Красногорск, пятиэтажка, первый подъезд. «Домофон не работает, звони или стучись в третье справа окно», — предупреждает меня Наташа Великанова — жена Георгия Великанова.
Выгружаю автокресло с сыном из машины, навстречу на улицу с лаем вылетает черная дворняжка — Мальчик. Пес изучает малыша — мы с Наташей улыбаемся: встретились мальчик и Мальчик. Семимесячный младенец кричит совершено очевидное «Эй!» на попытку собаки обнюхать его ногу.
Наташа — человек с очень добрыми глазами. Даже сейчас у нее, одинокой и потерянной, теплый и уютный взгляд. Мы заходим в квартиру, и Наташа рассказывает, что она подобрала собаку шестимесячным щенком в лесу, его покусали, было видно, что сам уже не выживет. Вылечила, выходила, много возила по ветеринарам, а пес хозяина признал именно в Георгии — прямо обнимал его лапами. И до сих пор на улице ищет след своего хозяина.
Первый этаж, прихожая в один шаг, кухня, где пройти только боком, одна комната, кровать, шкаф, книги. Один стул. Вещей в комнате меньше, чем фотографий святых и икон, на тумбочке большая фотография Георгия.
Я привезла Наташе книгу «От смерти к жизни», а она рассказывает, что Георгий для каждого человека долго выбирал все время книгу в подарок.
— Вот он мог долго ходить и думать, какую книгу подарить человеку, думал, думал. Потом выбирал или специально покупал ту книгу, которая человеку была нужна, как ему казалось. Часть книг хранилась в храме, часть — дома, и такая это была радость для него — дарить книги…
Мы долго говорим о том, что пережили обе: о пустоте, страхе, черно-белом мире, непонимании, о том, что умерший нам не снится, о том, как хочется проснуться, и чтобы это все оказалось кошмарным сном. Я рассказываю о себе. И осторожно спрашиваю:
— Как вы с ним познакомились?
— Это было на христианской конференции. Георгий был в какой-то немыслимо смешной шапке, очень нелепо одет, весь обвешанный баулами, я подумала: «Что ж за человек такой». А он, оказывается, в тот момент помогал одной бабушке-прихожанке, тащил ее вещи куда-то. Я с этой бабушкой тоже была знакома и тоже тогда поехала ей помогать. Так по пути мы разговорились и стали немного общаться.
Этот мальчик поразил мое сердце.
Тогда я встречалась с другим человеком, у нас были сложные отношения, и Гоша меня утешал, слушал, разбирал мои сложные отношения… и я вдруг понимаю: зачем я кого-то еще с ним обсуждаю все время, когда есть тот, кто всегда рядом, кто меня понимает.
Я поздно вышла замуж, все искала настоящего чувства и настоящей любви. И такой любви я не встречу уже никогда. Никто меня не будет любить так, как Гоша.
Чтобы завершить прошлые отношения, мы расстались с Георгием, это все затянулось на полгода. Однажды мне стало совсем тяжело — непонятно, как жить дальше, дома сложно, отец пьет… И я пошла молиться в часовню Иверской Божией Матери и просто Ей говорила: «Богородица, помоги! Что мне делать? Сделай что-нибудь вообще…»
На следующий день (а мы полгода не виделись) я встречалась с одним знакомым — Пашей Белоусовым, он передавал мне лекарства, и тут звонит Гоша: «Мне надо срочно с тобой поговорить, прямо сейчас. Я прямо сейчас еду». Я говорю: «Я сейчас занята…» — «Ничего. Я приеду к вам — с кем ты там находишься».
И вот Гоша прямо при Паше (а Паша был его другом) начал: «Я понял, что я от тебя никуда не могу деться». Паша посмотрел на нас таинственно, быстренько ретировался в метро. Мы стояли в парке у пруда в Калитниках, и Гоша сказал: «Я молился, и Господь мне давно указывал на то, что ты моя жена, просто я как-то не слушался Бога, и другой у тебя был — в общем, я как-то не мог всё решиться это сказать». Вот так. На следующий день после поездки к Иверской это случилось.
До свадьбы было еще долго, потому что все было очень сложно в материальном плане, мне надо было понимать, как и на что мы будем жить, а ему был вообще в любом шалаше рай и он был готов в любой шалаш отправиться.
— Многие пишут, что он был какой-то весь «нездешний» немножко…
— Я бы сказала, «множко нездешний». Его вообще не интересовали какие-то деньги, где мы будем жить, на что. «Господь устроит». Это меня на самом деле расстраивало. Но время шло, мы становились всё лучшими и лучшими друзьями. Однажды у меня случилась травма — я порвала мышцу на ноге. Это было очень больно. Пока реабилитация шла, любое движение причиняло мне резкую боль, как судорогой ногу сводит. Я сидела дома, всем было не до меня, даже стакан воды некому принести, как говорится. Георгий постоянно был все это время со мной, кормил меня, носил лекарства. И тут я просто поняла, что все, я выхожу замуж.
С работой было сложно. В церкви он, естественно, копейки зарабатывал. А тут еще нашлась работа на православном сайте со стабильной зарплатой, я уже так обрадовалась: муженек работать начал, значит, что-то можно строить. Полгодика поработал, денег на свадьбу даже каких-то скопил. И всё. После свадьбы он обратно вернулся в церковь свою любимую. Единственное, на что хватило денег, — вот на эту съемную квартиру. Материально было тяжело.
Я выбирала его, конечно, не за «неотмирность», которая, наоборот, тяжела в браке. Я увидела вот эту любовь, это сердце.
Это вообще какой-то потрясающий человек, ему всегда были нужны люди.
— Нужны люди?
— Гоша — это человек-мост. Любимое дело его было — всех объединять со всеми, чтобы все со всеми дружили, даже если они дружить не хотят. Он очень любил знакомить людей. На наше венчание позвал, наверное, с десяток священников, а на свое отпевание собрал даже тех, кто враждовал друг с другом. И уже несколько историй мне рассказали, как люди помирились на его отпевании, а до того не разговаривали много лет.
Это главная мечта его, немного детская: чтобы все были вместе, чтобы все были вместе в Царствии Небесном. Не мог терпеть конфликты в храме, никогда в них не участвовал. Со мной он не мог прямо ругаться, а я же импульсивная, могла рассердиться, что вот опять в доме бардак, а ты весь день в храме. Как же он расстраивался. Я уже про все забыла, а он — нет: пока мы не помиримся, не успокоится.
На него прямо-таки находили, притягивались те, с кем сейчас некому говорить и некому заниматься. Надо человеку долго поговорить, надо час слушать — ему это в радость было. Я уже много-много раз повторю: «Гоша, пойдем домой, пойдем домой…» А ему в радость было слушать людей.
Вот в храме женщина — рассказывает ему про какое-то свое горе. Горю этому уже два года. И она рассказывала ему бесконечно. И он сидит, ее слушает. Бабушка-свечница ко мне прибегает, потом другая, третья, говорят: «Иди спасай мужа, она грузит его два часа одним и тем же. Мы там стоим рядом со свечами, у нас уже болит голова, мы не можем ее уже слышать просто». Пытаюсь подойти — он говорит: «Нет-нет, я занят». Причем так спокойно. В общем, не дождавшись мужа, уехала домой гулять с собакой, а потом спросила: «Слушай, у тебя не заболела голова? Ведь заболела голова от этой женщины у всех окружающих». А он говорит: «Нет, мне так интересно было…» Причем все, кто слышал разговор, сказали, что она все время говорила об одном и том же, а ему интересно…
Из переписки Георгия Великанова:
«Есть такая книжка «Почему я боюсь любить» (Дж. Пауэлл). Еще Жан Ванье об этом ОЧЕНЬ много пишет: страх прикоснуться к другому, страх связаться с его жизнью…
Наши раны мешают нам открыться. Мир говорит, что мы должны ДОКАЗЫВАТЬ свою ценность: компетентностью, знаниями, умениями… А Жан говорит, что он обнаружил свое сердце с его страхами и болью и — жаждой любить! — когда стал общаться с умственно отсталыми людьми, которые не могут ЗАЩИЩАТЬСЯ интеллектом и живут только сердцем. Тогда и он стал открываться, учиться выражать свои чувства — такие, какие есть — и идти от страха к доверию…Я тоже, когда общаюсь с очень простыми людьми, чувствую, как много во мне фильтров, через которые я пропускаю то, что говорю, и то, что мне говорят. И в этом я чувствую какую-то свою инвалидность, потерю детскости, простоты, доверия и, как следствие — радости…
Но Господь согревает сердце. И либо через людей (быть может, любимого человека), либо непосредственно от Него мы получаем знание о том, что мы любимы и прощены. Что даже наши раны дороги Ему и могут стать источником жизни…
Кстати, Жан Ванье тоже пытался побеждать — сначала своим статусом, потом интеллектом и эрудицией (он преподавал как раз теологию!-)). А потом он был обезоружен встречей с особыми людьми и отдал всю дальнейшую жизнь тому, чтобы разоружиться до конца. Это, конечно, путь не для всех, но суть любого пути, я думаю, одна и та же: от страха к доверию…»
Из переписки с Еленой Кнорре
У меня духовник такой же. Моему духовнику тоже нужны люди, они ему интересны, и я мечтала, чтобы муж был похож на духовника…
Если бы не я, он бы просто вынес из дома все, что есть. Всю одежду, всю обувь он пытался раздать.
Из воспоминаний сотрудницы храма Марии: «У меня тогда был очень тяжелый момент в жизни: я разводилась с мужем, денег катастрофически не хватало, нужно было оплачивать квартиру с долгом в несколько месяцев… Траты на детей, школу, и вот как-то я захожу в лавочку, работал Гошик. Залезаю к себе в сумку и смотрю — сверху лежит денежка. Я в недоумении, озвучиваю мысли вслух: интересно, откуда денежка? Я не клала, а Гошик сидит и хихикает… и тут до меня доходит, чья денежка. Я говорю: «Гошик, у тебя у самого нет, а ты мне кладешь»…
— Он хотел рукополагаться в священники.
— Он всегда стремился к Церкви и жил Церковью. Только она его, по-моему, и интересовала (смеется). В тот день, когда он погиб, ведь он как раз ехал домой хвастаться, что закрыл сессию, и вот-вот можно будет собирать документы к рукоположению, хотя окончательный диплом ему дадут, возможно, только летом.
По первому образованию он историк-архивист, потом он окончил ПСТГУ, но для рукоположения в Москве надо было еще ПСТБИ окончить. Георгия звали уже несколько раз в Подмосковье или в Рязанскую область служить, там достаточно одного диплома. Но он полюбил митинский приход в Москве, его там ждали.
Еще он собирался стать тьютором для детей с аутизмом — мечтал работать с такими детками, много про них читал… Он как-то попробовал позаниматься с одним мальчиком с аутизмом, и тот сразу ему открылся и пошел на контакт.
Он был очень неуверенным в себе, считал себя недостойным рукоположения. Очень искренне так считал, это не напускное смирение было. Он мог у каждого учиться, даже у совсем молоденьких, каждого внимательно слушал и расспрашивал, перенимая опыт.
Этот последний случай с бездомным — не единственный его мужественный поступок. Знаешь, вдруг на него что-то спускалось, какая-то, может быть, благодать Божия, правда. Он менялся, становился как лев. У меня вообще было предчувствие, что он как-нибудь так умрет, честно говоря. Потому что он влезал в какие-то истории, где надо было кому-то помочь, но это было небезопасным делом…
Помню, как мы вызывали скорую то ли бездомному, то ли наркоману — непонятно было. Но вот лежал человек на улице, это сейчас уже меня отец Александр Борисов научил вызывать скорую через 112, а та скорая его не хотела брать: «Да куда вы вообще нас вызвали». Гоша отдал этому человеку свою шапку, чтобы он совсем не замерз. И вот мы не уходим, ждем, чтобы его увезли на скорой, не оставили бы лежать.
Фото: Фейсбук
— Как у вас обоих путь к вере происходил?
— Совершенно по-разному. Гоша — дитя верующих родителей, духовник молился о его рождении. Его духовник отец Георгий Бреев, и Гошу назвали в честь него Георгием. Но он был особенный, отец его на его поминках говорил: «Для меня его личность — загадка. Потому что я смотрю, в нем другие черты, чем в нас с матерью». Семя Божье было, может быть, заронено с детства.
Я сама захотела креститься в тринадцать лет, прочитав книгу Серафима Слободского «Закон Божий». Очень была счастлива, придя в храм, и говорила, что это был звездопад благодати. Но мое воцерковление вызвало сильное сопротивление со стороны моих родственников.
Прихожу в храм, спрашиваю духовенство: «А где Гоша?» Они отвечают: «Гоша с народом там где-нибудь».
— Кто на этой большой фотографии?
— Архимандрит Софроний (Сахаров), про которого он два года писал диплом. Долго писал, потому что он писал свободное эссе, он был поэт, а надо было писать научную работу. И вот в итоге хороший диплом получился. Архимандрит Софроний (Сахаров) — это ближайший ученик старца Силуана. Когда мы познакомились с Георгием, то почти сразу оказалось, что книга у нас любимая у обоих — творения старца Силуана.
Еще он Библию читал каждый день и всё мне говорил: «Ты тоже ей питайся». Так вот совпали два человека с одной любимой книгой.
— Было у вас вообще свободное время вместе?
— Мой больной вопрос. Вопрос всех претензий моих трех лет. Так я ругалась, что он со мной совсем не бывает, совсем времени мало проводит.
— В храме все время проводил?
— В храме и в институте. Но в основном в храме. И вроде бы служба в 11 утра закончилась — езжай домой. Нет, он мог в храме до пяти сидеть, с людьми общаться. И вот я переживала, возмущалась, а он все время молчал. А как-то приходит ко мне с этой табличкой из записок императрицы Александры Феодоровны:
«Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на борьбу и ссоры».
Александра Федоровна была мудрая женщина. Так и оказалось, да. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ссоры, особенно в священном кругу семьи. Мне теперь так больно это читать на самом деле…
Из воспоминаний: «Гошик с Наташей какое-то время трудились у меня в лавочке… он всегда опаздывал… и всегда разговаривал с Наташей по телефону… была обычной картина — придешь в лавочку, а там Гошик разговаривает по телефону с такой любовью, что и тебя это касалось волей-неволей… очень умилительно…» (Мария)
Мы любили разговаривать обо всем на свете. Четыре года мы встречались и три с половиной года в браке были. Всегда было о чем с ним поговорить, все эти годы. Всегда находились темы.
Он был мне лучшим другом, лучшим коллегой, мы вместе с ним вели иногда эту катехизацию, это служение. Лучшим мужчиной. Лучшим всем. Самым близким другом. Вот это мне и тяжело особенно, что в одном человеке ты потеряла всё.
— Вам удалось восстановить, что же произошло там на станции?
— К сожалению, не до конца, нам не дают никакой информации, не дают посмотреть записи камер. Как я сейчас понимаю, Гоша увидел сильно нетрезвого человека на рельсах, пытался его оттащить в сторону. Это трудно, он вроде бы полный был, а Гоша не силач. И вот он увидел, что оттащить не сможет, тот вообще, похоже, сопротивлялся, как машинист поезда говорит в своих показаниях, тогда Гоша решил его закрыть своим телом, спасти. Поэтому тот бездомный и говорит, что получил удар телом Георгия. Ведь Гоша мог укрыться под платформой и спасти свою жизнь, а он хотел загородить другого человека.
«Гошка… вечно опаздывающий, забывающий о себе, отдающий последнее… вечно получающий тумаки за свою доброту… поистине по смерти вся ваша жизнь!..»
Из записей друзей
***
Мы готовимся уходить, я собираюсь, Наташа носит по квартире моего сына, к ней сейчас приедет ночевать подруга. Ее стараются не оставлять одну на ночь — слишком пусто, страшно и одиноко ночью — хуже, чем днем. Наташа обещает разобрать Гошины статьи и воспоминания друзей, чтобы их можно было напечатать на «Правмире». Ищет книгу, чтобы, продолжая Гошину традицию, подарить мне. Книгу мы выбрать не смогли, зато мне вручают настоящее манго.
Наташе Великановой сейчас очень нужна помощь, по состоянию здоровья она не может работать. Карта Сбербанка Наташи — 4817 7600 3108 9422.