Родители имеют право на тревогу, а дети — на свою жизнь
Лариса Пыжьянова
В норме мы живем так, как будто ни с нами, ни с нашими близкими ничего не должно случиться плохого, иначе жить бы было невозможно. Когда вот так гибнут дети — не в зоне боевых действий, а в школе, куда каждое утро уходят, — конечно, возникает не просто тревога, а паника. Страх за ребенка и ощущение своего бессилия, отчаяния…
Хочется сказать, что пройдет время и все уляжется, это действительно так. Когда в московском метро произошел теракт и на следующий день я рано утром ехала на работу в час пик — метро было совсем пустое. Какое-то время это держалось, а потом все стало как обычно. И, с одной стороны, это нормально, потому что как иначе жить? Нельзя жить в постоянном страхе. С другой стороны, превращать это в какую-то обыденность — неправильно, потому что так не должно быть. Но здесь нет алгоритма, я не могу сказать, как нам всем теперь быть, чтобы не тревожиться за детей.
Тревога всегда там, где мало информации — чем меньше информации, тем выше тревожность. Здесь как раз нет той самой информации, того самого алгоритма — что надо делать, чтобы с тобой такого не случилось. Поэтому это скорее история про то, что нам всем делать, чтобы такого не случилось.
Про мальчика-стрелка говорят: был тихий, незаметный, и одногруппник его комментирует: «Да, мы его подкалывали, старались расшевелить», но я знаю, как подкалывают в таком возрасте — это очень жестокие подколки. Нам всем необходимо быть друг к другу внимательнее и добрее. Этому надо учиться, эти алгоритмы должны быть заложены — доброта и внимание друг к другу.
Родителям нужно принять, что они имеют право на свою тревогу. А дети имеют право на свою жизнь.
Когда я в МЧС работала, переживала эту тревогу и за собственного сына в том числе. Потому что я видела, насколько этот мир такой… рискогенный.
Я в таких ситуациях вспоминаю Януша Корчака. Это великий польский педагог, который во время Второй мировой войны пошел вместе со своими учениками на смерть в лагере. Он говорил: «Да, мы боимся за своих детей, мы стараемся их спасти, уберечь, защитить, но, пытаясь уберечь детей от смерти, мы лишаем их жизни».
Сейчас накатывает это ощущение, когда хочется спрятать своего ребенка, закрыть его дома или водить за руку в школу — защитить своего ребенка любой ценой. Но какой ценой? Если бы она была, мы бы ее заплатили… Я была свидетелем истории, когда погиб старший ребенок в семье и мама младшего несколько лет за руку в школу водила, но потом как-то справилась.
Тревога здесь — это нормально. Мы столкнулись лицом к лицу со смертью. Мощная волна и страха, и тревоги, и беспокойства. Но гиперопека и гиперконтроль не спасут наших детей. Все что мы можем, — это любить детей, разговаривать с ними, быть к ним внимательными, не потерять с ними контакт, чтобы они с нами всегда делились, разговаривали. Стараться быть к своим детям близкими душевно. Говорить о том, как мы их любим. Меньше ссориться, меньше обижаться, больше любить. Больше говорить о себе, о них.
Важно понимать, когда ребенок изменился
— Как не упустить этот момент в своем ребенке, когда в нем происходит что-то страшное, что переключает его на зло, на ненависть?
— Нужно быть постоянно в контакте с ребенком. Не очень свойственно детям быть тихими. Дети активны в силу своего возраста, в силу своей витальной энергии, которая из них плещет — радости жизни. Всегда стоит насторожиться, когда у ребенка нет друзей, когда он одинок. Когда он молчаливый, когда он не делится.
Подросткам свойственно выстраивать границы. В этот момент важно не потерять контакт и все равно со своей стороны не отдаляться. Понимать, что пройдет время и ему захочется опять вернуться в семью. Важно, чтобы было куда возвращаться.
У моей подруги сын в подростковом возрасте просто захлопывал дверь комнаты перед ее носом, и единственное, о чем говорил, — «дай денег и дай поесть».
Но она старалась — разговаривала, рассказывала о себе, даже если он о себе не рассказывал, делилась своими чувствами, переживаниями. Прошло несколько лет, и он опять стал контактным, дружелюбным парнем. Ему было куда вернуться, мама не потеряла с ним контакт.
Кроме того, есть же еще вопрос и заболевания. Заболевание распознать можно, если ты понимаешь, что твой ребенок резко изменился. И когда в нем стало проявляться то, что раньше было несвойственно. На это нужно обратить внимание, обратиться к психологу, а психолог уже скажет, нужен ли психиатр. Человеческая психика может заболеть так же, как и тело — в этом нет ничего позорного.
Даже если они нас не слушают, важен пример
— Такое массовое насилие в школе не первый случай в России. С чем, как вы думаете, это связано?
— Это связано со временем, скорее всего. Происходит обесценивание человеческой жизни. Убийство в массовой культуре, в кино стало такой обыденностью, границы стерты. Например, если муж жену ударил один раз, все — он будет бить ее дальше.
Чтобы ударить человека, надо переступить определенную черту. Дальше сложно удержаться, потому что границы уже стерты. Там, где психика не очень устойчива, не здорова, стираются грани между возможным и невозможным. Правильным и неправильным, добром и злом.
Наши дети перешли эту черту, если говорить о нас как об обществе. И только разговорами и личным примером мы можем сейчас что-то сделать.
Даже если они нас не слушают, даже если нам кажется: то, что мы говорим, проходит мимо — все равно что-то оседает.
Необходимо сохранить доверие в отношениях со своими детьми — важно, чтобы ребенок знал, что он может прийти поделиться со взрослым и его выслушают без обвинений. Иногда страшно — видишь, что что-то не так с ребенком, но страшно в этом даже самому себе признаться. Но надо что-то с этим делать, идти к специалистам.
Наша задача — объяснить ребенку, по каким правилам в этом мире жить. Человек человеку не волк, и падающего не толкни, а протяни падающему руку — не делай другому того, что не хочешь по отношению к себе.
Если мы опустим руки и решим, что все безвозвратно изменилось, ничего исправить нельзя и теперь вот такое ужасное общество, где человеческая жизнь ничего не стоит, где столько ненависти — тогда мы действительно проиграем и оно будет таким жестоким.
А мы должны стоять на своей позиции: нет, это ненормально, бить другого — ненормально, творить зло — ненормально, ненормально издеваться над другими.
И даже если тебя обидели и ударили — идти убивать в ответ на это тоже ненормально. И мы сами можем породить монстров, если будем друг к другу жестоки, равнодушны и жить по принципу «меня это не коснется — у меня нормальная семья, а там — это какие-то отбросы общества».
Нет отбросов, есть люди в разных жизненных ситуациях. Человеческие миры не бывают параллельными, мы все связаны. Быть равнодушным нельзя, нельзя прятаться от реальности. Нужно осознать, что реальность вот такая и все, что мы можем, — это противостоять добром и любовью.
