Финляндская православная Церковь и государство: формирование социальных практик в отношениях

Православие в Финляндии имеет глубокие исторические корни. Оно стало проникать туда примерно с ХII века. В середние века юго-восточная Финляндия и Карелия были полем борьбы Швеции и Новгорода (затем — единого русского государства). Одним из аспектов этой борьбы было противостояние западной (католичество, с ХVI века — лютеранство) и восточной ветвей христианства. В 1227 г. князем Ярославом Всеволодовичем было осуществлено принудительное крещение карелов в Православие¹.

По Ореховецкому договору 1323 г. сферы влияния были разделены и закреплены за противоборствующими сторонами. Православие стало важным фактором развития карельского народа. В XVII веке шведами были заняты Приладожская Карелия и Карельский перешеек. Насильственное насаждение там лютеранства вызвало переселение большого число карелов в Россию².

В XVIII веке Россия вернула себе северное Приладожье и перешеек. К тому времени они были освоены финскими переселенцами-лютеранами. Лишь в Выборгской губернии оставались районы с компактно проживавшим православным карельским населением. Лютеранские приходы, находившиеся на этой территории, сохранили свои организационно-канонические связи с заграничной финляндской епархией. Одновременно создавалась православная монастырско-приходская система, связанная с Санкт-Петербургом³.

В результате русско-шведской войны 1808–1809 годов Финляндия была присоединена к Российской империи в качестве автономного княжества. Вскоре в его состав была введена Выборгская губерния, так называемая Старая Финляндия. Карельское население составило этноконфессиональное меньшинство населения княжества. Кроме карелов, некоторую часть православного населения составляли русские, селившиеся в Финляндии. К концу XIX века на территории княжества была образована самостоятельная епархия Русской Православной Церкви. К 1918 г. она насчитывала более 58000 членов, из которых финнов 51000, русских — 7000. Позже к православным приходам было приписано несколько тысяч русских эмигрантов⁴.

С 60-х годов XIX века начинается перевод на финский язык и издание церковной и богослужебной литературы. Официально стали совершаться службы на финском языке. В 1882 г. вышел царский указ, по которому на должность приходских священников в Финляндии должны были назначаться лица, знавшие местный язык. Деятельность православных приходов в сфере образования также была поставлена на финскую основу, хотя и не полностью ей соответствовала. Таким образом, финский язык занял приоритетное положение в богослужебной практике и в области народного просвещения⁵.

На протяжении XIX века Православная Церковь все больше входила в юрисдикцию финляндского государственного самоуправления, хотя права православных еще в значительной степени определялись указами российского императора. Процесс сближения православной конфессии с финляндским обществом и финляндским государством получил в литературе название “финнизация”⁶.

С 90-х годов XIX века российское правительство взяло курс на инкорпорацию автономного княжества в состав империи и на унификацию его учреждений с общерусскими. Попытки действий такого рода были предприняты и в церковной сфере. В основном это выражалось в стремлении перевести приходское образование на русский язык. Однако русское духовенство в карельских приходах считало, что это будет чревато отходом от Церкви ряда ее членов, потерей влияния духовенства на прихожан. Поэтому оно следовало интересам своей паствы, говорящей на финском языке. Национальный язык продолжал занимать доминирующее положение в богослужении и просвещении. В то же время в российской прессе была развернута кампания по “защите” Православия от якобы посягавших на его святость и неприкосновенность финляндцев. Не оставались в долгу и финляндские газеты, которые называли Православие “религиоз­ным помрачением, дошедшим до последнего предела”⁷.

Все это, естественно, не способствовало улучшению образа Православной Церкви в глазах финляндского общества. Она нередко воспринималась как орудие русификации, учреждение, противное духу финляндской государственности. В то же время среди православного духовенства Финляндии формировалось так называемое национальное направление, его приверженцы ратовали за всемерное сближение Православной Церкви с финляндским обществом. По мнению “национального” духовенства, большая часть православных прихожан была проникнута патриотическими чувствами по отношению к Финляндии, поэтому Церковь могла успешно выполнять свою миссию в их среде, только согласуя свою деятельность с духом финляндского патриотизма. Вообще, по мнению представителей национального направления, деятельность Церкви могла приносить плоды, только если она проходила в соответствии с духом традиций и законов той страны, где Церковь действовала.

В 1917 г. в связи с событиями в России связь с Московским Патриархатом была прервана, и после обретения Финляндией независимости Православная Церковь должна была как-то определять свои отношения с новым государством. Начался новый этап в жизни православного сообщества Финляндии. Церковь начала активно сотрудничать с правительством в выработке нового статуса Православия в государстве.

Финляндский сенат на своем заседании 13.4.1917 учредил два комитета, состоявшие из сенатских чиновников и должностных лиц епархии. Один из них занимался преобразованием русских министерских школ, целью другого было рассмотреть положение Православной Церкви в Финляндии. Представителями Церкви во втором комитете сенат назначил принадлежавших к национальному направлению М. Казанского, С. Окулова и С. Солнцева⁸.

Комитет начал свою работу 30.4.1917. Осенью того же года состоялось епархиальное собрание, на котором комиссия представила свои предложения по устройству Церкви и по вопросу ее отношений с Москвой и финляндской властью. В отношениях с Москвой предполагалась широкая автономия. Во внутренних вопросах Церковь должна была быть самостоятельной, в экономических — зависимой от государства, в канонических — подчиненной Русской Православной Церкви⁹.

Собрание одобрило данный проект без каких-либо значительных изменений. 26.11.1918 сенат Паасикиви на основе предложений комиссии утвердил Положение о Финляндской Православной Церкви. Православная Церковь признавалась национальной Церковью меньшинства, между ней и государством устанавливались особые отношения¹⁰.

По Положению 1918 г. управление делами Церкви было отнесено к компетенции правительства страны и учреждаемого им Церковного Управления. Высшим церковным органом стал Собор, прерогативой которого было решение внутренних, сугубо вероисповедных вопросов. Правительство страны наделялось полномочиями решать вопросы о разделении, закрытии и создании приходов и епархий, об утверждении и устранении церковных должностей. Кроме того, оно утверждало выборы епископов и определяло обязанности духовенства¹¹. Таким образом, степень контроля государства над Церковью была высока, однако такое положение обеспечило Церкви защищенную позицию национальной Церкви.

Финляндская Православная Церковь стремилась соответствовать статусу национальной, который “социализировал” ее, Церковь должна была стать частью финляндского общества и избавиться от негативного образа части российской государственной машины. Средствами для достижения этой цели были обретение автономного статуса и переход в юрисдикцию Константинопольского Патриарха, а также некоторым образом и календарная реформа.

В 1920 г. прошение об автономии было направлено в Москву через Эстонию. Уже в начале следующего года вопрос был улажен. Патриарх Тихон в отправленном архиепископу (тогда он уже получил этот сан) Серафиму письме сообщал, что Синод рассмотрел прошение об автономии и, приняв во внимание положение православных в независимой Финляндии, решил это прошение удовлетворить.

Правительство Финляндии беспокоило то, что существовала оппозиционная Церковному Управлению группа “русофилов” во главе с архиепископом Серафимом. Кроме того, правительство раздражало то, что архиепископ постоянно апеллировал к мнению Московского Патриарха в вопросе о календарной реформе, который к этому времени сильно обострился. Поэтому правительство посоветовало руководству Финляндской Православной Церкви обратиться к Константинопольскому Патриарху с просьбой о даровании автокефалии¹².

Летом 1923 г. было решено отправить в Константинополь комиссию, в которую вошли: представитель государства проф. Се­тяля, представитель Церковного Управления Солнцев и эстонский протоиерей Герман Аав, кандидат на должность викарного епископа. Переговоры проходили 3–10.7.1923. Представители Вселенского Патриарха отказали в просьбе об автокефалии, но взамен предложили вариант, по которому Финляндская Православная Церковь приобрела бы статус, который был у Православной Церкви Чехословакии. Это означало полную независимость во внутренних делах и каноническую связь с Константинополем.

Комиссию такой вариант удовлетворил, Вселенский Патриарх Мелетий утвердил автономию, дарованную Патриархом Тихоном, и таким образом Финляндская Православная Церковь стала автономным архиепископством в юрисдикции Константинопольского Патриархата. Позже это решение было утверждено правительством Финляндии и внеочередным Собором Финляндской Православной Церкви. В Константинополе Г. Аав был посвящен в епископа Карельского, викария архиепископа Финляндского¹³.

Таким образом, юридический статус Финляндской Православной Церкви был приведен в соответствие с ее фактическим статусом автономной Церкви, были прерваны связи с Московским Патриархатом, которые раздражали правительство Финляндии и казались неуместными в той политической ситуации представителям национального направления в Церкви. Это означало, что национальное направление, взявшее курс на тесное сотрудничество с государством и избавление от русского “шови­нистического” наследия, одержало верх над прорусски настроенной группой духовенства. В начале 1924 г. решением правительства со своей должности был смещен архиепископ Серафим. Формальным основанием для этого было незнание архиепископом государственного языка. Новым архиепископом стал Г. Аав.

Наиболее острым вопросом после вопроса о каноническом положении Церкви была календарная реформа. В Финляндии, даже когда она входила в состав Российской Империи, действовал григорианский календарь (так называемый новый стиль), а Церковь придерживалась юлианского календаря (старый стиль). Григорианский календарь рассматривался православными как западно-христианский.

Вопрос о переходе на новый календарный стиль для православных Финляндии поднимался еще в 1905 г. на епархиальном собрании. Подобное предложение было выдвинуто представителями Северо-Карельских приходов. Было совершенно ясно, что православное меньшинство испытывает много трудностей в своей общественной жизни из-за того, что ему приходится отмечать праздники в разное время с окружающим большинством. В частности, это сказывалось в отношениях с работодателями; школьники тоже оказывались в трудном положении¹⁴.

В 1917 г. епископ Серафим получил от Собора Русской Православной Церкви право давать разрешение на проведение праздников по новому стилю тем приходам, большинство прихожан которых этого бы захотели. После этого некоторые финские приходы епархии реализовали это право. На решение Собора повлияла позиция проходившего ранее в Выборге собрания духовенства Финляндской епархии, большинство участников которого высказалось за переход на григорианский календарь¹⁵.

Новый стиль был принят в употребление в Сортавале, Тайпале, Иломантси, Суйстамо, Салми, Мантисаари и некоторых других приходах. В следующем году такое же решение приняли в Суоярви и Аннантехдас. Подали прошение о переходе на новый стиль приходы Турку, Лаппеенранта и Кякисалми, но епископ Серафим отказал им на том основании, что это были русские приходы. Постепенно в некоторых приходах стало нарастать недовольство переходом на новый стиль, ведь зачастую решение принималось не единогласно. Наиболее сильные споры по этому вопросу разгорелись в Салми, Мантисаари и Суоярви¹⁶.

В вопросе о календарном стиле, как и в вопросе о каноническом положении, церковное руководство было разделено на национальную группу и “русофилов”, стремившихся к сохранению связей с Русской Православной Церковью. Первые были сторонниками перехода на новый стиль, вторые были склонны сдерживать это явление, сомневаясь в его каноничности.

Разрешая смену календарного стиля в 1917 г., епископ Серафим в то же время призывал духовенство принимать в расчет и пожелания сторонников старого стиля, особенно там, где оппозиция григорианскому календарю была сильна. Во многих приходах праздничные богослужения совершались два раза, по новому и по старому стилю¹⁷.

После принятия Положения от 26.11.1918 позиции национального направления укрепились, так как его представители были назначены правительством на главные должности во вновь созданном Церковном Управлении, кроме того, государство приобрело большое влияние на дела Церкви. Члены Церковного Управления усматривали причину сопротивления григорианскому календарю в финно-язычной Приграничной Карелии в агитационной работе “русофилов” и низком образовательном уровне жителей этого региона. Вообще дискуссия по календарному вопросу часто уходила в сторону. Так, Церковное Управление использовало ее как повод, чтобы обвинить епископа Серафима в русофильстве и в то же время откреститься от наследия русификации периода угнетения.

Между тем на споры по календарному вопросу обратило внимание государство. К 1921 г. ситуация сложилась довольно острая, продолжались споры в приходах. Церковно-учебное министерство вынесло вопрос о переходе на григорианский календарь на заседание правительства 26.1.1921 г. Активизацию позиции правительства Фриландер связывает с вопросами оборонной политики. Обострение календарных споров в Приграничной Карелии, по мнению правительства, могло вести к дестабилизации ситуации в регионе, который граничил с Советской Россией и в котором совсем недавно осело множество беженцев из советской Карелии, а охрана государственной границы была далека от идеала¹⁸.

По мнению правительства, главной причиной напряженности было то, что решение о переходе на новый календарный стиль не было принято для исполнения всей Церковью в обязательном порядке. В Церковное Управление была направлена рекомендация окончательно решить календарный вопрос¹⁹.

Церковное Управление объявило о созыве внеочередного Собора, который правительство уполномочивало решить календарный вопрос, в марте 1921 г. Канонически, однако, оставалось неясно, может ли Собор решать подобные вопросы. Кроме того, в письме церковно-учебного министерства Церковному Управлению ничего не говорилось о том, необходимо ли решение Собора посылать на утверждение Патриарху Тихону, в чьей юрисдикции на тот момент еще находилась Финляндская Православная Церковь. Решение подобных вопросов предполагало одобрение Патриарха, но правительство пыталось утвердить приоритет своей власти в Церкви²⁰.

Разделение высшей власти над Церковью Финляндии между Московской Патриархией и правительством Финляндии вызывало разногласия в том, какие вопросы надо считать каноническими и, следовательно, требующими обсуждения с Патриархией. Представители национального направления считали календарный вопрос не каноническим, а общественно-церковным. Это давало основание правительству уполномочить Собор окончательно решить данный вопрос²¹.

Собор открылся в Сортавале 9 марта 1921 г., календарный вопрос был единственным на повестке. Представителем государства на соборе был К. Реландер. Его задачей было донести до участников Собора мнение правительства по календарному вопросу; он дал понять, что правительство готово утвердить обязательный переход всей Финляндской Православной Церкви на григорианский календарь²².

Была избрана подготовительная комиссия для подготовки обсуждения вопроса, в которую вошли С. Окулов и С. Солнцев. В подготовленных предложениях комиссия ссылалась на решение собрания духовенства епархии 1917 г., на котором большинство поддержало идею перехода на григорианский календарь. Комиссия провела подсчет сторонников старого и нового стилей; по ее данным, старый стиль поддерживали 10000 человек, а новый — 43700. Причиной споров комиссия вслед за правительством считала то, что переход на новый стиль не был обязательным для всех приходов.

По предложению комиссии все приходы и монастыри Финляндии должны были перейти на новый стиль к 1.11.1921. Большинство членов Собора поддержало эту идею. Затем Собор принял решение просить правительство утвердить список из 10 православных праздников, которых не существует в лютеранской традиции. Правительство одобрило решение Собора о переходе на новый стиль и утвердило также представленный список праздников. В эти дни на территориях, где большинство составляли православные, они не могли быть привлечены к исполнению публичных обязанностей, и все учреждения должны были быть закрыты²³.

Ситуация, однако, успокоилась ненадолго. В монастырях сложилась мощная оппозиция переходу на новый календарный стиль, многие русские приходы также сохраняли юлианский календарь. Предпринимались попытки вновь вынести вопрос о календаре на повестку следующего церковного Собора в связи с тем, что часть духовенства считала вопрос о переходе на новый календарь каноническим и, следовательно, находящимся вне компетенции одной лишь Финляндской Православной Церкви. Наконец в 1923 г., когда Финляндская Православная Церковь уже находилась в юрисдикции Константинополя, Вселенский Патриархат вынес решение о канонической допустимости использования григорианского календаря. Это значительно подорвало позиции сторонников старого стиля. Однако и после этого продолжались споры на Валааме; в приходах тоже не все смирились с введением нового стиля, особенно среди русского населения. В 1925 г. в Выборге сторонниками старого стиля была организована отдельная Покровская община. Службы проводились в частном доме. В 1926 г. община добилась права на легальное существование и вскоре перешла в юрисдикцию митрополита Евлогия. Подобная ей Никольская община была образована в Хельсинки в 1927 г.²⁴. Но в целом ситуация постепенно успокоилась, и Финляндская Православная Церковь теперь жила по григорианскому календарю.

Календарный вопрос был очень сложным для Финляндской Православной Церкви, он несомненно ослаблял Церковь внутренне, показывая, что внутри церковного сообщества существовали отдельные сообщества (монастырское и русское), которые не всегда готовы были следовать решениям, принимаемым церковным руководством. Календарный вопрос был неразрывно связан с процессом становления автономной национальной Финляндской Православной Церкви. Однако если на уровне цер­ковного руководства сутью вопроса являлось противоборство “национальной” и “русской” линий, то на низовом уровне этот момент хотя и присутствовал, но не был единственным.

Даже если абстрагироваться от споров о каноничности нового стиля и национальных предпочтений его сторонников и противников, остаются трудности в работе и учебе, которые отмечались С. Солнцевым на соборе 1921 г. Принятие Финляндской Православной Церковью нового стиля было попыткой свести к минимуму напряжение, которое испытывали члены Церкви в подобной ситуации. Полностью ликвидировать это напряжение было невозможно, так как в Православии существуют праздники, отсутствующие у лютеран. Эту проблему Церковь пыталась решить, представив на утверждение государству список этих праздников. Утвердив его, правительство “легализо­вы­вало” право членов Церкви на следование своим традициям. Этим финское общество признавало существование в своей среде небольшого конфессионального сообщества со своими особенными традициями и, что главное, давало возможность членам этого сообщества следовать им, не испытывая по крайней мере правовых трудностей.

В этом смысле переход на новый календарный стиль отвечал интересам большинства членов Церкви. Противилось ему сильнее всего русское население, не ассоциировавшее себя с финским обществом, и существовавшее автономно от этого общества монастырское сообщество.

В то же время церковное руководство понимало, что одной календарной реформы недостаточно для того, чтобы Церковь воспринималась финляндским обществом как неотъемлемая и равноправная его часть. Поэтому Церковь выказывала всяческое уважение к финляндскому обществу и государству. В День независимости служились праздничные молебны, в Сортавальской семинарии устраивались различные мероприятия по этому поводу. Особенно торжественно отмечался 20-летний юбилей независимости; архиепископ Герман призывал всех посетить храмы и много говорил о любви к отечеству²⁵. Молебны служились в дни рождения первых лиц государства и по случаю их вступления в должность²⁶. Со своей стороны многие государственные деятели посещали Валаамский монастырь, встречались с церковными иерархами, что должно было иллюстрировать признание финляндским государством и обществом культурной роли Православной Церкви²⁷.

Признание это выражалось и в практических действиях, в первую очередь в финансовой поддержке. Еще в августе 1917 г. правительство решило оказать денежную помощь приходам для выплаты жалования священникам, а также выделить Церкви определенную сумму на развитие печатного дела. Кроме того, министерство образования оказывало помощь при организации Духовной семинарии (1918 г.) и курсов регентов; государство также платило жалование епископам²⁸.

В 1935 г. был принят закон, по которому государство обязывалось платить приходам часть земельного налога там, где большинство населения составляли православные. Приходы также имели право взимания церковного налога с прихожан старше 16 лет. Компании, в которых больше половины акционеров были православными, также должны были платить налог приходам. Сбор налога осуществлялся через обычные муниципальные каналы, а затем средства передавались Церкви²⁹.

Государство оплачивало большую часть расходов Церковного Управления. Наибольшую финансовую поддержку государство оказало Церкви после выхода Финляндии из второй мировой войны, когда Церковь оказалась в очень трудном положении: потеря Финляндией большей части Карелии означала для Финляндской Православной Церкви катастрофу, так как Карелия была местом компактного проживания православного населения. Церковь потеряла 90% своего имущества, 70% православных стали беженцами и были рассеяны по всей территории страны. Из 29 существовавших приходов работать продолжали лишь 11. Центральное управление переместилось из Сортавалы в Куопио³⁰.

8 декабря 1949 г. правительством было издано постановление, по которому с 1 января 1950 г. 18 беженских приходов закрывались, и вместо них открывались 14 новых приходов. Вместе с 11 оставшимися на своих территориях приходами общее их количество составляло 25. По мнению архиепископа Германа, этого было недостаточно, из-за больших размеров приходов осложнялась их работа³¹.

14 декабря 1949 г. министерство образования на основании постановления об образовании новых приходов утвердило их территории и названия. Православные становились членами тех приходов, на территории которых они проживали. Церковное Управление со своей стороны назначило в новые приходы священников и администрацию на время, пока они в определенном порядке не выберут руководящие органы, то есть приходское собрание и приходской совет. Новыми приходами были Исалми, Ювяскюля, Каяни, Киурувеси, Лахти, Рованиеми, Лиекса, Миккели, Нурмес, Оулу, Пиелавеси, Рауталампи, Тампере и Варкаус³². Постепенно жизнь в новых приходах стала налаживаться, но в них все еще не было храмов, земель под кладбища и т. д.

Правительство страны начало выплачивать Церкви определенные суммы на обустройство беженских приходов еще в 1947 г. Для восстановления Церкви этого все же было недостаточно. Поэтому правительство учредило комиссию для рассмотрения дел, касающихся положения Церкви, расчетов финансовой помощи и т. д. Осенью 1948 г. комиссия подготовила проект закона о послевоенном восстановлении Церкви, который, однако, требовал дальнейшего обсуждения. В феврале 1949 г. был учрежден комитет из 5 человек, в котором Финляндскую Православную Церковь представлял секретарь Церковного Уп­рав­ления Алекси Перола. Задачей этого комитета были оценка и расчет платежей, предложенных в законопроекте; комитет должен был выработать предложения по проведению закона в действие. Через несколько месяцев он выполнил свою задачу³³.

По свидетельству Пииройнена, А. Перола был далеко не уверен в том, что парламент, состоящий преимущественно из лютеран, одобрит закон, по которому большие государственные суммы будут расходоваться на улучшение положения Финляндской Православной Церкви. Однако 21 декабря 1949 г. парламент единогласно одобрил закон о восстановлении Финляндской Православной Церкви. Это был исторический момент, так как без принятия этого закона Церковь могла просто перестать существовать. На основе закона можно было начать восстановление Церкви и приспособление ее к новым условиям существования. Кроме того, по мнению Перолы, это было явным признанием совершаемой Церковью работы и диктовалось стремлением сохранить православную культуру как часть национальной финляндской культуры³⁴.

Президент утвердил закон и примыкающие к нему постановления 20 января 1950 г. Правительство учредило комиссию по делам восстановления, Финляндскую Православную Церковь в ней представляли А. Перола, С. Хяркенен, М. Касанко и В. Маа­р­вала. 6 марта в Куопио комиссия провела совместное с Церковным Управлением собрание. На собрании был одобрен общий план восстановления, а также обсуждались вопросы, касающиеся имущества и финансов закрытых приходов. План восстановления был рассчитан на 10 лет. На выделяемые по нему средства для новых приходов строились храмы, часовни, дома священников, покупались земли под кладбища³⁵.

В 1954 г. был освящен первый новый храм, храм Воскресения Христова в Ювяскюля. Архиепископ Герман в своей речи благодарил государственную власть за поддержку меньшинства населения страны. В течение этого года был построен еще ряд объектов. За весь период восстановления государство выплатило Церкви 862,6 млн марок. На эти деньги было построено или куплено 14 церквей, 44 часовни, 19 домов священников и другие постройки, а также 20 земельных участков под кладбища. Кроме того, министерство образования выделило 2,6 млн марок для организации церковного музея в Куопио. Церковь также получала финансовую помощь от государства для своих обычных фондов³⁶.

В 1957 г. произошло событие, которое было очень важным в условиях рассеяния членов Церкви: Церковь добилась изменения числа учеников, необходимого для получения православного образования в школе. Раньше для учреждения курса православного обучения в школе необходимо было минимум 20 учеников, собиравшихся посещать этот курс. В этом случае школа обязана была учреждать оплачиваемую должность учителя. В таких школах к концу 1930-х гг. собралось около 77% православных учащихся. В других случаях Церковь сама оплачивала расходы по религиозному школьному обучению. После войны, когда православное население оказалось рассеяно по всей стране, количество школ, в которых насчитывалось не менее 20 православных детей, катастрофически уменьшилось. Таким образом, сильно осложнялась трансляция на молодое поколение православных норм, ценностей, просто знаний о Православии. Минимум в 20 учеников уже не мог удовлетворить потребности в религиозном обучении православных учащихся. Поэтому в 1957 г. “Союз православных учителей Финляндии” выдвинул инициативу по снижению необходимого минимума православных учеников. Правительство инициативу одобрило, и этот минимум был снижен до 8, что позволило большему количеству православных детей получать конфессиональное образование³⁷.

Отношения Финляндской Православной Церкви и государства развивались в русле взаимного сотрудничества. Церковь, являясь небольшим религиозным сообществом, нуждалась в поддержке государства и всячески подчеркивала лояльность по отношению к нему. Молодое Финляндское государство в свою очередь, как считает Кирби, испытав трагедию гражданской войны, всеми силами стремилось к национальному единению, возлагая ответственность за все беды на восточного соседа³⁸. Православная Церковь, нередко ассоциировавшаяся с Россией, открещивалась от финляндской политики царизма, а с Советской Россией ассоциироваться уже не могла из-за антирелигиозной политики большевиков. Несомненно, патриотическая позиция многих деятелей Церкви повлияла на то, что правительство склонно было обеспечить Церкви защищенную позицию в финляндском обществе; здесь можно провести аналогию с предоставлением широких культурных прав шведоязычному меньшинству Финляндии³⁹. Кроме того, большинство православных в Финляндии составляли карелы, которых финны считали своими ближайшими соплеменниками, поэтому финляндское государство предоставило Финляндской Православной Церкви статус второй национальной Церкви. Со своей стороны Финляндская Православная Церковь стремилась этому статусу соответствовать, что выражалось в стремлении к автономии и даже автокефалии.

Статус национальной Церкви предоставлял Финляндской Православной Церкви возможность получать финансовую поддержку государства, что было для Церкви жизненно важно. Кроме того, многие практики, игравшие роль в осознании членами Церкви себя как сообщества (конфессиональное образование, уплата церковного налога), осуществлялись в рамках государственных институтов. Это легитимировало положение Финляндской Православной Церкви как сообщества и вместе с тем инкорпорировало это сообщество в финляндское общество.

В то же время, по замечанию Хуттунена, позиция, занимаемая Финляндской Православной Церковью в обществе, способствует проникновению ценностей этого общества в Церковь. А насколько эти ценности совместимы с ценностями Церкви, остается, по мнению Хуттунена, дискуссионным вопросом⁴⁰.