События в Беслане, ставшие потрясением для так много перестрадавшей “новой” России, явились своего рода разделительной чертой: сегодня можно уже совершенно определенно говорить о том, что время в нашей стране разделилось на “до” и “после Беслана”…
Это успели заметить и по-своему осмыслить уже многие. Следствие трагедии в Северной Осетии — это и перемены во внутренней политике России, и поворот в политике внешней, и, наконец, возможная смена самой системы власти.
Очевидно и то, что определенный рубеж перешли сами террористы. Захват школы в Беслане безусловно войдет в анналы истории как самая страшная, самая бесчеловечная акция, которую только можно себе представить. Ни у кого после произошедшего не хватит уже духа говорить о террористах как о благородных героях, мстящих за погибших родных и друзей, борющихся за независимость возлюбленной Ичкерии. Лицо терроризма приобрело совершенно отчетливые очертания: ничего не только “святого”, но и просто человеческого в нем нет.
Страшно, впрочем, не только это лицо. Страшно от сознания того, что Беслан для террористов — не пик, после которого начнется спад, а очередная взятая ими высота, на которой они по своей воле не остановятся. Их должны остановить, но до сих пор за все прошедшие годы никто этого не сделал. Террористы учатся: они учитывают уроки предыдущих терактов, анализируют ошибки — свои и чужие — и делают необходимые выводы. Власть им в этом катастрофически уступает: хотелось бы думать иначе, но факты сами свидетельствуют за себя.
Чего ждать, к чему готовить себя “простому” россиянину? Что в этой уже всеобщей трагедии разворачивающейся на территории нашей страны необъявленной (а скорее все же объявленной) войны зависит от нас?
Ответ на этот вопрос для человека верующего и человека, веры не имеющего, будет разным. Во втором случае мало, что по-настоящему зависит от политической или общественной активности рядового гражданина. Практически любая активность народа разыгрывается политиками как карта в их игре; народом пользуются, но сам он от этого никакой пользы не получает — такова горькая реальность, ставшая уже совершенно очевидной.
Но для верующего человека в происшедшем (и происходившем, и происходящем) есть повод для очень серьезных и для столь же скорбных размышлений.
Мы смотрим на мир сквозь призму Евангельских заповедей и потому видим многое из того, что сокрыто от зрения современного человека. Когда на наших глазах происходило чудо воскресения Русской Церкви, ее восстания из тех руин, в которые десятилетиями ее всеми силами обращала власть, тогда очень часто раздавались повсеместно слова о необходимости “всенародного покаяния”. Трудно сказать, все ли, произносившие и слышавшие эти слова, понимали, каково их реальное содержание, в какой форме это покаяние может быть выражено и в чем конкретно оно необходимо. Вряд ли можно было мыслить его как некое коллективное выражение покаянного чувства — будь то в письменной или какой-то иной декларативной форме1. Каяться может лишь отдельно взятый человек. Но если бы каялся каждый представитель русского народа, то покаяние это стало бы всенародным. А если бы каялись лишь некоторые или меньшинство, то это и оставалось бы (как и осталось) покаянием меньшинства.
И не только в грехе цареубийства, отвержения монархического строя должен был исповедовать свою вину народ. Нет, от каждого Бог ждет покаяния в том, в чем он согрешил. А согрешал каждый чем-то своим. Однако абсолютное большинство — забвением Бога. И именно этот грех обуславливал все остальные.
Это было странное и удивительное время. Очень неожиданное. Людям, далеким от веры, такое предположение покажется абсурдным, но в действительности оно похоже на истину. Кажется, что самым главным, ради чего Промыслом Божиим были допущены эти изменения в той уже сложившейся и ставшей для всех привычной (еще не российской, а всего лишь советской) действительности, являлась свобода Церкви. Двери вновь открывшихся храмов распахнулись — это на самом деле было чудом для всех: и для тех, кто помнил еще их былую красоту и величие, и для тех, кто вырос, не зная, что такое храм, и для тех, кто эти храмы в свое время закрывал и осквернял.
Народу, так страшно наказанному, точнее, наказавшему себя, Господь дал еще одну возможность — снова возвратиться к Нему, подобно блудному сыну; отцовские объятия раскрылись для всех. Что было причиной тому — кто ответит на этот вопрос, кто вообще может знать пути Промысла Божия, кто их познал? Быть может, молитвы новомучеников Российских пред престолом Царя Славы об их бедствующих сродниках — о нас — вошли в слух Господа; быть может, узрел Бог в рассеянных подобно овцам, не имеющим пастыря, людях тех, кто, Его не зная, Его искал и к Нему стремился.
Последнее в любом случае было правдой: таких оказалось много, они (или правильнее сказать — мы) и наполнили церкви, так что возникла необходимость открывать закрытые, восстанавливать разрушенные, строить новые…
А Россия вступила в полосу свободы — той свободы, когда у каждого есть возможность сделать свой выбор. Свободы, которая была предоставлена народу после десятилетий рабства, — предоставлена Богом. Но многие так и не поняли ничего: ни того, для чего она, эта свобода, нужна, ни Кто ее предоставил, ни как ею надо воспользоваться. Многие даже не задумались: а что будет, если дар Божий останется в небрежении, если мы поругаемся ему, обратим во зло себе и другим? Многие и не спросили себя: “А надолго ли это и что будет потом?”.
Времена и сроки (ср. Деян 1:7) никому неведомы, но нельзя не замечать того, что сегодня апокалиптические пророчества очевидным образом сбываются. Нет, не о “шестерках”, не о новых паспортах, электронных документах и микрочипах идет речь. Это лишь внешние, несущественные признаки “нового мирового порядка”, который самым прискорбным образом напоминает отчаянную попытку реконструкции вавилонской башни. Есть в Откровении Иоанна Богослова такие относящиеся к последним временам слова: Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще (Откр 22:11). То есть одна из примет этих времен ¾ резкое разделение людей, словно два потока реки расходятся каждый в свою сторону.
Такое разделение происходит сейчас на наших глазах, невиданное, пожалуй, никогда. На одном полюсе — Церковь и ее святость, на другом — потеря каких бы то ни было представлений о морали, целомудрии и подобных тому понятиях, какой-то страшный, фантастический разврат. На одном — вера в любящего и милующего Бога, на другом — ненависть к Богу Любви, — ненависть, становящаяся по сути содержанием жизни. И, всматриваясь в окружающий нас мир, мы можем сами ответить себе на вопрос: на каком полюсе людей больше, как именно совершается разделение.
Да, наверное, о многом можно говорить уже очень определенно. И, безусловно, потрясения, которые переживает наше Отечество, — результат этого разделения, результат того выбора, который делают люди, делаем мы. В них — начало суда Божия, начало болезней (Мф 24:8). Можно говорить об ошибках политиков, о развале системы государственной безопасности, о войне, которую ведут против нас на нашей же территории иностранные спецслужбы. Но если мы верим в то, что все в руке Божией, то не лучше ли задуматься: за что эта любящая рука нас так карает? И, всмотревшись в свою жизнь, удивиться уже не тому, за что нас наказывает Господь, а тому, почему Он до сих пор нас терпит.
Снова вернемся к вопросу, пожалуй, главному сегодня: что же все-таки зависит от нас? Накал борьбы, которая ведется против нашей Родины, вряд ли спадет: видя слабость противника, враги редко останавливаются. Террористы не станут человечнее, чем больше крови они проливают, тем больше желают пролить, и они будут все тем же страшным оружием в руках еще более бесчеловечных разработчиков очередного комплекса “малых войн”. Потерявшие своих лучших профессионалов, деморализованные спецслужбы не восстанут из пепла по мановению волшебной палочки разом. А значит, переживая сегодняшние испытания, мы должны готовиться к новым.
Что же нам делать? Наверное, остается одно: понять, где проходит самая главная линия этого невидимого фронта, победами и поражениями на котором определяется участь не только России, но и всего мира. Участь эта решается колебаниями весов, на одной чаше которых грехи согрешающих, а на другой — покаяние кающихся. Какая чаша перевесит? Никто из нас не ответит на этот вопрос. Но доподлинно мы можем знать лишь одно: на какую из чаш положим свой “довесок” лично мы. Этот выбор — то единственное, что реально в нашей власти. Он кажется чем-то малым по сравнению с теми процессами, которые происходят в мире. Но скажем снова: от этого малого зависит всё.
Постскриптум от редакции. По газетным сведениям, сейчас Беслан заполонили разномастные сектанты, отечественные и зарубежные, вплоть до очередного лжехриста. Выманивая у несчастных людей полученную ими компенсацию, они обещают воскресить погибших. Это — их выбор. А каков наш ответ?
1В околоцерковной прессе встречались призывы принести покаяние от имени всех своих почивших родичей за все, что они сделали с февраля 1917 г., что не имеет никакого отношения к православному учению о покаянии и могло лишь дезориентировать многих и многих. — Ред.