Годы странствий, или поездки дикарём с «нашим» ребёнком. Часть 2
Начало: Годы странствий, или поездка дикарём с «нашим» ребенком. Часть 1
Северная столица
В Петербурге тоже можно многое почерпнуть. Обратила внимание, что на Смоленском кладбище при поклонении к могилке блаженной Ксении Петербуржской Гошка чувствовал себя довольно хорошо, даже уходил с неохотой. С такой же неохотой он уходил из Александро-Невской Лавры. По Лавре можно очень долго гулять, там столько тихих уголков. В Петропавловской крепости в собор была длинная очередь — ничего, выстояли без проблем. Я чувствовала, что Гоша просто хочет туда попасть, а не просто соглашается сопровождать меня. А вот в большинстве художественных музеев Гошка откровенно скучал, но джентельменски давал мне возможность пробежаться по залам и удовлетворить свое любопытство. Его терпения хватало минут на 40, от силы — на час. В храмах и музеях-храмах мы были гораздо дольше, да и лучше ему там было, я это видела.
В парках Гошка мог находиться тоже долго. Ему там явно нравилось. Выборг, Гатчина, Ораниенбаум, Павловск, Царское село, Петергоф… Но парки парками, а еще ведь можно и в церкви сходить — в той же Гатчине, и Петергофе, и Выборге (и мы ходили). Жалею, что не съездили в Вырицу. Не слыхала я тогда о Серафиме Вырицком. Потом, когда съездила туда одна, всё время думала: «А Гоше здесь бы понравилось…»
Из Питера мы съездили и в Новгород Великий. Там и Софиевский собор, и Юрьев монастырь. На подворье Валаамского монастыря батюшки нас сплавать не благословили. Запретить — «ни в коем разе!» — не запретили, но не и благословили. И мы не поехали. То, что все наши странствия заканчивались хорошо, я объясняю так — перед каждым новым этапом мы брали благословление.
Юг России
Перед морем мы высадились на пять дней в Ростове-на-Дону. Там и храмы, и монастырь с источником и купальней, и в Таганрог из Ростова можно съездить. Таганрог — город особый. Здесь даже милиционеры верующие. Ой, было… Потерялся у меня восьмилетний Гошка! Отошли мы от храма, прошли минут пять, и среди гаражей он вдруг пропал. (Никогда в поездках не терялся, а тут пропал). Ловлю машину, в милицию скорей. В панике ужасной, ведь бессловесный неадекватный ребёнок, не обидел бы кто. Молоденький милиционер съездил к храму, вернулся и спросил меня: «А вы в храме к мощам приложились? Это хорошо. Я тоже приложился и попросил, чтобы Ваш сын нашёлся. Не беспокойтесь, скоро найдется.» И верно, вскоре его привезли — счастливого и перемазанного абрикосами. Он даже испугаться не успел.
Зачем меня понесло в Астрахань, внятного объяснения я не нахожу. Может быть, меня позвал Астраханский кремль с его соборами. Приехали мы в Астрахань удивительно вовремя: мошка уже кончилась, а комары не свирепствовали. Ходили в Кремль, в собор, купались в Волге, покупали фрукты и рыбу, а о молочном и мясном забыли начисто.
А потом поехали в Минводы, через Калмыкию. Степь, жарища, а на небе одно-единственное облачко. Пока я мысленно молюсь или думаю о хорошем, облачко висит над нашим автобусом, и он в тени. Отвлекаюсь — и тени нет. Начинаю молиться — и опять в тени. И так несколько часов, а там — и ночь с её прохладой.
В Минеральных водах мы жили недели две. Там великолепный большой храм, где покоятся мощи Феодосия Кавказского (Афонского). Почти каждое утро мы прикладывались к мощам, а потом на электричке ехали то в Кисловодск, то в Пятигорск. Несколько раз ездили к могилке Феодосия Кавказского. И как знать, не этот ли святой оберегал меня с сыном, когда из Минвод мы «скатали» на недельку в дагестанский Дербент, чтобы покупаться в Каспийском море и полюбоваться Востоком? Ничего плохого тогда в Дагестане с нами не случилось, мы насладились кавказским гостеприимством, узнали с новой стороны один, не буду называть, какой именно, многочисленный закавказский народ и прониклись к нему уважением, довольные и невредимые вернулись назад. Но анализ печальных событий того времени свидетельствует о том, что все могло быть гораздо хуже. И взрывы тогда гремели, и заложников брали. И вообще, тревога чувствовалась.
Мне могут совершенно справедливо сказать, что я неоправданно рисковала своей и Гошиной жизнью. Наверное, так оно и есть. Мы за небольшие деньги рисковали своим безрадостным прозябанием в четырех стенах. Теперь Гоша большой и, чтобы «рискнуть», нужно слишком много средств, которых у меня, увы, пока нет. Зато у нас есть греющие душу воспоминания.
Выражу лишь свое мнение: мне казалось, что за нами кто-то «присматривал», кто-то нас вёл, оберегал, заботился о нас. Кто-то посылал нам навстречу людей, выручавших нас в трудную минуту. Под открытым небом мы ни разу не ночевали и без куска хлеба не сидели. Нас в странствиях даже не ограбили ни разу, хотя «дома» — в Уфе, случалось, у нас на улице и в транспорте необъяснимо пропадали деньги.
Черноморское побережье
Конечно, там мы всё больше купались-развлекались. Но даже на отдыхе можно найти нечто душеполезное. Например, недалеко от Новороссийска в горах есть монастырь и источник Параскевы Пятницы. Ну и, конечно, церкви есть везде. Они нас и спасали. В Анапе в храме мы забыли кошелёк, и только на вокзале обнаружили его отсутствие. А в нем было всё — деньги, билеты домой, паспорт, пенсионное. Вернулись в церковь. Кошелёк лежал на лавочке, нас дожидался.
Север и Восток
Юг — замечательно, но и на Севере, и на Востоке есть чем заняться, развить и сердце, и ум.
Севернее Мурманска мы не забирались, восточнее Байкала не доходили.
Мы едем в поезде из Петрозаводска в город Беломорск, жуткая жара, а бабки на станциях продают воду по жутким ценам. Заходим утром в полупустой плацкартный вагон, плюхаемся на свои места. Рядом никого нет, а на столике — две бутылки воды и пачка соленых постных крендельков. Подождали часик, а потом попили-поели. В Беломорске вечером устраиваемся в общежитие железнодорожников, цены вполне сносные. Надо бы в магазин за провиантом сходить, но устали оба сильно. В пустом номере — две круглые упаковки грибной лапши и электрочайник. Завариваем лапшу, трапезничаем и — на боковую. За один день — две продуктовые «посылки», и как раз постные, Петров пост шёл. Больше такого не было, да и необходимости в том тоже не было.
В Беломорске стояла приятная прохлада. Там, как и везде, я не ленилась задавать вопросы. И если первые встречные заявляли, что в их краях нет ничего интересного, то другие встречные подсказали, как съездить на уникальнейшие (Европа отдыхает!) петроглифы, и как лучше добраться до Соловецкого монастыря.
Соловки — апогей наших северных странствий. Стояла проблема с ночлегом, но разрешилась она просто: на лесной дороге от турбазы к нам вдруг подошла женщина и позвала к себе. Соловки — не юг, там на приезжих с предложениями не бросаются. На Соловках Гоше понравилось. Природа изумительная, и археологические памятники имеются. А всё же, судя по выражению его лица на фотографиях, лучше всего ему было в монастырских стенах. А уж я и вовсе в полном умилении осталась от Соловков. В умилении и удивлении: как всё удачно сложилось.
В Иркутск мы приехали, когда Гоше было 9 лет. Там такой удивительный монастырь, да и вообще город приятный. На водном вокзале взяли билеты на разные числа и в Большие Коты, и на остров Ольхон, и на тот, восточный берег Байкала. Но то были краткие, на 1-2 дня поездки, а постоянно надо где-то было жить — хотелось и на Байкале, и рядом с Иркутском, откуда предстояло с пристани отплывать на теплоходах. Повезло нам несказанно: что-то подсказало мне, что не надо ехать в Листвянку, а надо — в Слюдянку. В Листвянке неплохо, но уж больно дорого всё. Слюдянскому коменданту железнодорожного общежития я очень признательна — она сдала нам жилье не посуточно, а на месяц, как «своим», и мы сэкономили кучу денег. В общаге мы и жили, и вещи оставляли, если уезжали на день-другой.
А уж из Слюдянки мы съездили и в бурятский Аршан, и в ту же Листвянку, и в Выдрино к Теплым озерам, и в Тальцы (что-то похожее на Кижи, и в Тальцах нам даже больше понравилось, чем в Кижах), и в Байкальск. Слюдянка — городок рабочий, народ там настоящий, вирусом «куротного жлобства» ещё не заражен. И омуль там на рынке недорогой был, и хлеб дешёвый. Но самое яркое впечатление нам подарила железнодорожный кассир в Слюдянке, посоветовавшая нам поехать на особой «служебной», раз в неделю, электричке по остаткам Кругобайкальской железной дороги, с ее тоннелями и мостами – так, чтобы выехать днем, погулять по берегу Ангары вечером и вернуться под утро с этой же электричкой! Людей немного, вагоны плацкартные, можно и полежать, и руки в туалете помыть.
Церковь в Слюдянке, конечно, тоже есть. Как знать, может потому у нас всё так замечательно складывалось, что мы ее при возможности посещали.
Киев и Крым
А всё-таки самыми доброжелательными людьми мне показались киевляне. «Эй, малого посадите!» — не раз раздавалось в электричке, едва я входила в вагон с семилетним Гошей. Причем выглядел он нормально, его сажали просто как ребёнка, а не как больного. А уж как мы в частную гостиницу заселялись… Хозяйка строго так меня спросила:
— За малого платить будете?
— Знаете, мы приехали издалека, с Урала, и стеснены в средствах, а обратно ехать еще не скоро… — замямлила я.
— Будете или нет, я спрашиваю?
— Если можно, то нет.
— Ну, нет, так нет, не платите. У нас пока наплыва нет. Я ж не могу вам открыто предложить не платить, самим догадаться надо. Я поселю вас в четырехместный номер, хорошо?
— Ой, а нельзя ли в трехместный? С одной соседкой мы справимся, а вот с двумя сложней будет.
— Та мисто в четырехместном дешевле, чем в трехместном, а удобства те же.
— Да, но как же окружающие нас будут терпеть? Мальчик-то у меня особый.
— Какие окружающие? Неужели ж Вы думаете, что я подселю к Вам с больным дытиной каких-то окружающих? Если вдруг будет наплыв, я вас в двухместку переселю по цене трехместки, или еще что придумаем. Скажут тоже – окружающие… Вот Вам комплект хорошего белья, это за деньги – его постелите мальчику, а это штопанное, Вы ж за него все равно не платите – то для Вас. Хлиб-то у вас е? Возьмите вот свеженького.
Попрощались мы с хозяйкой потом, как с родной, она нам еще на дорогу своих овощей-фруктов принесла.
В Киеве мы посетили много церквей и женский монастырь, где-то было нам очень хорошо, где-то — не так. Но тянуло нас, как магнитом, только в Киево-Печерскую лавру. Нам повезло, мы как-то попали на вечернюю службу, которую вёл «наш» митрополит Владимир. Удивило внимание священников. Помазание велось сразу в трёх местах, мы встали в ту очередь, что покороче. Вдруг к нам подходит священник, и ведёт к барьерчику, другой священник отстёгивает такую бархатную веревочку и подводит к митрополиту, чтоб он нас сам помазал. А говорили там с нами по-русски.
И, должна сказать, в Киеве, да и в Крыму тоже, к нам относились очень хорошо. Так что в страшилки про украинскую русофобию я не верю — убедилась в обратном лично. Впрочем, может все дело в Гоше, в его способности «провоцировать» людей на открытие их истиной сущности? Изначально добрые люди рядом с Гошей становятся еще добрей, а злые – злей. Но я опять отвлеклась.
Крым! Чудный Крым! Такой родной православный Крым! Вот уж где можно было сочетать и отдых, и духовное развитие. Такое интересное местечко Херсонес, эта нереальная мраморная дверная коробка среди колонн, и посреди этого — место крещения князя Владимира, вот она, Корсунь. Или Бахчисарай (кстати, этот хваленый фонтан и дворец не столь уж и впечатляющ), потрясающий город в скалах Чуфут-кале, а между Бахчисараем и Чуфушкой — православный монастырь в скалах. А храмы Севастополя и Ялты… И ничего этого у нас не было бы, если б не случай в Киеве.
Одно из самых необъяснимых происшествий случилось с нами в Киеве вечером 16 августа девяносто восьмого года. Я прекрасно знала, что нельзя менять наши рубли на гривны сразу же у первого встречного, т.к. со временем можно найти и более выгодный курс. Прожили мы с Гошей в Киеве уже несколько дней, я ежедневно меняла небольшие суммы, каждый раз все удачнее. Но тут неведомая сила притянула меня к окошку обменника на вокзале, я вытащила все свои рубли, кроме денег на постельное белье и всякие дорожные пустячки на обратный путь, и обменяла по не самому лучшему курсу. Отойдя от кассы, я ругала себя, на чем свет стоит. На следующее утро мы уехали в Крым. В Крыму я нашла контору с чуточку лучшим курсом и пожалела в очередной раз.
А 19-го августа случился дефолт, рубль резко рухнул, доллар взлетел. Рубли на Украине внезапно обесценились. В этот день я, еще не зная об этом потрясении для всей России, купила билеты обратно. С 20-го среди отдыхающих россиян началась паника, на вокзалах – светопреставление, неразбериха в билетных кассах. Люди, выехавшие откуда-нибудь из Сибири еще до дефолта, приезжали в Симферополь, меняли свои обесцененные рубли (в обменниках вокруг вокзалов был установлен еще более худший, чем в других местах, курс), так и не увидев моря, уезжали домой. Стон и плач стоял над вокзалом.
Мы с Гошей этого не знали, а отдыхали себе спокойно в Мирном, в Севастополе, в Бахчисарае. И только приехав на южный берег Крыма, удивились относительной немноголюдности. Немноголюдность и доброта квартирного хозяина позволила нам оставшиеся несколько дней прожить не в какой-нибудь конурке, а в однокомнатной благоустроенной квартире в центре Ялты. Мы съездили в Ливадию, в Аркадию, в Ласточкино гнездо, в Форос, в Массандру и Никиту, не шикарничали слишком, но и не отказывали себе ни в чем необходимом. И только в Симферополе, при отъезде домой, узнав подробности, мы наконец-то уяснили, как нам повезло, когда я, как под гипнозом, против воли, поменяла в Киеве все свои рубли на гривны! Вернулись мы в сентябре, уже в другую, последефолтную страну. Мне и подумать теперь страшно, как бы мы выкручивались, если б я не поменяла тогда деньги.
Последний пассаж я написала для того, чтобы проиллюстрировать мысль: решились ехать – езжайте; верите, что поездка станет удачной – так оно и получится. «Наши» дети не дадут нам пропасть, наши «наши» охраняют нас от неведомых нам бед и испытаний, а от каких именно, право же, нам лучше и не знать.