Фильм «Поп» — первый опыт коллектива кинокомпании «Православная энциклопедия» в области игрового кино. Опыт, вне всякого сомнения, удачный. Тем более, если учесть ту необыкновенно серьезную задачу, которая была поставлена и решена.
Это фильм об одной из самых необычных, интересных и драматичных граней нашей истории в период Великой Отечественной войны – о Псковской миссии, созданной в 1941 году митрополитом Виленским и Литовским Сергием (Воскресенским).
До сих пор нет полноценного научного исторического труда, посвященного жизни и работе Псковской миссии и то, что писатели и кинематографисты в освящении этой темы вынуждены шагать впереди специалистов-историков, лишний раз свидетельствует о том, насколько актуальна и неоднозначна поднимаемая тема, которая только начинает раскрываться для большинства людей, неравнодушных к отечественной истории.
Писатель Александр Сегень, работая над литературной основой фильма, неоднократно переписывал свой роман. В конечном счете, читатель увидел третью версию книги «Поп». Примечательно, что автор в некоторой степени изменил направление своего творчества. Предыдущие эго романы посвящены знаменитым правителям прошлого: «, «Тамерлан», «Солнце земли русской», да и этот роман задумывался как история Псковской миссии, рассказанная через призму биографии ее основателя, митрополита Сергия, но, когда работа над романом уже велась, Александр Сегень познакомился с воспоминаниями одного из рядовых священников Псковской миссии Алексия Ионина, и был так ими вдохновлен, что избрал прообразом главного героя книги, казалось бы ничем особо не примечательного сельского священника отца Александра.
В результате появился замечательный, простой по форме, но удивительно сильный по своей психологии и драматизму роман, с совсем недраматическим названием «Поп».
Мне, когда я впервые взял в руки эту книгу, почему-то сразу показалось, что среди всего прочего, я увижу в романе полемику с тем лубочно-слащавым образом священника, который, к сожалению, часто нам преподносится. И не ошибся. Отец Александр у Сегеня добр, но строг, справедлив, но по-христиански любвеобилен, открыт каждому встречному будь то ребенок, оставшийся без родителей, бродячий сектант или его же, отца Александра, потенциальный убийца. Но при этом отец Александр совсем не идеален. У него свои недостатки, как и у его супруги Алевтины, постоянно ропщущей на мужа, но неизменно смиряющейся с его неординарными и самоотверженными поступками. Но совершенно ясно читается то главное, что делает личность священника цельной, святой (не в смысле стерильно-безгрешной, а святой в смысле отделенной от обыденного ради высшего) и необыкновенно привлекательной для читателя – непреклонное стояние в Истине, которая есть Христос, полная, всецелое, ежеминутное воплощение слов апостола Павла: «Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе». (Фил.4:12-13) именно поэтому, я бы очень советовал желающим пойти в кинотеатр, сначала прочитать роман, потому что кинокартина, несмотря на то, что это, без сомнения достойное произведение, во многом ему уступает.
Сам Сегень сказал о своей работе с режиссером Хотиненко следующее: «Сценарий писался следующим образом: я приносил Владимиру Ивановичу свой вариант, он делал указания – что нужно убрать, что дополнить. Мы вместе продумывали каждую сцену. Это было удивительное душевное, сердечное содружество и сотворчество писателя и режиссера. Я был счастлив работать с человеком, которого считаю одним из лучших русских кинорежиссеров. Лишь изредка его идеи по поводу сценария вызывали мое недоумение, но он умел деликатно и терпеливо объяснить, почему хочет сделать так, а не иначе, и я соглашался – режиссеру виднее. Заодно под руководством Хотиненко я, можно сказать, прошел курсы сценарного мастерства. Атмосфера фильма, на мой взгляд, полностью адекватна атмосфере моей книги. А то, что многое изменено в сюжете, многие сцены показаны совсем иначе, чем в романе, это даже интересно. Мне было радостно вместе с Владимиром Ивановичем создавать новую конструкцию. И все, что было придумано мной нового в процессе работы над сценарием, я вставил в третий вариант романа. То, что придумал в сценарии Хотиненко, я в свою книгу, разумеется, не включил».
Действительно, бросается в глаза, что работа Хотиненко далеко не во всем соответствует первоисточнику .
Вообще, фильм правильно было бы рассматривать с трех сторон — как самостоятельное произведение, как экранизацию романа и как историческое кино.
Как самостоятельное произведение фильм великолепен, главным образом благодаря талантливой игре Сергея Маковецкого, этому удивительному его таланту играть глазами, когда берется крупный план лица артиста и по одним только глазам можно понять, куда он смотрит, что видит и что об этом думает. А Маковецкому этот талант присущ как, наверное, никому другому. Поэтому и образ отца Александра получился очень глубоким, ясным, жизненным и правдивым, вполне соответствующим духу книги.
Что касается фильма как экранизации романа, то лично у меня, как у читателя, некоторые моменты вызвали совершенно искренне недоумение. Те отрывки, которые в самом романе наиболее эмоционально драматически насыщенны, в фильме вдруг отходят на второй план. То, что было важным и значительным для автора романа, вдруг оказывается не совсем важным или совсем не важным для автора фильма. Например, речь отца Александра над трупами убитых партизанами полицаев, когда он отказывается их отпевать. В фильме этот момент показан как бы боковым зрением, вскользь, в то самое время, как в книге это очень важный эпизод, пример самоотверженности и бескомпромиссной правдивости священника.
Также, совершенно непонятно, почему встреча священника и партизана Луготинцева, которая в книге происходит в лесу, в фильме перенесена в храм, да еще с этой, совершенно ничем не оправданной, стрельбой по иконам, когда деревне, полно немцев и полицаев. Но выстрел этот почему-то никто не слышит. Девушку, невесту будущего партизана в фильме фашист убивает намеренно, а в книге весь драматизм момента строится как раз на том, что молодую жизнь обрывает как раз шальная пуля. Фашист без всякой ненависти, без всякого намерения причинить кому-то вред, просто шутки ради выстрелил себе за спину и убил человека, убил любовь, убил будущее, просто мимоходом, шутя. И таких вот несоответствий первоисточнику и переосмыслений в фильме немало. Причем несоответствия эти не столько сюжетные, сколько психологические.
В фильм из книги, к сожалению, не перешла очень важная составляющая часть самой атмосферы романа, а именно то, что отец Александр постоянно балансирует на грани – его чуть не арестовали, чуть не убили, чуть не предали. Фильм, в отличии от романа, не дает ощущения, что Бог ведет своего служителя по жизни одновременно явно и тайно. Явно, потому что никакой человеческой логикой это «чуть» не объяснить, а тайно, потому что вроде чуда как бы и нет, все как бы само собой, без всяких чудес и знамений, когда Бог в «веянии тихого ветерка» («гласе хлада тонка») присутствует в жизни священника, ведя его невредимым через огонь, в котором сгорают даже танки.
Если же рассматривать фильм как историческое кино, на звание которого он, безусловно, претендует, то обращение режиссера с первоисточником вызывает не меньше вопросов. В фильме много быта, много сугубо житейских моментов, но очень мало, вернее, совсем нет экранизации исторических событий. Проще говоря, те исторические события, которые описывает автор книги, режиссером попросту проигнорированы. Это и гитлеровские застолья в Wolfsschanze (Волчьем логове), где обсуждаются перспективы восстановления церковной жизни на оккупированных территориях, и русские архиереи на приеме у Сталина, пытающиеся использовать минутную оттепель в отношениях с «лучшим другом советских физкультурников», чтобы вызволить из лагерей своих братьев-священников, и убийство митрополита Сергия (Воскресенского) немцами под видом русских партизан. Все это в фильм не вошло и потому мы не увидели замечательного приемы Александра Сегеня, когда он выстраивает психологию произведения на контрасте между теми, кто за обедом или, посасывая трубку, росчерком пера вершит судьбы миллионов и теми, кто ежеминутным подвигом самоотречения незаметно, перед лицом, пожалуй что только Бога, ценою своей жизни спасает души и созидает судьбы конкретных людей.
Легко предположить, что картина вызовет критику со стороны наших ура-патриотов, которые усмотрят в ней клевету и на наше «славное советское прошлое», на партизан, и вообще оценят фильм как «непатриотичный». Конечно, бравого патриотизма в нем нет, ну и слава Богу! Слишком уж часто пытаются нам преподнести Православие как «русскую веру», поставить его на службу политике, говоря о том, что Церковь «цементирует наше общество». Церковь собирает людей вокруг Христа и ради Христа, ради Небесного отечества. И именно поэтому настоящий христианин может оставаться христианином и при коммунистах и при фашистах и при любой другой политической системе и виде власти, потому что в любой стране он в равной степени пришелец, несущий свет не этого мира людям и именно потому, что они люди, а не потому что русские, немцы, украинцы, латыши и т.д. У протодиакона Андрея Кураева есть замечательная фраза, которой можно выразить весь пафос фильма: «Православие может прожить без России, а Россия без Православия — никогда». Потому что патриотизм христианина это не патриотизм победных речей и громких лозунгов. Это тот патриотизм, о котором спел в своей песне Юрий Шевчук:
«Наш патриотизм не очень высок,
Он не фужер на банкете,
Не танцор нагишом.
Он не гимны, не марши, не речей песок.
Он наивен, прост и даже смешон…
Он не дубина, не народ, не вождь,
Не чугунный цветок в гранитной руке.
Он там, где мы хоронили дождь,
Он — солнце, тонущее в реке…»
А еще фильм показывает, как в жизни воплощаются слова Христа: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби.» (Матф.10:16)
Часто мы забываем о том, что важно не только хранить в себе Христа, но и стремиться поделиться Им с кем только можно, и потому мудрые компромиссы не только возможны, но и необходимы: «…будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона — как чуждый закона, — не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, — чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых». (1Кор.9).
Вот этого умения стать иным ради иных часто нам не хватает. Мы воротим нос, узнав о проповеди священника на рок-концертах или среди сектантов и иноверцев: мол, куда он поперся, те же – совсем не наши, говорить с ними не о чем. История же показывает, что нам есть, что сказать даже фашистам, если мы верим, что имеющий уши — услышит.