Оксана Головко
Оценка была определяющей в жизни школьника моего поколения. Первым делом родственники и знакомые спрашивали: «Как учишься, какие оценки?» Как будто я вся целиком состояла из красных цифр и ими исчерпывалась.
Сейчас тоже есть такие взрослые, но их гораздо меньше, чем тогда. Когда они, только увидев моих детей, первым вопросом задают: «Какие у вас оценки?» – мне сразу хочется начать обсуждать с ними финансовую сторону их жизни: «Зарплата-то какая в этом месяце? А чего так мало, у меня вон есть знакомые, которые получают в разы больше, а ты что, не можешь?»
***
За тройки меня, как и моих подруг, как вообще многих ровесников, – ругали.
Нет, не передать словами того ужаса, который охватывал меня, когда раздавали тетради, и в моей красовалась пузатая насмехающаяся тройка, похожая на разрезанный знак бесконечности.
Бесконечности тягучего вечера нотаций, разговоров про то, что тройка – это ужасно, невозможно, недопустимо, и как я могла. Даже самый солнечный звенящий день мерк, становился серым и скучным, если домой приходилось возвращаться с потяжелевшим из-за тройки на несколько килограммов портфелем.
Можно представить себе, что я испытывала, получив первую в жизни тройку в четверти. Кажется, это был седьмой класс и, кажется, физика. А может, и нет – не помню. Зато хорошо помню чувство, которое охватило меня после того, как услышала, что я – «троечница». Я не представляла, как приду домой и скажу об этом маме. А тут еще – родительское собрание.
Наша классная руководительница нашла отличный способ заманивать родителей на собрание: запускала по рядам классный журнал. Эх, не было тогда электронного дневника, когда каждый родитель может мониторить в режиме онлайн, что же получило его чадушко на уроке, и звонить на ближайшей перемене с гневным: «Тройка?!» В общем, хорошо, что в моем детстве еще не изобрели интернет и мобильные телефоны.
Зато явка на собраниях была почти стопроцентная. Каждый родитель внимательно пролистывал журнал, держа палец у родной фамилии и просматривая все, абсолютно все полученные оценки.
А у меня тройка. За четверть. И, значит, уютного вечера перед каникулами не будет, вместо него – сердитая мама, выпытывающая у меня, как я могла.
Мама ушла на собрание. А я опустилась на колени и стала молиться. Первый раз в жизни.
***
Я была некрещеной и, наверное, неверующей. Вера для меня была чем-то из жизни прабабушки, которая просила меня писать «записочки» в храм, а также – из антирелигиозных книжек, прочитанных еще в младших классах.
И вот я стояла на коленях в полутемной тихой комнате, клала поклоны и просила: «Господи, только бы мама не увидела тройку!»
Даже сейчас, когда прошло почти тридцать лет, воспоминания об этой первой молитве не вызывают у меня снисходительной улыбки.
Потому, что молитва была настоящей, глубокой, когда ты не просто говоришь слова в пространство, а обращаешься адресно. К Богу. Когда все вокруг перестает существовать и ты не видишь, как проходит время.
Звонок в дверь: мама вернулась с собрания. Открываю, на маму не смотрю. Она – веселая, в руках тортик. «Четверть окончена, надо отпраздновать», – поясняет мама. Садимся ужинать, а я все жду, когда она скажет про тройку.
Мама рассказывает о том, что говорила классная, о чем поболтали с мамами подруг. О тройке – ни слова. Ну не могла же она ее не заметить, это ж за четверть, отдельная графа со всеми оценками!
А если видела, то как совсем, совсем ничего не сказала?! В любом случае – чудо.
Бог нас слышит, даже если мы еще не пришли к Нему. Наверное, у каждого есть опыт горячей, не до конца понимаемой молитвы. Еще до крещения или – до осознанного прихода к вере.
Поделитесь своими воспоминаниями, напишите рассказ. Ваши истории присылайте по адресу konkurs.pravmira@gmail.com до 14 октября.
Самые трогательные, интересные, необычные будут опубликованы на «Правмире»! Авторы трех лучших рассказов получат призы.
