чем вы нас сравниваете…
Но желание сравнивать возникает всякий раз, когда где-то внутри рождается подозрение на неоригинальность, слабость позиции, еще чаще – на манипулирование и игру зрительскими эмоциями. Главная моя личная претензия, если кому-то интересно – смыслы. Каковы они?
Смыслы, увы, ускользают, буквально утекают между пальцами, когда бросаешь силы на техническое исполнение, на пресловутое КАК вместо ЧТО.
Режиссер уверен: «Это фильм про наш любимый город, про ленинградцев. И он существует для этого». Но, по Станиславскому, простите, не верю. Он не про блокаду. «Про факт, неизвестный никому, уже 28 января будут знать все! – убеждает журналистов со сцены Алексей Козлов. – Мы подняли жесточайший факт блокады!»
Примерно в том же ключе смыслы защищает продюсер фильма Аркадий Фатеев:
– С информацией мы все-таки работали, часть фактов нам была неизвестна. Знаете ли вы, что за пределами Ленинграда (в котором сохранилась генетическая память о блокаде), кроме поверхностных фактов, об этом никто ничего не знает. Работая над картиной, мы поняли, что должны ситуацию поправить. Мы создали и передали в Минпросвещения Всероссийский открытый урок о блокаде Ленинграда для школьников, который пройдет 28 января. Архивные данные для нас были открытием, а дети знают еще меньше. Наш фильм призван спровоцировать людей задуматься, узнать об этом и о множестве других фактов войны, которые остаются за гранью наших знаний.
В качестве иллюстраций использованы кадры из фильма