Хиастическая структура Евангелия от Иоанна: гипотеза Герхарда и Эллиса

Автор недавно опубликованной в Богословском сборнике ПСТБИ интересной статьи о Евангелии от Иоанна упомянул гипотезу римо-католического ученого Джона Герхарда о хиастической структуре этой новозаветной книги. К сожалению, он слышал об этом открытии лишь в кратком изложении прото­иерея Иоанна Брека и одной фразой отметает его как несостоятельное. По его мнению, Герхард своей теорией раздробляет Евангелие, противопоставляя одни его части другим. На самом же деле Герхард своей теорией доказывает обратное — цельность и единство Евангелия. Хотя, в общем-то, наличие большого числа хиазмов в Евангелии от Иоанна является общепризнанным фактом¹, но лишь Герхард впервые предположил, что все четвертое Евангелие выстроено, исходя из хиазмов, а его ученик, профессор Питер Эллис, развил его догадку в стройную теорию.

Первое издание книги Питера Эллиса “The Genius of John”², в которой он подробно развивает гипотезу Герхарда, вышло еще в 1984 году, но в России эта книга осталась практически неизвестной. Поэтому я счел нужным привести в своем докладе основные положения этого труда.

I

Для начала необходимо бегло перечислить те литературные приемы (главным образом драматургические), которые использовал апостол Иоанн в своем Евангелии, чтобы в конце пояснить, что же такое хиазм. Это — использование рассказа о событиях для подводки к ключевым сценам, происходящим на определенном месте; использование речей, бесед, диалогов и монологов для изложения учения Христа; использование непонимания слов Христа или слов с двойным значением, чтобы подчеркнуть самые важные элементы в учении Христа; такие приемы, как “правило двоих”, поясняющие комментарии, ирония, предвозвещение грядущих событий, круговые композиции и, наконец, хиастическое устроение частей, секвенций и отрывков Евангелия. О каждом из этих приемов необходимо сказать несколько слов.

1. Рассказ о событиях. Иоанн использует рассказ для подводки к ключевым сценам, беседам и диалогам. Например, в 1:19–51 рассказ о Христе, приходящем к Иоанну Предтече на Иордан, подводит к сцене, где целый ряд людей последовательно свидетельствует о Христе как об Агнце Божием, Мессии, Царе Израиля, Сыне Божием и Сыне Человеческом. В 2:13–25 рассказ об изгнании торгующих из храма подводит к диалогу Христа с иудеями относительно Его слов Разрушьте храм сей [Моего тела], и Я в три дня воздвигну его. В 3:1–21 история Никодима, пришедшего ко Христу ночью, подводит к диалогу с Никодимом относительно рождения свыше, а история встречи Христа с самарянкой подводит к диалогу с ней относительно источника воды, текущей в жизнь вечную. Иоанн использует тот же прием в 5-й главе, где рассказ об исцелении расслабленного подводит к длинному монологу Христа в 5:19–47, в 6-й главе, где разговор Христа с иудеями о знамениях (6:22–31, особ. 30–31) задает тему для Его слов об истинном хлебе с небес (6:32–58) и так далее до конца Евангелия. Во всех этих примерах рассказ о событиях вторичен по отношению к речам, беседам, диалогам и монологам, к которым он подводит. Все это выказывает в авторе гениального драматурга (что косвенно опровергает теории о его беспомощности в композиции).

2. Речи, беседы, диалоги и монологи. В Евангелии от Иоан­на беседы Христа построены по определенной системе. Они начинаются с провозглашения Христом высокой истины (обыч­но в лапидарной форме). Часто за ним следует возражение или недоуменный вопрос, основанный на непонимании слов Христа, а за ним — разъяснительная беседа Христа, которая может прерываться дальнейшими вопросами или возражениями, а иногда представляет собой длинный монолог. Примером тому могут служить беседа с Никодимом, беседа с самарянкой и т. д. Иоанн, несомненно, считает себя вправе таким образом доносить до читателя слова Христа, ибо он верит (и это несомненно является истиной), что его вдохновляет и наставляет Сам Утешитель, как было сказано Христом (15:26; 16:13–14).

3. Непонимания и слова с двойным значением. Непонимания предоставляют Христу возможность более полно объяснить смысл Своих слов. Непонимания часто вызваны словами с двойным значением, которые употребляются Христом в одном смысле, а его собеседник понимает их совсем в другом. В Евангелии много примеров использования таких слов. Например, Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его, под чем иудеи понимают иерусалимский храм, а Христос — Свое тело, Свои смерть и воскресение. В словах Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия Никодим понимает греческое слово Ґnwqen в смысле ‘опять’, а Христос употребляет его в смысле ‘свыше’. В 4:10 самарянка понимает живую воду как проточную (одно из значений этого выражения, отличающего такую воду от дождевой, накапливавшейся в цистернах), а Христос имеет в виду дар жизни вечной, исходящий от Бога.

4. “Правило двоих”. Так называется используемый драматургами прием, когда из всех присутствующих говорят только двое. Остальные либо к моменту разговора должны удалиться по какой-либо благовидной причине, либо сведены к роли простых наблюдателей. Иоанн регулярно использует это правило. Например, разговор с самарянкой: ученики уходят за едой (4:8), и Христос говорит с женщиной. Затем они приходят (4:27), и женщина удаляется (4:28), освободив первый план для разговора Христа с учениками. Или другая сцена, когда Христос приходит в Вифанию, Марфа встречает Его первой и разговаривает с Ним (11:20–27). Затем она удаляется, чтобы позвать Марию (11:28), которая, появившись, продолжает разговор с Господом. Точно так же построен отрывок суда у Пилата. Выходя наружу, прокуратор говорит с иудеями, заходя вовнутрь — с Подсудимым. Все три сцены филигранно выстроены Иоанном и выдают его исключительное литературное мастерство.

5. Объяснительные комментарии. Они используются для прояснения высказывания или для того, чтобы предотвратить неправильное понимание отрывка. Сегодня такого рода пояснения скорее всего поместили бы в сноски. Вот некоторые примеры: комментарии, объясняющие иносказания: 2:21, 12:33, 18:9, 21:19; комментарии, напоминающие читателю о том, что случилось ранее: 3:24, 11:2; комментарии, предотвращающие неверное понимание: 4:2, 6:6.

6. Ирония. Часто собеседники Христа или Его противники делают то или иное высказывание, в правильности которого они уверены. Читатель Евангелия также уверен в правильности его — но совсем в ином смысле, нежели тот, который подразумевал говорящий. Например, самарянка вопрошает Христа: Неужели Ты больше отца нашего Иакова? (4:12). Для нее ответ на этот скорее даже риторический вопрос — негативный, а читатель знает, что Христос несравненно больше Иакова. Иудеи говорят: Не сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид? (7:42). Для них это опровержение мессианских притязаний Христа, для читателя — подтверждение. Каиафа провозглашает: …лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (11:50), имея в виду, что казнь Христа как политического смутьяна удовлетворит римские власти и предотвратит карательные меры. Читатель знает, что Каиафа, сам не зная того, произнес пророчество о спасении через Христа всего человечества. Сюда же можно отнести вопрошание Пилата: Что есть истина? (18:38) Тому, Кто есть путь и истина и жизнь (14:6), и издевательское превознесение солдатами Христа как царя (19:2–3), когда Он и есть Царь.

7. Предвозвещение грядущих событий. Например, в прологе Иоанн говорит: Пришел к своим, и свои Его не приняли (1:11), готовя, таким образом, читателя к отвержению Христа иудеями и к Его распятию. Или, отвечая Марии и Марфе, сообщившим через посланника о болезни Лазаря, Христос говорит: Эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий (11:4). Болезнь Лазаря не к смерти, так как Христос воскресит его. И поскольку Христос воскресит его, лидеры иудеев начнут думать, как предать Христа смерти. Таким образом, болезнь Лазаря к славе Божией, так как она приведет к прославлению Христа на Кресте. Другие предвозвещения можно найти в 11:50, 12:33, 13:36, 16:32, 21:18.

8. Круговые композиции. Так называется используемый рассказчиком прием, заключающийся в том, что слова, стоящие в начале смыслового отрывка, повторяются в его конце. Повторение возвращает внимание читателя к началу отрывка и таким образом обрамляет весь рассказ. Апостол Иоанн обрамляет все Евангелие, повторяя в 21 главе слова и имена, используемые в 1:19–51³ (напр., в 21 главе повторяются имена Симон, сын Ионин, Нафанаил, два неназванных ученика, слова иди за Мною и слова Христа об особой миссии Петра). Помимо заключения в круговую композицию всего Евангелия, Иоанн точно так же обрамляет каждый смысловой отрывок Евангелия. Вот лишь два примера: 2:1–12 (обратите внимание на повтор имен и географических названий в 1–2 и в 11–12) и 20:1–18 (отрывок начинается и заканчивается полным именем Марии Магдалины). Умение распознавать круговые композиции очень важно как для экзегета, так и для переводчика; таким образом можно видеть начало и конец смысловых отрывков, как их задумывал автор, — ведь в древних рукописях текст был написан подряд, без всякого структурирования. Сегодняшнее деление Евангелия на 21 главу восходит лишь к XIII веку⁴ и было зачастую проделано без внимания к первоначальному замыслу автора.

9. Хиазм. Хиазм — это дальнейшее развитие круговой композиции. Вместо схожести только начала и окончания смыслового отрывка, хиазм “рифмует” первый и последний, а также второй и четвертый отрывки (принцип abcb’a’ или ab-b’a’)⁵. В Евангелии от Иоанна автор использует пятичленный хиазм в каждой части, секвенции и секции. Для примера приведем только один отрывок (2:1–12).

Хиастическая структура (2:1–12)

a) Иисус, Его Матерь и Его ученики в Кане (2:1–2).

b) Вино и служители (2:3–5).

c) Вода претворилась в вино (2:6–8).

b’) Вино и служители (2:9–10).

a’) Иисус, Его Матерь и Его ученики в Кане (2:11–12).

Параллельные слова

a) На третий день был брак в Кане Галилейской, и Матерь Иисуса была там. Был также зван Иисус и ученикиЕго на брак.

b) И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них. Иисус говорит Ей: что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой. Матерь Его сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте.

c) Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения Иудейского, вмещавших по две или по три меры. Иисус говорит им: наполните сосуды водою. И наполнили их до верха. И говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли.

b’) Когда же распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, — а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, — тогда распорядитель зовет жениха и говорит ему: всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее <вино>; а ты хорошее вино сберег доселе.

a’) Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его. После сего пришел Он в Капернаум, Сам и Матерь Его, и братья Его, и ученики Его; и там пробыли немного дней.

Хиазмы широко использовались как в ветхозаветных, так и в новозаветных писаниях. Но, по гипотезе Герхарда, все Иоанново Евангелие построено на хиазмах, и только признав это, можно обрести ключ к структуре этой книги.

II

В европейской библейской науке уже долгое время ведутся споры о структуре Евангелия от Иоанна. Перечислю лишь несколько мест, которые вызывали недоумение западных ученых, с кратким пояснением, что именно вызывало их затруднение.

1. Изгнание торгующих из храма (2:13–25) находится явно не на месте (если верить синоптикам) и должно быть перенесено ближе к концу, непосредственно перед рассказом о страстях Господних.

2. 3:31–36 (Приходящий свыше и есть выше всех… до а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем) находится не на месте, но должно быть либо после 1:19–34 (первое свидетельство Крестителя о Христе), либо, возможно, в конце беседы Христа с Никодимом, после 3:19.

3. Главы с 5 по 7 должны быть переставлены местами: вначале 6 глава (насыщение 5 тысяч и монолог о Хлебе жизни), а за ней 5 и 7.

4. Куски из 10:22–39 (все, что относится к пастырю и овцам) явно находятся вне контекста и должны быть переставлены в 10:1–21.

5. 12:44–50 стоит сам по себе и вообще не вписывается в композицию четвертого Евангелия.

6. Главы 15–17, по всей видимости, являются более поздней вставкой одного или нескольких редакторов к беседе на Тайной Вечере.

7. 21 глава скорее всего была добавлена к Евангелию последним редактором в качестве эпилога.

В середине 40-х годов Рудольф Бультман высказал предположение, что четвертое Евангелие в его нынешнем виде не является первоначальным текстом. По всей видимости, утверждает Бультман, этот текст был поврежден или частично утрачен еще на стадии автографа и некие редакторы довольно неуклюже соединили вместе разрозненные куски первоначально хорошо структурированной книги. В 1965 г. Муди Смит выпустил книгу об исследованиях Бультмана⁶, в которой он пришел к выводу, что Бультман своими попытками ответить на острые вопросы создает гораздо больше новых вопросов, остающихся без ответов. Но сам Смит пришел к выводу, что по всей видимости Евангелие от Иоанна дошло до нас незавершенным — в одной из предварительных редакций.

Следующие за Бультманом западные библеисты (Додд, Баретт, Браун, Шнакенбург, Линдарс и Марш) указывали на проблемы, вызванные реконструкцией Бультмана, но фактически не предлагали ничего удовлетворительного взамен, кроме спекуляций о не слишком профессиональных редакторах, исказивших первоначальную структуру Евангелия, вставив в него дополнительные отрывки и добавив новое заключение (гл. 21) к тому, что они считали авторским окончанием Евангелия (20:30–31). Чтобы объяснить те проблемы, которые они видели в структуре Евангелия, разные ученые выдвигали следующие гипотезы:

1. Случайная перестановка частей Евангелия переписчиками.

2. Евангелие происходит из нескольких источников, механически соединенных друг с другом.

3. Евангелие подвергалось обработке нескольких поколений неумелых редакторов, переделавших первоначальный текст по своему усмотрению.

Не нужно думать, что это лишь проблема дотошных немцев-протестантов, не касающаяся нас, православных. Да, мы знаем от священномученика Поликарпа Смирнского, Поликрата Эфес­ского и священномученика Иринея Лионского, что четвертое Евангелие было написано Иоанном Зеведеевым. Но на это нам могут ответить, что пусть даже действительно так, но его первоначальная рукопись была искажена (см. выше). Действительно, структура Евангелия вызывает серьезные вопросы, ответить на которые, исходя лишь из одного Предания, представляется край­не затруднительным. Я слышал мнение православных ученых, что Евангелие было составлено учениками Апостола Любви, с благоговением соединившими вместе воспоминания их учителя сразу же после его кончины, на что указывает (по их мнению) традиционная иконография Иоанна Богослова, который изображается диктующим текст ученику Прохору, в то время как Евангелисты-синоптики на иконах пишут своей рукой. Епископ Кассиан (Безобразов) в своем толковании вообще сознательно отказывается от разговора об историческом происхождении Евангелия, ссылаясь на то, что он будет сосредотачиваться только на тексте⁷.

Лишь сравнительно недавно Джон Герхард выдвинул гипотезу, способную доказать, исходя из структуры самого текста, что четвертое Евангелие написано рукой одного автора. Герхард исходит из того, что все Евангелие написано, исходя из правил хиастического параллелизма, а не из нарративного принципа (последовательного повествования), как это считали предшествовавшие ему ученые. Герхард утверждает, что структура Евангелия кажется хаотической только если предполагать последнее. Если Евангелие было бы написано исходя из нарративного принципа, читатель вправе был бы ожидать логического и хронологически выдержанного повествования, без резких смен географии, ситуации, времени и содержания. Тогда все, сказанное предыдущими исследователями о Евангелии, было бы справедливым. Но если увидеть в творении возлюбленного ученика хиастический параллелизм, то каждая его часть, секвенция и отрывок оказывается ровно на том месте, которое предназначалось для него автором.

Герхард впервые, исходя из текстуального анализа, доказывает, что Евангелие — произведение одного человека; что в нем не было никаких перестановок; что у него четкая и легко демонстрируемая хиастическая структура от начала и до конца; и что оно представлено в сегодняшнем нашем Новом Завете практически в том же самом виде, в каком оно вышло из-под пера своего автора. Открытие Герхарда позволило ему воскликнуть, что Евангелие от Иоанна подобно нешвенному хитону Христову (19:23–24), о котором можно кидать кости, но который невозможно разделить на части.

Уникальность структуры Евангелия от Иоанна, как видит ее Герхард, не просто в том, что Евангелие составлено исходя из принципов хиастического параллелизма, но в том, что каждая из пяти основных частей и каждая из двадцати одной секвенций выстроена по законам хиастического параллелизма. Иоанн чаще всего создает свои параллели, повторяя те же самые слова либо те же самые концепции. Иногда его параллелизм строится на антитезах — сопоставлении позитивных ситуаций или концепций с негативными либо негативных с позитивными. В редких случаях он создает параллели не только между словами и концепциями, но и между литературными формами секвенций.

III

Итак, согласно Герхарду-Эллису, Евангелие разделено на 21 секвенцию и Пролог, а не на 21 главу. Каждая секвенция является завершенным отрывком с четко обозначенными началом и концом, с единством места, времени или содержания. Первая секвенция отражает двадцать первую, вторая — двадцатую, третья — девятнадцатую и т. д. Одиннадцатая секвенция не имеет параллели и стоит особняком как центр Евангельского повествования.

В приведенной схеме указаны только самые очевидные параллели лиц, мест и ситуаций. Каждая из секвенций подробно и скрупулезно разбирается Эллисом в его книге.

Часть III (6:16–21)
Новый исход

Иисус идет по морю, заявляет о Себе “Это Я” (™gиe„mi) — (“Аз есмь Сущий”) и переводит новый Израиль на другой берег моря.

Итак, Евангелие состоит из пяти частей: часть I (1:19–4:3), часть II (4:4–6:15), часть III (6:16–21), часть IV (6:22–12:11), часть V: 12:12–21:25. Каждая из пяти частей состоит из пяти секвенций, и каждая первая секвенция параллельна соответствующей ей секвенции из параллельной части. Более того, внутри каждой части каждая первая секвенция отражает пятую, а каждая вторая — четвертую. Мы сейчас посмотрим, как выстроена первая часть, но четыре остальные части имеют точно такую же структуру.

Часть I (1:19–4:3):Свидетельство о Иисусе

a) Секв. 1 (1:19–51) Иоанн Креститель свидетельствует о Иисусе.

b) Секв. 2 (2:1–12) Вода претворяется в вино в Кане.

c) Секв. 3 (2:13–25) Иисус очищает Храм от торгующих.

b’) Секв. 4 (3:1–21) Рождение свыше через воду и Дух.

a’) Секв. 5 (3:22–4:3) Иоанн Креститель вновь свидетельствует о Иисусе.

Каждая из частей (и ее параллель) имеет главную тему, которой она посвящена. Так, первая и пятая часть посвящены теме свидетельства о Христе и ученичества, а вторая и четвертая — отклику на проповедь Христа, как позитивному, так и негативному, и богословской защите Божества Христа. Свидетельство о Христе, отклик на учение Христа и ученичество и составляют главные темы четвертого Евангелия. Третья часть посвящена новому Исходу, что и является центром всего повествования.

Итак, апостол Иоанн создал хиастические параллели между частями, секвенциями и секциями. Таким образом, все Евангелие представляет собой тесно взаимосвязанную структуру, каждая часть которой стоит ровно на своем месте, и ее невозможно ни изъять, ни переставить с места на место.

Поняв это, мы сможем гораздо лучше осознать замысел автора Евангелия и, соответственно, раскрыть для себя его смысл, а также получить ответы на целый ряд вопросов.

Во-первых, секвенции Евангелия и части секвенций, кажущиеся для Бультмана и других передвинутыми со своего первоначального места в Евангелии, которые они предлагают перемещать вперед или назад, чтобы поставить их на нужное место и добиться более связного нарративного повествования, согласно законам хиастического параллелизма оказываются ровно на своем месте.

Во-вторых, части Евангелия, которые, как утверждалось, лишь дублировали другие части и были якобы добавлены непрофессиональными редакторами, оказываются в высшей степени необходимыми параллелями, развивающими мысль автора.

В-третьих, законы хиастического параллелизма помогают нам четко определить начало и конец каждого смыслового отрывка каждой секвенции.

В-четвертых, такие “вставки” (perikopa…, эпизоды), как 2:13–25 (изгна­ние торгующих из храма), 11:1–54 (воскрешение Лазаря и заговор первосвященников) и др., всегда создавали неразрешимые проблемы для тех, кто воспринимал Евангелие как нарративное повествование. Согласно законам параллелизма, все стоит на своих местах — изгнание торгующих из храма создает баланс для повествования о страстях Господних (разруше­ние тела Иисуса), а воскрешение Лазаря — для обетования о хлебе жизни (6:32–58).

В-пятых, в течение долгих веков комментаторы четвертого Евангелия концентрировались на глубине его богословской мысли и лишь изредка отмечали литературные достоинства некоторых отдельных мест. В XIX–XX вв. среди западных комментаторов стало общим местом отмечать невысокое литературное мастерство Иоанна. Если мы принимаем хиастическую гипотезу, мы можем успешно доказывать несостоятельность этого мнения. Автор, который смог создать столь сложную, взаимосвязанную и сбалансированную структуру, по праву должен быть признан одним из лучших художников слова эпохи античности.

И, наконец, многие говорили о трудностях, которые создает для них “спиралевидное” развитие мысли Иоанна — путаное, произвольное и многократно повторяющееся. Если мы воспримем эту “спиралевидность” как часть хиастического параллелизма, она перестает быть произвольной и делается художественной, перестает быть путаной, но наоборот, проясняет смысл, и, наконец, кажущиеся неоправданными повторы оказываются необходимыми элементами для баланса и поддержки.

Мы вправе задать вопрос: для чего апостолу Иоанну было нужно сознательно выстраивать композиционную структуру Евангелия на хиастическом параллелизме? Вот некоторые ответы на этот вопрос:

1. Чтобы Евангелие было легче заучивать наизусть.

2. Чтобы параллельные части могли интерпретировать друг друга.

3. Чтобы придать главному содержанию Евангелия достойную художественную форму, так же, как, например, Вергилий избрал дактилический гекзаметр для своей “Энеиды”.

4. Чтобы соблюсти преемственность Евангелия с Ветхим Заветом, в котором широко использовался тот же самый прием.

IV

В заключение я хотел бы продемонстрировать хиастическую структуру Пролога, в котором содержится все Евангелие в миниатюре.

Пролог (1:1–18)

a) Чрез предначальное Слово все начало быть (1:1–8).

b) Истинный Свет не принят своими (1:9–11).

c) Всем верующим в Него Он дал власть быть чадами Божиими (1:12–13).

b’) Слово стало плотью и было принято теми, кто видел Его славу (1:14).

a’) Благодать и истина произошли (начали быть) чрез Иисуса Христа (1:15–18).

Текст (параллельные слова)

a) 1–8В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете.

b) 9–11 Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли.

c) 12–13 А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились.

b’) 14 И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца.

a’) 15–18Иоанн свидетельствует о Нем и, восклицая, говорит: Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня. И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать, ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа. Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил.

Иоанн создает параллелизм между а и а’, упоминая свидетельство Иоанна Крестителя в 7-м стихе и повторяя его в стихе 15-м; подчеркивая словами Предтечи Он был прежде меня (15b) предсуществование Иисуса Христа, впервые упомянутое в 1-м стихе; повторяя слова чрез Него (то есть Слово) в 3-м стихе и чрез Иисуса Христа в 17-м стихе; и, наконец, соотнося слова Слово было у Бога в 1-м стихе со словами единородный Сын, сущий в недре Отчем в 18-м стихе.

Он создает антитетический параллелизм между частями b и b’, подчеркивая контраст между отвержением Иисуса своими — иудеями — в стихах 9–11 и принятием Его теми, среди которых Он обитал и которые видели славу Его.

Центр хиазма — с — посвящен главному смыслу четвертого Евангелия, а именно: те, которые приняли Иисуса Христа, рождаются свыше и получают власть быть чадами Божиими (стихи 12–13, ср. 3:5,16–17; 20:30–31).

Круговая композиция, связывающая стихи 1 и 18, была замечена многими учеными. Однако до Герхарда никто не заметил, что стихи 15–18 (а’) параллельны стихам 1–8 (а), в то время как стих 14 (b’) параллелен стихам 9–11 (b). Стихи 12–13 находятся в центре и таким образом Пролог получает четко выраженную хиастическую структуру (abcb’a’). Такая же структура лежит в основе двадцати одной секвенции Евангелия, а также и каждой секции и подсекции секвенций. Хиастическая структура настолько пронизывает всю ткань Евангелия, что можно говорить о ритмичном поэтическом изложении как основном литературном приеме Иоанна. Вот, например, хиастическая структура каждой из секций Пролога.

Хиастические параллели в Прологе

с) 12–13

12в: Власть быть чадами Божиими

В качестве “аргумента от противного” Эллис предлагает возможную реконструкцию Пролога, если изменить его хиастическую структуру на обычное нарративное повествование:

“Слово, единородный Сын Божий, явивший Бога, был в начале у Отца, сущий в чреве Отчем. Он был до сотворения всего, что начало быть, точно так же, как Он был до Иоанна, который свидетельствовал о Нем. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть — свет и жизнь, благодать и истина. Воистину, Он был исполнен благодати и истины.

Слово стало плотию и пришло в мир как Свет миру. Тьма мира не смогла объять Его. Пришел к своим, и свои Его не приняли. Но Он обитал с нами, полный благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца, и мы провозглашаем, что тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились.

Моисей дал нам дар закона. Но Иисус, полный благодати и истины, дал нам больший дар — благодать и истину. Более того, Он явил нам Отца”.

Мне кажется, что этот пример, сводящий высокую поэтику четвертого Евангелия до сухого изложения догматических истин, говорит сам за себя и свидетельствует в пользу принятия гипотезы Герхарда-Эллиса о хиастическом построении Евангелия от Иоанна.