Сергей Худиев
На фотографии, которая появляется у меня в ленте каждые полминуты, молодой человек в черном вечернем костюме замер в позе, напоминающей позу танцующего Траволты из «лихорадки субботнего вечера». Но он не танцует — он только что совершил убийство — и вот-вот будет убит сам. Его указательный палец воздет к небу в напряженно-обвиняющем жесте. Вполне ясно — и из его собственных слов и поступков, и из слов его многочисленных адвокатов в сети — почему он так поступает.
Это в наших глазах он безумный террорист, который намеренно пытается ввергнуть свою страну в войну и погубить тысячи людей — в первую очередь, своих сограждан,злодей, нарушающий одно из первых правил цивилизованных отношений между народами — неприкосновенность послов.
Для него самого — и тех, кто его одобряет — он мститель, в праведном гневе карающий злодеев. Он хочет покарать представителя «режима Путина» за «военные преступления» в Алеппо. Конечно, в отношении Алеппо есть разные мнения — некоторые западные комментаторы (такие как Питер Хитченс или Патрик Кокбурн) указывают на то, что информация оттуда, достигающая западных СМИ, носит односторонний или прямо сфальсифицированный характер, а рвение западных лидеров свергнуть «кровавого диктатора, убивающего свой народ», буквально воспроизводит такое же рвение в отношении Ирака и Ливии — нынешнее состояние которых известно.
Но, очевидно, перед тем, как стрелять, молодой человек не занимался тщательным анализом обстановки и отделением достоверной информации от недостоверной. Он просто предался праведному гневу на — как для него было очевидно — злодеев.
Террориста, который убил и искалечил десятки случайных людей в Берлине — которые просто готовились к празднику — пока, насколько я понимаю, не задержали. Но одно можно сказать уже сейчас. Для него самого это деяние было справедливым. Очень небольшим воздаянием жителям Запада за все то зло, которое они причинили тем, кого он считает своими. Он воспринимал свой гнев, как совершенно справедливый.
Это со стороны он — безумный злодей, который ничего, кроме беды и позора не приносит тем, за кого, в своих глазах, сражается. Сам он видит себя пламенеющим мечем возмездия и героическим защитником.
Некий московский эксперт призывает развернуть против киевских властей решительную наступательную операцию с широким применением авиации. Я раз за разом натыкаюсь на его ролик в публикациях людей определенных политических взглядов — и вовсе не пламенных российских патриотов, а, как раз наоборот, людей, которым важно продемонстрировать крайнюю кровожадность Москвы и необходимость вооруженного отпора ее зловещим планам. Сознает ли этот человек, что только помогает пропаганде противной стороны, «делает картинку вражескому ТВ», как говорят в таких случаях? Возможно, но для него явно важнее праведный гнев, который он испытывает в отношении преступлений врагов.
Еще одна постоянно выпрыгивающая картинка — в Одессе активисты евромайдана, в числе четырех человек, явились к Генконсульству России с издевательскими поздравлениями в связи с массовым отравлением настойкой боярышника. Они, очевидно, полагают себя большими патриотами Украины и верными адептами европейского пути — и полагают, что наносят своей выходкой смелый удар под дых «российскому агрессору». Агрессор обидится и убежит, отчего дорогая Родина чрезвычайно процветет.
Только вот распространяется эта фотография все больше в российском сегменте сети — посмотрите, мол, какие несчастные дикари. Кому ребята помогли своей выходкой?
Что объединяет все эти случаи? Конечно, между людьми, выпускающими разрушительные слова, и людьми, выпускающими пули — или грузовик — есть несомненная количественная разница. Но есть и качественное сходство.
Во-первых, для всех них характерна этически ясная картина мира. Конфликт, в который они вовлечены — это не запутанное столкновение между различными группами людей, в котором участвуют разной степени злодейства злодеи, распропагандированные простаки и случайные люди, попавшие в водоворот. Нет, они не потерпят таких расхолаживающих разговоров!
Это конфликт добра и зла, эсхатологическая битва ангелов и бесов, в которой честный человек может находиться только на одной стороне. Тут всегда пронзительно ясно, кто злодеи, а кто герои, кто обманутый пропагандой глупец, а кто возмущенный злодействами врагов честный и сострадательный человек.
За большинством крупных злодеяний стоит именно эта этическая ясность. Ограбить банк можно пожелав денег и удовольствий. Но для терактов, для массовых убийств совершенно случайных и посторонних лиц, для развязывания войн и чисток нужна глубокая идейность, вера в правоту своего дела.
Именно поэтому я с глубоким недоверием воспринимаю материалы, в которых автор желает выступить как бы голосом негодующей совести человечества — он наверняка пытается подстрекнуть читателей к чему-то плохому.
Во-вторых — это люди, которым все ясно. Обычно человеку, который всерьез и честно пытается разобраться в ситуации, ничего не ясно — и чем он старательнее пытается вникнуть, тем меньше ясности остается. А это несколько охлаждает рвение убивать и умирать. Террорист не рефлексирует о падшести человеческой природы и о том что на войне все врут — он решительно выступает за добро и правду.
В третьих — во всех этих случаях люди не допускают, что хороший человек может быть неправ. Поскольку конфликт носит этический характер, на нашей стороне собрались хорошие люди, на противной — плохие. В реальности, конечно, на всех сторонах собрались самые разные люди — но обратите внимание, с какой готовностью была подхвачена фотография с дурацкой выходкой «евромайдановцев». В качестве типичного, определяющего представителя чужой группы всегда берутся самые отталкивающие ее представители, в качестве типичных поступков — наиболее отталкивающе поступки.
В этой ситуации мысль «возможно, я неправ» вызывает панику — ведь неправы только негодяи, выродки и нелюди. Поэтому любая информация, которая может указывать на то, что мне стоит поправить свои взгляды — или хотя бы отрегулировать степень пламенного негодования — отвергается с порога.
Но, пожалуй, самое опасное — это когда противник воспринимается как «полностью чужой», представитель иного вида, на которого я в принципе не могу быть похожим. Но, как говорилось в одной старой советской комедии, «напьешься — будешь».
Стоит начать упиваться праведным гневом — и вообще чувством глубокой моральной правоты — и вы окажетесь на дороге, которую водитель грузовика в Берлине прошел до конца. Это неприятная мысль — но без нее вы сами не заметите, как окажетесь в аду.