От редакции. В большинстве работ по православному воспитанию объект этого воспитания — дети — рассматривается обычно с двух сторон: какими они должны быть в идеале и каковы их недостатки, препятствующие рассматривать их как воплощение этого идеала. Мы попросили матушку Киру Поздняеву побеседовать с гимназистами Православной гимназии в приходе Святого равноапостольного князя Владимира в Старых Садах. Как представляется, непринужденные ответы детей на простые вопросы могут помочь и воспитателям, и родителям задуматься о третьей стороне проблемы: а какие же они, наши православные дети?
Cначала давайте представимся: сколько вам лет, в каком классе учитесь?
Наташа Рыбакова, 16 лет, 10 класс.
Боря Мешков, 14 лет, 8 класс.
Вы — единственные дети в семье или есть еще братья-сестры?
Н. — Нас трое в семье, я младшая, братья старше меня, 24 года и 19 лет.
Б. — Я средний ребенок в семье, есть брат Тимофей, ему три года, старшая сестра Настя, ей 17.
Теперь попробуйте рассказать, какими словами вы бы охарактеризовали себя.
Н. — Вредная…
Ну, какие черты характера вам свойственны? Подвижный, увлекающийся, спокойный? Обычно это видно по вашему отношению к спорту…
Б. — Я люблю спорт, любимый спорт — футбол, люблю в него играть, смотреть.
Н. — Из спорта мне нравится плавание; вообще люблю просто гулять.
А что вы читаете?
Н. — Классику. Это Чехов…
По программе или действительно интересно?
Б. — И по программе и вообще.
Н. — Что-то по программе, что-то самим интересно.
А какие книжки нравятся? Давайте с Наташи начнем.
Н. — Мне очень нравится Сэллинджер “Над пропастью во ржи”.
Б. — Мне очень понравились “Алые паруса”, только их никогда не читали по программе.
Н. — Критика на уроках литературы заставляет пересмотреть взгляд на произведение.
А чем вы любите заниматься в свободное время?
Б. — Смотря где.
Н. — Когда оно появляется…
Б. — Смотря где… На даче гуляем, а во время учебы в свободное время телевизор смотрим.
А какие программы смотрите?
Б. — Футбол.
Н. — В свободное время летом я работаю, а в течение года обычно с друзьями куда-нибудь уезжаем, всем классом. Иногда просто погулять идем, за город куда-то съездить.
Ты работаешь, то есть подрабатываешь?
Н. — Нет, я работаю у родителей, помогаю им.
Вы родились в православной семье?
Н. — Я — нет.
Б. — У меня папа был сначала не православный; мне было лет 5, когда мы начали ходить в храм.
А помните свои первые шаги в православном храме, впечатления..
Н. — Я была в 5-м классе, когда мама стала православной, и первое время она заставляла нас ходить в храм. Так получилось, что моя сестра все время была против этого. Мы шли на службу, и она говорила маме: “Это неправильно, ты не имеешь права нас заставлять”. И в этот день как будто специально отец Николай сказал на проповеди, что наоборот, родители должны первое время заставлять детей ходить в храм… Затем мы сами стали ходить в храм.
Б. — Когда я первый раз пришел в храм, этого придела здесь вообще не было. Здесь вообще было такое запустение, не на что было смотреть. Там был иконостас совсем другой, иконы совсем другие. Но мне все очень понравилось сразу.
Трудно было привыкать к церковной жизни? Ведь довольно тяжело выстаивать службы, поститься.
Б. — Поначалу, конечно, очень было тяжело.
Но ты понимал, что это необходимо? Какой-то внутренний моторчик работал или все-таки родители заставляли?
Б. — Нет, не заставляли, это получалось сразу, автоматически, потому что оставаться дома одному не хотелось, а в храм хотелось, надо…
Наташа, а у тебя тяжело шло привыкание?
Н. — Сначала очень тяжело, потому что заходишь в храм — ничего не понятно. Люди стоят непонятно зачем. Заходишь — сосредоточишься и уже что-то понимаешь.
А исповедь первую помнишь?
Н. — Первую исповедь — да… Батюшка спросил: “Ты в первый раз?”. Наставил, как-то помог, объяснил, зачем ходить в храм, — все объяснил. После этого проще стало стоять на службе. Даже хочется теперь идти исповедоваться, просто плохо уже иногда — надо идти.
Страшно было идти?
Н. — Первый раз страшно не было, интересно даже больше. Зато потом, когда уже знаешь, как нужно поступать, а не поступаешь — конечно, страшно идти на исповедь.
Боря, а у тебя?
Б. — Я помню, мама мне тогда сказала “Тебе теперь семь лет — ты должен пойти на исповедь”. Она мне написала записку и я пошел, к отцу Алексию пошел. Батюшка сказал: “Это тебе мама написала?”. — Подозвал маму, что-то ей сказал, — вот это я запомнил.
Были ли какие-нибудь люди, которые повлияли на формирование вас как христиан?
Н. — Мне помог мой духовник, он тогда еще не был моим духовником — иеромонах Клеопа. Сначала казалось, что батюшка не может до конца понять тебя — батюшка монах, живет такой жизнью! Но со временем понимаешь, что он знает про тебя гораздо больше, чем ты сам, очень помогает.
Это до сих пор продолжается?
Н. — Да!
Б. — Отец Сергий, конечно, очень нам всем помогал — и Насте, и мне; помогал духовно.
А что вам нравится в вашем духовнике?
Н. — То, что полное понимание есть. Страшно идти на исповедь, но когда все скажешь, — не ругает, чего многие боятся, а все объясняет — понимание!
Б. — А у нас в школе был случай, когда я просто не знал, что делать, и батюшка мне все разъяснил, после этого все как-то благополучно сложилось, все разрешилось.
А какие черты характера нравятся?
Б. — Отец Сергий — он очень добрый, он никогда тебя не поругает, он хороший духовник в том смысле, что всегда дает хорошие советы, очень правильные.
В православной гимназии вы с первого класса учитесь?
Н. — Я — с шестого.
Б. — Я — с первого, нас четыре человека с первого класса.
А когда шли в православную гимназию, было ощущение, что это — что-то необычное, что-то отличающееся от простой школы?
Н. — Я до этого поменяла три школы. В тех местах, где я училась, было очень тяжело в плане распущенности детей, и мы поняли, что нам нужна именно православная школа. У нас очень интересная история была, когда наш духовник посоветовал эту гимназию. Мы очень долго искали ее, потому что вывески не было. Мы сделали три круга и мама сказала, что если сейчас не найдем, то мы в нее не идем. Но нам повезло, мы встретили гимназистов, которые сказали: “Вот она!” — и мама поняла, что мы здесь останемся.
Б. — У меня не было нового ощущения, так как я не знал других школ, поэтому я не знаю, как в других школах было бы, если бы я пошел туда …
Есть ли у вас друзья нецерковные?
Н. — Есть.
Б. — Есть.
И как происходит общение?
Н. — Они понимают меня. Я заставляю их иногда ходить в храм, они крещеные, но не воцерковленные, они иногда ходят со мной. Они меня понимают, но для себя не считают пока нужным ходить в храм. Я думаю, что со временем они к этому придут.
А как ты думаешь, почему они так считают? Недопонимание какое-то или что-то препятствует?
Н. — Наверно, сейчас очень много внешних сторон. Много пишут в газетах о таких батюшках, которые не являются, видимо, истинными священниками, именно это в основном отталкивает. Я со многими разговаривала — они говорят: как я могу пойти в храм, если там священник такой и сякой. Я говорю: “Как можно обращать внимание на внешнее. Всякие бывают священники”. Ну, они знают, что куда я хожу — там хороший священник, духовник — они ходят со мной, а просто в храм — не пойдут.
А при общении нет ощущения, что вы из разных миров, что контакт не получается с нецерковными ребятами?
Н. — С некоторыми бывает. Но с такими людьми, которые вообще не понимают, зачем надо ходить в храм, почему мы должны исповедоваться, как правило, не получается общаться. Если человек совсем не понимает — невозможно общаться.
Боря, а у тебя как?
Б. — У меня друг нецерковный только один, и то полуцерковный. Мы с ним общаемся, на его именины ходили как-то в храм. Всегда дружили, ничего такого не было, неприятия такого.
Все говорят о таком страшном, сложном переходном возрасте. Чувствуете ли вы свой переходный возраст? Что это такое?
Н. — Дома все время говорят: у нее переходный возраст — можно ей простить. Сейчас я как-то уже не переживаю. Если раньше были такие моменты, что не хотелось в храм ходить, можно было скандалить с родителями, почему тебя подняли рано на службу. Были проблемы как бы церковные, я подходила к духовнику, мы хорошо говорили и как-то разом все проблемы решались.
А от кого скорее исходят эти проблемы — от детей или от родителей?
Н. — Ну, от детей, наверно. Родителям приходится терпеть.
Боря, а у тебя?
Б. — Родители мне говорят: “Боря, у тебя переходный возраст и тебе надо терпеть”.
Тебе надо терпеть?
Б. — Да, мне надо терпеть и стараться, чтобы в худшую сторону не пойти. Все время меня поправляют, советы дают…
Но тяжело это?
Б. — Вроде нет… Ну, смотря на какую тему…
А по каким вопросам наибольшие проблемы?
Б. — С папой… Когда он начинает читать нотации на какую-нибудь тему… Он не говорит, а обязательно начинает читать лекции. И это очень тяжело, такое непонимание. А больше вроде ничего такого нет.
Наташа?
Н. — Я редко вижу родителей. Они поздно приходят, я ухожу раньше их… Поэтому, возможно, у нас конфликтов мало. Я понимаю, что где-то я должна промолчать. У них очень сложная работа, поэтому мы с ними довольно редко ссоримся. Иногда я прихожу к ним на работу, просто чтобы посмотреть на своих родителей.
Как по-вашему, почему происходит непонимание между детьми и родителями?
Н. — Наверное потому, что некоторые родители не помнят себя в нашем возрасте и им поэтому тяжело нас понять. А нам трудно их понять потому, что мы никогда не были в их возрасте. И когда возникают взрослые проблемы — например, на работе, и родители приходят злые, иногда хотелось бы развернуться и уйти, но понимаешь, что их нервная система гораздо сложнее, она уже испорчена, приходится их понимать иногда.
Боря, тебе как кажется?
Б. — Мне тоже так кажется: что, во-первых, мы не были в их возрасте, а во-вторых, они были в нашем возрасте. Мы были как-то за столом вместе с папиной мамой — с моей бабушкой. И папа сказал: “Как ты себя ведешь за столом?”. А бабушка сказала: “Ты не помнишь себя в таком возрасте; ты делаешь ему такие замечания, какие я, когда ты был в его возрасте, тебе все время делала”.
Н. — Если они не будут нам делать такие замечания на самом деле, то мы будем жуткими детьми.
А как с бабушками и дедушками складываются взаимоотношения? Во многих церковных семьях бабушки и дедушки стоят за “права ребенка”, свободу от поста…
Б. — У бабушки моей ничего такого нет, потому что она сама ходит в храм, а дедушка не православный, он не ходит в храм. У меня две бабушки и один дедушка. А другая бабушка не всегда ходит в храм, но относится с пониманием, никогда не говорит, чтоб мы не шли в храм, не постились. Надо, нужно.
Н. — У меня бабушка православная, но если, скажем, вот у меня день рождения попадает на Великий пост, она: “Да ладно, мы маме не скажем, скушай тортика…”. Но она православная, ходит в храм. И хоть мы на разных концах Москвы живем, она звонит и просит, чтоб мы вместе шли в храм, потому что она тоже это любит.
Как по-вашему, почему воцерковленные дети уходят из храма?
Н. — Наверное, это влияние друзей, которые не ходят в храм. Вот они идут в храм, стоят на службе, а в это время друзья где-то гуляют — и получается, что жизнь у тех ребят как бы складывается легче, то есть у них получается меньше проблем. Ребенок должен пропоститься, потом причаститься — и на душе легче становится. А у тех ребят — здорово как бы — они пьют, курят, у них нет препятствий, они вообще не понимают в жизни какой-то грани, поэтому кажется, что эта жизнь гораздо легче по сравнению с православной, поэтому многие сбиваются.
Б. — Влияние друзей бывает очень большое, или влияние чего-то другого — телевизор, компьютер, это очень сбивает, потому что фильм какой-нибудь крутой идет и не хочешь идти в храм. Поэтому я их понимаю. Бывает, что из-за влияния родителей, когда папа и мама не воцерковленные. Такое тоже бывает.
Бывают ли моменты, когда вы чувствуете себя абсолютно счастливыми?
Н. — Наверное — на Пасху и Рождество, когда стоишь в храме — и аж мурашки бегут по коже — такое счастье! На день рождения, когда подарки получаешь — кажется, что это счастье, если не сравнивать с этими праздники — там другое счастье — высшее…
Б. — Тоже праздники, или когда на день рождения прихожу к друзьям или одноклассникам. Пасха и Рождество несравнимы, конечно, с днем рождения.
Есть, кажется в “Денискиных рассказах”, такая глава “Я не люблю”…
Б. — Я не люблю, когда папа читает нотации…
Н. — Я не люблю, когда очень сильно не выспишься, идти в школу.
Б. — Или неподготовленным к уроку литературы войти в кабинет.
Н. — Да!!! Я не люблю быть неподготовленной к урокам и ждать когда тебя спросят. Когда на тебя посмотрит преподаватель литературы Андрей Петрович, то думаешь: лучше бы я не спала ночь. Он очень строгий, но он очень хороший, надежный. Самый сильный педагог во всей школе.
Б. — У него “тройка” — это у другого педагога “пятерка” по пятибалльной системе.
Вам больше нравятся строгие педагоги или нестрогие?
Б. — Строгие, потому что больше и лучше научат.
Н. — Не обязательно строгие педагоги, просто есть люди добрые. Марина Николаевна, например, по химии, учитель, к которому можно прийти на перемене с какой-то проблемой, она — как мама, выслушает, даст совет, когда-то отругает. Мы к ней постоянно всем классом ходим за советом, потому что она — как мама. Но на уроках она тоже строгая…
Б. — Она и пошутить может.
Н. — А потом поставить “два” и сказать: “Иди исправляй”.
Б. — Ну да, может и такое быть. Учителя вообще у нас очень хорошие.
Чем все-таки православный гимназист отличается от обычного школьника? Не должен отличаться, а на деле чем отличается?
Н. — Наверное, тем, что если ты идешь и думаешь о чем-то плохом, то ты думаешь — как это нехорошо, а тот человек, который не православный — а не пойти ли мне это сделать?
Б. — Да.
Н. — Мы внешне можем иногда вести себя одинаково, но внутри совсем разные. Я просто знаю. Сменила четыре школы, помню, как я до этого училась, о чем мы думали, о чем мы говорили. Если мы здесь о чем-то и говорим плохом, боимся, что кто-то услышит — мы знаем, что это нехорошо, а там об этом говорили во весь голос.
Где сложнее учиться — в православной или в обычной школе?
Б. — Я думаю, в обычной. Вот у меня бабушка работает врачом в обычной школе. У нее под окнами кабинета луг — рядом все время собираются компании учеников, которые курят, пьют. Она попросила директора, чтоб они не ходили. А они не хотят уходить и не уходят. Такая вот наглость…
Н. — Мне кажется, что в плане получения знаний тяжелее в простой школе тем, что если найдется человек, который хочет получить знания, поступить в институт, то ему нужно приложить огромные усилия, чтобы выслушать учителя, потому что постоянный гам-шум и непонимание полное. А в нашей школе, так как в классе по 15 максимум человек, всегда тишина, и всех спрашивают. А в плане моральном — ученики простых школ не понимают наших запретов, которые у нас в школе…. Человеку православному очень тяжело в обычной школе учиться, потому что постоянно искушения, часто рядом богохульство, которое просто неприятно слушать.
Б. — Человек из обычной школы не понимает запретов, которые у нас, а православный школьник не понимает, какие там разрешения.
Людям, которые не сталкивались с православной школой, может показаться, что это — райская куща, что там все гладко, спокойно. Так ли это?
Н. — Да нет. Бывают и у нас происшествия, и очень серьезные. Когда года два или три назад повыгоняли половину класса выпускников… Может быть и не в таких масштабах, но проблемы бывают постоянно. Мы подростки, у нас в классе довольно часто проблемы, но мы не сталкивались, как-то не думали, что нас кто-то поймет. Нам Марина Николаевна посоветовала сходить всем классом к отцу Алексию на исповедь, когда мы столкнулись с одной проблемой. Он был очень удивлен — мы из разных храмов все пришли, после исповеди все пошли в трапезную, он с нами поговорил, общее понимание появилось. Даже если советуешься с духовником — у каждого свой духовник, каждый что-то свое получает. А тут человек знал каждого из нас, знал, с чем мы столкнулись, все объяснил, это, наверное, первый раз, когда с нами поговорили на самом деле серьезно, как со взрослыми людьми. Не стали нас как детей учить. Первый раз поговорили. Теперь все проблемы будем только так решать.