Передо мной – картина Владимира Маковского. Давка на Ходынском поле. Сейчас никакого поля там нет, городской район, начало Ленинградского проспекта. А тогда это было предместье, пространство, на котором нередко устраивались народные гуляния с торговлей. Там же был устроен плац для войск московского гарнизона.
И вот – коронация молодого императора Николая Александровича. По новому стилю – 26 мая 1896-го. Этого дня ждали. Надеялись, что он запомнится как торжество, как день всенародного ликования. Коронация, венчание на царство воспринималось как важнейшее событие в истории страны, как главный праздник. Такова традиция русского самодержавия, в основе которого – единство династии и народа. К этому дню слагались стихи и гимны, и тысячи людей со всей России стремились в Москву. Ведь русские государи от века венчались на царство не где-нибудь, а в кремлевском Успенском соборе. В шапке Мономаха, в традициях Грозного… В праздничные дни забывалось всё дурное, новый царь угощал подданных вином и мясом, хлебами и медами.
Так, новый император после коронации списал с народа недоимку на общую сумму в 100 миллионов руб. и сотни тысяч рублей из личных сбережений пожертвовал на благотворительные нужды. Торжества продолжались несколько дней, их программа была заранее расписана. Всё было обставлено пышнее, чем в прежние годы: иллюминация, праздничные павильоны. Через четыре дня после коронации на Ходынском поле, во время народных гуляний, должны были раздавать царские гостинцы, которые состояли из пакета с колбасой, сайкой, большого пряника, леденцов и орехов. К этому подарку прилагалась и памятная «коронационная кружка» с гербом и инициалами.
Памятная коронационная кружка, «Кубок скорбей» Фото: azbyka.ru
В 1883 году, при коронации императора Александра III раздача подарков на Ходынке прошла гладко. Но на этот раз ценный подарок стал камнем преткновения. Шли слухи, что буфетчики присваивают дармовую снедь. А народ собирался на Ходынском поле заранее… Без преувеличений, многотысячные толпы.
Выдающийся журналист А. С. Суворин, человек цепкого ума, запишет в дневнике: «С вечера было много народа. Кто сидел около костра, кто спал на земле, кто угощался водкой, а иные пели и плясали». «Артельщики баловали, стали выдавать своим знакомым и по несколько узелков. Когда же народ это увидел, то начал протестовать и лезть в окна палаток и угрожать артельщикам. Те испугались и начали выдавать (подарки)». Подарки оказались опасным соблазном, из-за них разгорелись страсти, из-за них пролилась кровь.
Историк Сергей Ольденбург по горячим следам трактовал ситуацию так: «Толпа вскочила вдруг как один человек и бросилась вперед с такой стремительностью, как если бы за нею гнался огонь.. Задние ряды напирали на передние: кто падал, того топтали, потеряв способность ощущать, что ходят по живым еще телам, как по камням или бревнам. Катастрофа продолжалась всего 10-15 минут. Когда опомнились, было уже поздно Погибших на месте и умерших в ближайшие дни оказалось 1282 человека, раненых — несколько сот». Огромные потери! Наши полководцы нередко в генеральных сражениях теряли гораздо меньше, хотя приходилось идти на вражеские штыки, под обстрелом, под картечью. Виноватыми сочли полицейских – и справедливо. Когда стечение обстоятельств совпадает с преступной халатностью служителей порядка – беды не миновать.
Всё случилось неимоверно быстро. Потом толпу удалось утихомирить, многие пришли в ужас… И долго вывозили с Ходынки раненых и убитых… Власть пребывала в растерянности пополам с неведением. На Ходынке звучали песни, в том числе – развеселые. И это, когда еще не успели смыть кровь с земли и направить раненых по госпиталям. Уместнее был бы молебен, но всё продолжалось по заранее определенному плану. Этот праздник назовут танцами на трупах. Народ должен был приветствовать императора…
По дороге на Ходынку он встречал повозки с ранеными и убитыми. Николай, которому только недавно упала на плечи ответственность за державу, останавливался, произносил слова сочувствия. Масштабов произошедшего он еще не знал – как, вероятно, и московский генерал-губернатор, великий князь Сергей Александрович. Именно он настаивал на том, чтобы программа дня не менялась, несмотря на прискорбные эксцессы. В те часы они и представить себе не могли, что счет жертв идет на тысячи. Быть может, потому и не отменили торжеств на Ходынке. Молодого императора, как положено, встретили криками «Ура!» и гимнами. Состоялся краткий обед.
Чуть позже император запишет в дневнике: «Толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки, и тут произошла давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около тысячи трехсот человек. Я узнал об этом в десять с половиной часов… Отвратительное впечатление осталось от этого известия». Власть не осталась безучастной к жертвам трагедии. выдали по тысяче рублей на семью погибшего или пострадавшего в Ходынской трагедии. Сумма немалая.
Кроме того, погибшие были похоронены за государственный счет, а их дети при необходимости определены в приют. Но – убитых не вернешь, а искалеченных не исцелишь. 19 мая императорская чета вместе с генерал-губернатором посетила Старо-Екатерининскую больницу, где были помещены раненые на Ходынском поле. Многие раскаивались, сетовали на собственную алчность. Ведь всё началось из-за подарков… Другие ругали на чем свет стоит московское начальство. Многие считали необходимой отставку Сергея Александровича. Но император ограничился отставками в полицейском ведомстве.
На Ваганьковском кладбище. Похороны жертв Ходынки. 1896-1901
Почему полиция оказалась не готова к таким эксцессам? Население России в 19 веке росло удивительно быстро. Многолюднее стали и наши столицы. Государственный аппарат не был готов к управлению столь многонаселенной страной, столь массовыми сборищами… Работали по старинке, как будто в России до сих пор – 50 миллионов подданных.
Между тем, в роковые 5 часов утра 18 мая на Ходынском поле в общей сложности насчитывалось не менее 500 тысяч человек. Напомню, что в Москве тогда проживало немногим больше миллиона включая стариков и детей. Московские власти просто не сумели организовать доставку и раздачу подарков. Они оказались не готовыми к столь массовым гуляниям со сложной программой.
Подвела и большая политика. Как известно, при Александре III Россия вступила в союз с Францией. Сближение с этой державой обязывало ко многому. Франция нуждалась в военной мощи России, в торговых путях на Восток, а в перспективе – и в необозримом русском рынке сбыта. А Россия, в первую очередь, видела во Франции финансовую опору, интересовалась кредитами, без которых затруднительно было провести индустриализацию. Обе державы рассчитывали на поддержку в соперничестве с усиливавшейся Германией. На вечер того дня был назначен бал у французского посла. Союзники намеревались поздравить нового русского монарха. Сорвать такое мероприятие – значит омрачить взаимоотношения двух держав.
Пропустить бал у французского посланника император не мог, хотя многие советовали ему воздержаться от увеселительных мероприятий. В мемуарах С.Ю.Витте читаем: «на балу должен был присутствовать государь император с императрицей. В течение дня мы не знали, будет ли отменен по случаю происшедшей катастрофы этот бал или нет; оказалось, что бал не отменен. Тогда предполагали, что хотя бал будет, но, вероятно, их величества не приедут». Далее Витте сообщает, что император на балу был грустен и быстро покинул собрание.
Споры об этом решении продолжаются по сей день. А начались они уже той майской ночью: «Великий князь Сергей Александрович, московский генерал-губернатор. Как только мы встретились, естественно, заговорили об этой катастрофе, причем великий князь нам сказал, что многие советовали государю просить посла отменить этот бал и во всяком случае не приезжать на этот бал, но что государь с этим мнением совершенно не согласен; по его мнению эта катастрофа есть величайшее несчастье, но несчастье, которое не должно омрачать праздник коронации; ходынскую катастрофу надлежит в этом смысле игнорировать» (всё тот же Витте).
Оппозиция получила повод судачить о том, что император равнодушно отнесся к народной трагедии и веселился на балу в тот вечер. В ХХ веке каждый шаг правителя приходилось соотносить с контекстом информационной войны. Константин Бальмонт – бунтарски настроенный поэт – пророчествовал: «Он трус, он чувствует с запинкой, Но будет, час расплаты ждет. Кто начал царствовать — Ходынкой, Тот кончит — встав на эшафот…». Жестокие слова, с перехлестом, с эмоциональным перебором. Царя превращали в единственного виновника смертельной давильни. Таков удел самодержца – за всё нести ответственность. Разумеется, расстрел бывшего императора поэту счастья не принес: Бальмонт эмигрирует из революционной России, проклиная большевиков.
Братская могила погибших в давке на Ходынском поле 18 мая 1896 года на Ваганьковском кладбище Москвы
Что же случилось на Ходынке? Помрачение умов, террористический акт? Скорее, это был несчастный случай, стечение обстоятельств, усугубленное халатностью властей. И вовсе не случайно понятие «Ходынка» стало знаковым, вошло в поговорку.
Память о трагедии и ее жертвах не замалчивалась. В 1896 году на Ваганьковском кладбище над холмом братской могилы был установлен памятник жертвам давки на Ходынском поле по проекту архитектора И. А. Иванова-Шица – красивая стела с выбитой на ней датой трагедии.
Случались ли подобные трагедии в других странах? Да, бывало всякое, в особенности – там, где великое скопление народа, там, где раздают подарки… Но ходынская трагедия – одна из самых масштабных в этом печальном ряду.