Министерство образования и науки предложило законопроект о реформе РАН. Каковы перспективы Академии и российской науки в целом, если он будет принят?
История Российской Академии Наук начинается 8 февраля 1724 года, когда первый Император Всероссийский Петр Великий подписал указ о ее учреждении. Царь-реформатор видел Академию высшим звеном научной и образовательной системы, которую он пытался создать. Действовал он как всегда быстро, сумбурно, бессистемно, а потому многое из его преобразований в этой сфере кануло в лету. Но Академия прижилась на русской почве, развернулась и показала всему миру, что может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рождать.
Ни одному правителю России в голову не могло прийти уничтожить Академию Наук. Создавали альтернативы, меняли уставы и статус, но положение высшего интеллектуального учреждения страны оставалось незыблемым.
Академия выжила даже во время русской катастрофы 1917 года. В годы революции вопрос о ее ликвидации ставился неоднократно, но в итоге этого так и не произошло. Советская власть репрессировала неугодных академиков, вливала в ее состав «выдвиженцев» из числа «красной профессуры» и «коммунистической академии», но вопрос о ликвидации так и не был поставлен. Таким образом, нынешняя Российская Академия Наук — это та самая академия, что была основана в 1724 году Императором Петром Великим.
27 июня 2013 года премьер-министр России Дмитрий Медведев решил войти в историю, юридически уничтожив организацию, созданную в 1724 году. В объявленной им программе реформы РАН говорит о ликвидации нынешней Академии и создании на ее месте некой государственно-общественной организации с тем же названием.
Статус новой академии будет значительно ниже, чем у нынешней — она будет подчиняться не главе государства, как это было на протяжении всей ее истории, а лишь главе правительства, а в некоторых вопросах — и вовсе министру образования и науки.
Целью реформы является «освободить ученых от несвойственных им хозяйственных функций» и «дать возможность заниматься наукой». Поверим, что реформаторы говорят правду, не станем рассматривать инсинуации, что их в первую очередь интересует возможность управления и распродажи имущества Академии.
Может, действительно, созданная в первой четверти XVIII века структура уже не способна выполнять свою функцию и нуждается в упразднении? Может быть, правы те критики, которые говорят, что надо копировать американские, британские, немецкие формы организации научной деятельности, где основную роль играют не академические структуры, а университеты и исследовательские центры? Спору нет, американская и европейская наука развита и организована куда лучше российской. Но для начала отметим несопоставимость ресурсов и возможностей.
Годовой бюджет Российской Академии Наук составляет около 3 млрд. долларов США. По мнению правительства, эти средства расходуются «неэффективно». Возможно. Но для сравнения укажем, что бюджет одного только Гарвардского университета в США составляет 3,8 млрд. долларов. Университетов и научных центров с объемами бюджета более 1 млрд. долларов в год в США более сотни. При таких несопоставимых масштабах финансирования, какую эффективность ни наладь, соревноваться будет сложно.
Сосредоточение основного научного потенциала страны именно в Академии было исторической особенностью развития интеллектуальной культуры в России. Такой же, как сосредоточение основных интеллектуальных ресурсов США в университетах. В советское время была попытка создать противовес Академии в лице множества ведомственных институтов и исследовательских центров. Но заложенные еще до революции традиции, отбор кадров, академическая среда обеспечивали более высокое качество исследований именно в академических институтах.
Говоря о «неэффективности» Академии, министр образования пошел на откровенный подлог. Журналистам был представлен график, на котором был показан рост вложений государства в науку и рост числа научных публикаций. Итог, на первый взгляд, неутешителен — денег вложили много, а роста числа и качества работ не получили.
Однако, большая часть вложений государства пришлась не на академическую, а на ведомственную науку. В том числе сюда включены расходы и на пресловутое Сколково. Здесь и те самые 750 тысяч долларов, пошедшие на оплату лекций и статей небезызвестного Ильи Пономарева. А вот если посмотреть вложения именно в Академию Наук, то можно увидеть, что их рост едва покрывает потери от инфляции. И в этих условиях РАН обеспечивает 80% научной деятельности в стране.
Академия — это основа всей российской науки. Ее ликвидация приведет к падению всей научной деятельности в стране.
Удивительно, но у министра-ликвидатора нашлись искренние сторонники. Нет, речь идет не о чиновниках, с нетерпением ожидающих назначений в новое агентство по управлению академической собственностью.
Речь идет о реакции российского интеллектуального сообщества. Среди его представителей немало тех, кто полагает, будто ликвидация Академии, «этого огромного застывшего кадавра», решит проблемы российской науки.
Спору нет, ситуации в РАН очень сложная, и проблем в ней, что называется, выше крыши. Чрезмерная бюрократизация, сложная система управления, наличие «балласта» в лице многих «ученых», досиживающих свой век в полуразваленных институтах, неспособность академического руководства предложить план решения этих проблем на протяжении уже двух десятилетий — никто не будет этого отрицать. Но болезнь, пусть самая тяжкая, — не повод для убийства.
Как бы ни были косны и неэффективны академики, они хотя бы понимают, что такое наука. Пришедшие им на смену чиновники — не понимают, и понимать не хотят. На что они способны, мы видим на примере Сколково. Речь даже не идет о расходах или коррупционных скандалах, связанных с этим проектом. Речь о том, что ни одного даже самого скромного научного результата за пять лет его работы не было получено. И что-то подсказывает, что не будет.
Беда Академии в том, что располагая всеми необходимыми ресурсами, она не озаботилась налаживанием эффективного механизма общения с обществом. Руководство РАН не понимает, что в информационную эпоху умение рассказать о своей деятельности не менее важно, чем результаты этой самой деятельности. Не менее, но и не более. Между тем, у Академии даже нет структуры, отвечающей за работу с общественным мнением.
В результате о проблемах науки в России говорят и пишут кто угодно, но только не те, кто ей занимается непосредственно. Как бурно обсуждался в интернете скандал вокруг фальшивых диссертаций чиновников, но никто не обратил внимания, что большинство плагиаторов «защищало» свои работы в институтах, подведомственных министерству образования. Что ни один из академических советов себя подобными вещами не замарал.
Академия устарела. Надо как на «западе», говорят и пишут многие интеллектуалы, давно отошедшие от науки. Кавычки вокруг «запада» стоят потому, что никакого единого образца организации науки не существует. Американская система совершенно не похожа на французскую. А та — на немецкую. И уж совсем особняком стоят японцы. Безусловно, надо изучать зарубежный опыт, но именно изучать, а не слепо копировать.
Ломать — не строить. Господин министр полагает, что РАН неэффективна? А что мешает ему создать на базе вверенных университетов эффективные научные центры? Министерства образования и науки занимается этим процессом уже более 10 лет, и успехов не видно. По числу публикаций и научным индексам даже такие вузы как МГУ и ВШЭ проигрывают академическим структурам. Можно ли ожидать от министра и от премьера, чей опыт создания научного центра в Сколково стал притчей во языцех, что они успешно реформируют академическую науку?
Иные сравнивают реформу Академии с реформой вооруженных сил, проведенных Анатолием Сердюковым. При всей неоднозначности оценок его деятельности во главе министерства обороны, она все же выгодно отличается от нынешних предложений:
- Во-первых, Сердюков лично возглавил министерство и принял на себя личную ответственность за результаты реформы. И Ливанов, и Медведев предпочитают реформировать РАН со стороны.
- Во-вторых, реформа Сердюкова разрабатывалась при участии определенной группы генералитета, которая оказала штатскому министру поддержку. Да, большая часть офицерского и генеральского корпуса была недовольно преобразованиями, но сторонники реформы в мундирах тоже были. Реформа РАН подготовлена без участия не только самой Академии, но и даже собственного Совета по науке министерства образования (как это следует из сегодняшнего заявления Совета).
- В-третьих, итоги реформирования управления армейским имуществом сейчас расследует прокуратура и следственный комитет. Готовы ли нынешние реформаторы оказаться под домашним арестом?
И, наконец, как это ни кощунственно звучит, но ликвидировать последствия неудачной реформы армии куда проще, чем создавать заново науку в России.
Ибо первым итогом начавшейся реформы будет массовое бегство за рубеж тех ученых, что еще остаются в России. Уедут лучшие (плохие там без надобности), уедут те, кто сейчас сознательно выбирает работу в России, зная, что на западе работать лучше. Выбирают потому, что верят в свою страну. Но и эта вера не удержит людей, когда возможность занятия наукой будет просто ликвидирована за ненадобностью.
Впрочем, премьер-министр России не видит большой беды в утечке мозгов. 29 мая 2013 года, выступая сегодня на встрече с участниками федеральной программы подготовки управленческих кадров, Дмитрий Медведев напомнил свой ответ одному из студентов, говорившему о трудностях и видевшему альтернативу в отъезде из страны — «Скатертью дорога, езжайте! Конечно, нужно стараться стимулировать своих граждан, платить деньги, гранты выдавать ученым. Но насильно никого за рукава держать не надо».
Научная реформа идет в темпе блицкрига. Законопроект будет внесен в Государственную Думу. Реформаторы торопятся. Они знают, что если общество настоит даже не на отмене реформы, а просто на ее обсуждении, их амбиции будут отвергнуты.
Долг общества — не пройти мимо. Российская Академия Наук нуждается в реформе и преобразованиях.
Но головную боль не лечат гильотиной.