Понедельник принес имена новых ньюсмейкеров. Чацкий, Молчалин, Дымов, Чехов, Грибоедов.
Председатель Конституционного Суда России В. Зорькин, комментируя политические настроения в России, решил аргументировать свои высказывания с помощью примеров из классической русской литературы.
В России почти всегда на одном полюсе — скучный, серый приспособленец Молчалин, наделенный низким талантом умеренности. А на другом — блестящий нонконформист Чацкий. Он, конечно же, не талантом умеренности наделен. Его судьба наградила другими талантами… Кстати, какими? Талантом приезжать из-за границы в Россию и обличать скверность жизни в том самом Отечестве, чей дым так «сладок и приятен»? Что ж, это тоже талант. Тот талант, без которого общество не может обойтись. Обществу нужно, чтобы кто-то смело обнажал язвы, бичевал пороки, говорил «нет» бюрократическому произволу. И этот кто-то, по определению, не может быть наделен талантом умеренности.
<…>
Антитезой такому высокостатусному лакею — Молчалину — для Чехова является не воинствующий обличитель Чацкий, а скромный человек дела. Соединяющий твердость принципов с отвращением к любому позерству. Таков знаменитый Дымов из рассказа Чехова «Попрыгунья». Эта самая попрыгунья — жена Дымова, гоняющаяся за яркими личностями, — образ, безусловно, собирательный. <…> Дымов по-настоящему героичен. И не только потому, что добросовестно и талантливо трудится всю свою жизнь, трудится на благо людей, но и потому, что в решающую минуту он может проявить жертвенность. Опять-таки, неброскую, лишенную позы. Он просто умрет для того, чтобы спасти больного, — и все. Он-то ведь не лакей, правда? Но он человек умеренный.
Бесспорно, риторически жест выигрышный, но насколько правильны заданы оси литературных параллелей?
Чацкий и Молчалин
Попытки истолковать «Горе от ума» в политическом ключе (а именно такую линию заявляет В. Зорькин, отмечая, что «со времен великого Грибоедова слово «умеренность» приобрело в России негативный политический оттенок») начались уже с момента знакомства публики с бессмертной комедией и продолжались на протяжении всего ХХ века. Но стоит вспомнить, как сам Грибоедов определял основной смысл конфликта Чацкого с окружением:
«В моей комедии 25 глупцов на одного здравомыслящего человека; и этот человек, разумеется, в противуречии с обществом, его окружающим, его никто не понимает, никто простить не хочет, зачем он немножко повыше прочих».
Одним из проявлений морали «глупцов» была для писателя молчалинская мораль «умеренности и аккуратности», нужная лишь для того, чтобы получить определенный общественный статус, средства к существованию и другие привилегии, переступая при этом через честь и совесть и забывая, ради достижения сомнительного комфорта, о достоинстве человека.
Стоит ли удивляться «оголтелости» Чацкого, восстающего против такой «умеренности»?
Осип Дымов
Образцом поведения Валерий Зорькин называет Осипа Дымова из повести Чехова «Попрыгунья».
Кстати, сам А.П. Чехов очень не любил в литературе морализаторство, стремление давать однозначные ответы (писатель больше ценил умение правильно ставить вопросы), навешивать ярлыки, а на вопрос по поводу актуальных тогда политических событий:
«Кого вы любите – греков или турок» отвечал: «Я люблю мармелад».
Наверное Чехов бы удивился, если бы его героев рассматривали как пример верной или неверной политической позиции…
«Сегодня, как и всегда в России, задача «дымовых». Именно они должны, не теряя свою героическую умеренность, проявить ум и активную волю. И, объединившись, предотвратить очередную угрозу сползания страны к национальной катастрофе» — читаем мы в интервью.
История Дымова и его «попрыгуньи»-жены – подлинная человеческая трагедия о том, как поверхностная женщина, увлеченная всякой мишурой, не может разглядеть настоящего человека в собственном муже, который едва ли не единственный в ее окружении живет честной жизнью и умирает героической смертью (заразившись от ребенка, которого спасал от дифтерита). Дымов, действительно, достойнейший человек, способный к жертвенности и самоотречению и чуждый при этом всякой позы. Но если «умеренность» Молчалина связана с его согласием с существующим порядком вещей и готовностью прогнуться под него ради достижения не слишком высоких целей, то в позиции Дымова такое измерение просто отсутствует. Его позиция — не политическая и не гражданская. Его просит о чем-то жена, и он старается выполнить ее просьбу. Он видит, что его маленький пациент болен, и старается ему помочь. «Дымовы», по мысли Чехова, не являются «творцами истории» и не стремятся обладать необходимой для этого программой действий. Жизнь «дымовых» подчинена долгу перед ближним, но их мало волнует, какой при этом действует политический режим и какие сейчас общественные настроения.
Да, нельзя не поблагодарить за напоминание и актуализацию такого незаурядного героя русской литературы (первоначально, кстати, рассказ «Попрыгунья» носил иное название – «Великий человек») и даже призывему подражать.
Но не стоить пытаться приспособить нашу классику под нужды текущих политических проблем, чтобы не потерять духовно-нравственного содержания, которое и составляет главную ценность русской литературы.
Фото из открытых источников