13 мая 1941 года Павел Александрович Груздев был арестован по делу архиепископа Варлаама Ряшенцева.
Лагпункт, где шесть лет отбывал срок отец Павел, находился по адресу: Кировская область, Кайский район, п/о Волосница. Вятские исправительно-трудовые лагеря занимались заготовкою дров для Пермской железной дороги, и заключенному №513 — этим номером называл себя отец Павел — поручено было обслуживать железнодорожную ветку, по которой из тайги вывозился лес с лесоповала.
Как обходчику узкоколейки, ему разрешалось передвигаться по тайге самостоятельно, без конвоира за спиной, он мог в любое время пройти в зону и выйти из нее, завернуть по дороге в вольный поселок. Бесконвойность — преимущество, которым очень дорожили в зоне.
А время было военное, то самое, о котором говорят, что из семи лагерных эпох самая страшная — война: «Кто в войну не сидел, тот и лагеря не отведал».
С начала войны был урезан и без того до невозможности скудный лагерный паек, ухудшались с каждым годом и сами продукты: хлеб — сырая черная глина, «черняшка»; овощи заменялись кормовою репою, свекольной ботвой, всяким мусором; вместо круп — вика, отруби.
Многих людей спас отец Павел в лагере от голодной смерти. В то время как бригаду заключенных водили к месту работы два стрелка, утром и вечером — фамилии стрелков были Жемчугов да Пухтяев, отец Павел запомнил — зек №513 имел пропуск на свободный выход и вход в зону:
«Хочу в лес иду, а хочу и вдоль леса… Но чаще в лес — плетеный из веточек пестель в руки беру и — за ягодами. Сперва землянику брал, потом морошку и бруснику, а грибов-то! Ладно. Ребята, лес-то рядом! Господи Милостивый, слава Тебе!»
Что удавалось пронести через проходную в лагерь, отец Павел менял в санчасти на хлеб, кормил ослабших от голода товарищей по бараку.
А барак у них был — сплошь 58-я статья: монахи, немцы с Поволжья сидели, интеллигенция.
Встретил отец Павел в лагерях старосту из тутаевского собора, тот умер у него на руках.
На зиму делал запасы. Рубил рябину и складывал в стога. Их потом засыплет снегом и бери всю зиму. Солил грибы в самодельных ямах: выкопает, обмажет изнутри глиной, накидает туда хворосту, разожжет костер. Яма становится как глиняный кувшин или большая чаша. Навалит полную яму грибов, соли где-то на путях раздобудет, пересыплет солью грибы, потом придавит сучьями. «И вот, — говорит, — несу через проходную — ведро охранникам, два ведра в лагерь».
Однажды в тайге встретил отец Павел медведя: «Ем малину, а кто-то толкается. Посмотрел — медведь. Не помню, как до лагеря добежал».
В другой раз чуть было не пристрелили его спящего, приняв за беглого зека.
«Набрал я как-то ягод целый пестель, — рассказывал батюшка. — Тогда земляники много было, вот я ее с горой и набрал. А при этом уставший — то ли с ночи шел, то ли еще чего-то — не помню теперь. Шел-шел к лагерю, да и прилег на траву. Документы мои, как положено, со мною, а документы какие? Пропуск на работу. Прилег, значит, и сплю — да так сладко, так хорошо в лесу на лоне природы, а пестель с этой земляникой у меня в головах стоит.
Вдруг слышу, кто-то в меня шишками бросает — прямо в лицо мне. Перекрестился я, открыл глаза, смотрю — стрелок!
— А-а! Сбежал?..
— Гражданин начальник, нет, не сбежал, — отвечаю.
— Документ имеешь? — спрашивает.
— Имею, гражданин начальник, — говорю ему и достаю документ. Он у меня всегда в рубашке лежал в зашитом кармане, вот здесь — на груди у сердца. Поглядел, поглядел он документ и так, и этак.
— Ладно, — говорит, — свободен!
— Гражданин начальник, вот земляники-то поешьте, — предлагаю я ему.
— Ладно, давай, — согласился стрелок.
Положил винтовку на траву… Родные мои, земляника-то с трудом была набрана для больных в лагерь, а он у меня половину-то и съел. Ну да Бог с ним!»
Текст был впервые опубликован 18 марта 2022 г.