Субботним вечером Невский проспект похож на длинную музыкальную площадку. Возле Дома Зингера прохожие обступили группу, исполняющую «Вечно молодой». Вдоль Гостиного двора звучат рэп и этническая музыка индейцев. На выходе из подземного перехода девушка поет хиты Земфиры, а чуть подальше, около магазина братьев Елисеевых, два юноши – «Мою оборону».
В 19.00 на углу площади Островского, замыкая череду художников, настраивает электрогитару высокий человек в голубых джинсах и клетчатой рубашке. Спустя десять минут он начинает под минусовку играть «Dreamer» Оззи Оcборна, а вокруг него собираются двадцать человек. Притопывая в такт и одновременно покачивая головой, рядом стоят юноша в спортивном костюме и с велосипедом, женщина с высокой укладкой, профессорского вида мужчина. Останавливается семья с ребенком в слинге, два человека садятся на выступ колонны для объявлений и смотрят, как пальцы гитариста ловко бегают по грифу, раззадоривая струны, зажимая аккорды, складывая известный мотив. После последних аккордов и аплодисментов кто-то кладет купюру – на это музыкант улыбается и кивает головой в ответ – «спасибо». Кто-то подходит поближе просто посмотреть на плакате имя и фамилию. И только тогда, вблизи, может быть, замечает, что на левой руке, которая зажимает аккорды, всего лишь четыре пальца с контрактурами, а на лице и руках гитариста сильный ожог.
Николай Гвоздев – один из старейших уличных музыкантов Петербурга и, пожалуй, единственный, кто исполняет классический британский и американский рок 1970-80-х годов – Led Zeppelin, Queen, Pink Floyd, AC/DC, Depeche Mode, Deep Purple и другие группы. Место работы в его профиле «ВКонтакте» указано как «площадь Островского», а в персональной группе Николай приветствует гостей так: «Вот уже почти 20 лет я выхожу на Невский проспект с гитарой и усилителем, чтобы хоть немного добавить позитивных красок в повседневную жизнь петербуржцев и всех гостей нашего города. Я заметил, что слушают меня люди совершенно разных поколений, как говорится, и стар, и млад, и это радует! Судя по отзывам и вашим улыбкам, мне кажется, что я не напрасно это делаю, и мне это тоже очень приятно!»
В соцсетях его называют маэстро, гением, благодарят за «виртуозную игру», «драйв» и «перевернутый мозг».
«Много уличных музыкантов, а вы, Николай, своей игрой лечите душу. Серьезно. Для тех, кто приезжает – вы настоящее сокровище, без которого Невский уже не тот. А тем, кто живет тут, вы как глоток свежего воздуха. Спасибо за вашу игру. Она от души и для души», – такой комментарий оставила Елена.
– Знаете, мне многие говорят и пишут, что моя музыка их лечит, и это удивительно. Ничего особенного не играю, – на секунду задумавшись, объясняет Николай, отпивая кофе. Мы сидим в кафе возле Екатерининского сада. – Но, наверное, если музыка правильная, она лечит, конечно. Люди могут даже не замечать какой-то рост душевный, просто подумают, как кайфово человек играет, а на самом деле это может быть приближение к чему-то высокому. Хорошая музыка должна облагораживать человека, как-то возвышать немножечко. Но тут надо подходить со знанием дела.
Николай Гвоздев
«После ожога я стал изгоем»
Летом 1975 года сотрудница Ленинградского городского дворца творчества юных Антонина Гвоздева каждый выходной водила 7-летнего внука Колю на игровые аттракционы в сквере Аничкового дворца, а потом и за пломбиром в ларек мороженого на Невском проспекте. Никто тогда и не предполагал, что место через дорогу, напротив Екатерининского сада, станет любимой «концертной площадкой» Николая, да и о музыке речь не шла – второклассник Коля мечтал, как и папа, стать шофером. Виниловую пластинку с музыкой Баха он найдет дома и станет слушать вместе с британскими рок-группами чуть позже. А сначала он услышит, как в школьном ансамбле старшеклассник играет на гитаре какой-то рок, а потом несколько раз остановится во дворе, где вечерами звучала «Машина времени» и «Воскресение» – это очень зацепило.
Сейчас Николай Гвоздев говорит, что его жизнь вообще могла сложиться по-другому, если бы не одна детская шалость, ставшая причиной ожогов, и гитара.
– В детстве бензин поджигали с мальчишками… 9 лет мне было.
Николаю с трудом дается рассказ о том периоде, словно воронка памяти вновь затягивает в больницу, где он лежал три с половиной месяца и перенес три пластические операции, в школу, где стал изгоем, во двор, где его дразнили и тыкали пальцем.
В детстве
– Мне помогала, конечно же, бабушка, которая меня воспитывала, она защищала от этих глаз, и конечно же, музыка, которой я увлекся, потому что… – Николай делает паузу, – очень тяжело все это переживать, это огромная душевная травма. Нервных срывов тогда у меня было очень много. Ко мне подходили как к необычному человеку. Правда, был мальчишка, которого можно назвать другом детства, он старался общаться, как и раньше. Тоже гитаристом стал потом. Мне кажется, если видишь у ребенка интерес к чему-то, талант, надо его поддерживать, стараться, чтобы не пропал. Бабушка заметила и купила мне гитару. И слава Богу!
Может быть, какая-то другая бабушка бы сказала: «Ну какая гитара? У нас и так есть нечего!» Но она на последние деньги купила…
Самая лучшая бабушка на свете. Дочку назвал в ее честь.
В 13 лет Николай согнутыми из-за контрактур пальцами на левой руке – следствие сгоревших сухожилий – на шестиструнной гитаре разучивал все, что слушал – песни группы «Машина времени», «Карнавал». А потом кто-то из одноклассников дал ему кассету Led Zeppelin и Pink Floyd. Тогда Николаю показалось, что звук британского рока более музыкален и ритмичен, и это определило его музыкальный выбор.
– Я считаю, что Цоя и Высоцкого переигрывать нет смысла. Это их творчество, они его сделали, и, кроме них, никто так не исполнит, – убежден Николай. – Их даже музыкантами назвать сложно, они революционеры и выразили себя в искусстве таким образом. Кстати, Высоцкий и не называл себя музыкантом, он был честнее в этом плане. А мне больше нравится именно музыкальность музыки. Хорошо, если текст хороший, но тогда это текст под аккомпанемент, бардовская песня.
Спустя три года бабушка снова сделала подарок – за 50 рублей купила чешскую электрогитару. Квартира в самом центре брежневки вместе с магнитофоном и парой кассет стала музыкальной мастерской Николая.
– Соседи не жаловались, – смущенно улыбается гитарист Гвоздев. – Я хорошо играл.
Чуть позже он попробует поступить в музыкальное училище Мусоргского, но не пройдет вступительный экзамен по гитаре, год платно проучится в вечернем музыкальном колледже, днем работая на заводе «Светлана», где возил тележки с радиолампами. А потом, как признается Николай, в его жизни наступил провал. Чуть музыку не бросил.
Начать играть на улице было очень страшно
В 1985 году умерла бабушка, в Ленинграде началось «безумие 90-х», а Николай на какое-то время попал в плохую компанию, из которой, как он говорит сейчас, к счастью, вовремя вышел. Чтобы не голодать, перебивался на подработках, чаще всего – в котельных, сутки через трое, а дома продолжал наигрывать.
– Обычно я на таких работах долго не задерживался, и если что-то искал, то старался найти место, где мог бы заниматься гитарой, – с улыбкой рассказывает музыкант. – Котельная – идеальный вариант – следить за манометрами. Принял смену, отписался – сидишь, играешь.
Николай вспоминает, как в самые тяжелые времена доставал привязанный к трубе на кухне самодельный тряпичный мешок и питался сухарями, которые заготовила бабушка, пережившая блокаду – она всегда складывала остатки хлеба. Музыку он не бросил, даже когда из-за запущенной царапины пришлось ампутировать палец на левой руке, которая зажимает аккорды.
– Я хотел переучиваться на правую руку, но главное – нужно было голову переучивать, а это оказалось сложнее. В общем, начал стараться обходиться четырьмя пальцами. Бывали, конечно, моменты, когда думаешь: «Хватит, может?», такие провалы в уныние. А потом, – продолжает Николай, – один приятель сказал: «Пойди, попробуй, на улице поиграй, хоть заработаешь денег, ты же музыкант!» Но в советском обществе было не принято уличное музицирование, оно воспринималось как попрошайничество. Да и сейчас у некоторых людей такое отношение осталось, люди изменились, но некоторые как будто остались в 90-х – во взгляде видно какое-то пренебрежение. И когда приятель предложил, я не то что удивился, идея мне понравилась, но первая мысль была: «А что обо мне подумают люди?» Было очень страшно.
Тем не менее, говорит Николай, пересилил себя, взял акустическую гитару и сел в подземном переходе, наигрывая популярные мелодии. «И мне понравилось!» Гвоздев тогда был чуть ли не единственным гитаристом на главной улице Петербурга, среди музыкантов там выступали только баянисты и джазовый диксиленд.
Сначала Николай играл на Большой Конюшенной, потом у Елисеевского магазина. Автобус от Невского проспекта шел прямо до дома – возить аппаратуру на тележке было легко.
– В те годы я старался обойтись минимальными доходами, лишь бы не бросить это дело, – объясняет Николай, почему не занялся, например, торговлей. – Просто ничего больше не интересовало, а тупо зарабатывать деньги… ну приходилось.
В начале двухтысячных он уже собирал толпы и даже стал узнаваемым. «Иду в метро – «Привет. Здорово играешь», – с улыбкой вспоминает Николай. – Питер был городом тесным». А в 2004 году очередной вопрос знакомого «А почему ты в Европу не поедешь, не попробуешь там поиграть?» стал толчком к поездке в Хельсинки, Гамбург, Париж, Амстердам.
– Фурора я там не произвел, но поддерживали. И я понял, что все-таки могу играть на улице, что это приветствуется. Если в Питере еще были сомнения – может, я не тем занимаюсь, все нормальные люди на серьезные работы ходят, то эта поездка поддержала морально.
На улице останавливаются только те, кому нравится музыка
Вскоре после возвращения в Петербург Николай обосновался на углу Невского и Екатерининского сада – играть там позвали владельцы только что открывшегося кафе. С тех пор это место, как шутливо называет музыкант, его «концертная площадка».
Постепенно росла и узнаваемость – к гитаристу, играющему каждый теплый и не дождливый день возле Екатерининского сквера, и его каверам на классику рока 1970-80-х привыкли не только петербуржцы, но и гости города. «Вы не знаете, когда будет играть гитарист?» – спрашивают они теперь в ближайшем кафе.
Но когда Николаю говорят, что гитара в его руках дарит мелодиям новую жизнь и некоторые вещи звучат лучше, чем в оригинале, он смущается, хотя признает, что, импровизируя, действительно уже выработал свой почерк. Только жалеет немного, что вовремя не завел свою группу в соцсетях, а для карьеры это важно: «Сейчас музыкантов столько, что в клубы зовут, если ты известная личность, но я не такой, поэтому клубы ищу сам». Время от времени игру Николая Гвоздева можно услышать в HardRockCafe на Садовой, а также в некоторых пабах.
А группа музыканта в ВК все-таки начала развиваться – администрировать помогают, как говорит Николай, преданные слушатели из Петербурга. Недавно там появились и профессиональные видеозаписи уличных выступлений – год назад на Невском к гитаристу подошел молодой оператор и предложил «в качестве дружеской поддержки» снимать и монтировать клипы. Приносить аппаратуру из машины и устанавливать ее помогает водитель мотоэкскурсий, стоящий неподалеку.
– Уличная игра специфическая, – объясняет Николай. – Погода усложняет дело, да и люди тоже разные. Немножечко в напряжении находишься все равно. Иногда и «неадекваты» встречаются, которые просто не понимают, что музыкант не просто так стоит и «трень-трень», а вкладывает душу, и в то же время пытаются нарушить твое личное пространство, подходят и что-нибудь вытворяют. Бывает, просто во время работы на ухо начинают что-то кричать. Но в большинстве своем люди позитивные, хорошие, поддерживают. Раньше я прятал глаза, вел себя более скованно, а сейчас уже освоился и стал с годами чувствовать больше поддержки, меньше противодействия.
– Что вас радует во время игры?
– Очень приятно, когда люди начинают подпевать, особенно это делают иностранцы – они знают эти песни. Причем это делается так искренне, будто люди входят в контакт и возникает единодушие через музыку. Это очень важно. Знаете, в некоторых пабах посетителям все равно на музыкантов, а здесь останавливаются только те, кому нравится, и люди раскрываются. Поэтому я улицу и люблю и продолжаю играть здесь.
– Почему вы играете именно эту музыку – рок 70-80-х?
– Что-то произошло, мне кажется, с музыкой, уже в 90-е… Такое ощущение, что она перестала так… – Николай подбирает слово, – музыки стало больше, но она перестала так трогать, стала какой-то более… плоской. Я не знаю таких музыкантов, альбомы которых сегодня ждут, как раньше, они просто появляются и появляются, а чтобы зацепило…
– Но узнают ли сегодня эти песни?
– Еще как узнают! И что меня больше всего радует – подходят ребята лет шестнадцати и просят сыграть что-нибудь из того репертуара. И дело не в том, зарубежная музыка или нет. Вы же не скажете, что Бах зарубежный, а Чайковский наш. Просто хорошая музыка, и все. А если говорить о музыке в России в целом, то многие очень хитро подошли к коммерции, использовали музыку в своих целях… Нецензуры побольше – все, собрал стадион. Но хорошая музыка должна благотворное, а не растлевающее воздействие оказывать, мне кажется. Просто все еще зависит от того, насколько человек расположен к музыке. Если она для тебя как фон, «что включил – то впитывается», это одно. А если в тебе есть расположенность к музыке, ты начинаешь проявлять интерес, а что есть. По-моему, у нас одна волна, которую можно слушать, – это радио «Эрмитаж». Только ее в машине включаю.
Теория красоты
– Насколько для музыканта все-таки важна внешность?
– Смотря какая, конечно… – Николай откидывается на спинку стула на летней веранде кафе и отводит взгляд на зелень Екатерининского сада. – Я про свою внешность понял, что она… не отталкивающая, что я не страшный. Во всяком случае этой внешностью можно испортить настроение только плохому человеку, но не хорошему – это я знаю точно. Сразу видно, что у человека внутри: когда музыка играет, агрессия выходит наружу.
У Николая есть своя теория красоты: на природной красоте можно продержаться до 30-40 лет, а дальше, рано или поздно, уверен музыкант, «внутренняя духовная жизнь отражается на лице».
– Девушек, с которыми мне хоть как-то удавалось познакомиться, просто хотя бы для общения, спрашивал: «А как ты относишься к тому, что у меня ожоги на лице?» В те годы у меня был очень большой комплекс. Ну и слышал такие высокопарные ответы: «Главное, что внутри, а не снаружи!» Но видно, все видно… Это я уже за несколько десятков лет научился видеть.
– Но как научиться видеть человека вне его внешности?
– Да это такой же вопрос, как и «как научиться не ссориться, не срываться на других людей?». Я думаю, это все зависит от внутренней жизни, от тебя самого. Ты просто должен как-то… обратиться к сердцу своему, очистить свой внутренний взор – так, наверное. И только тогда сможешь увидеть. А если ты смотришь на мир только вот этими глазами обычными (улыбается), ничего не изменится, будешь все видеть в сравнении, стереотипах. Черное-белое, красивое-некрасивое. А более глубоко взглянуть на мир… Я замечал, часто бывают такие моменты, когда кажется, что все вокруг плохо, но если прислушаться к себе, то на самом деле не место виновато, а просто плохое настроение и внутри что-то скребет. Знаете, как в сказке «Снежная королева», когда в глаза и сердце попал осколок. Как сказал профессор Преображенский, разруха не в клозетах, а в головах. Наверное, я к вере и пришел, потому что понял, что не занимаюсь саморазвитием.
– А как вы пришли?
– Крестился уже в зрелом возрасте, лет в 25. В больнице лежал как раз с пальцем, и на территории был храм, в палаты ходили священники и предлагали креститься.
– Вам просто предложили и вы согласились?
– Согласился (улыбается). Даже не помню почему, видимо, что-то сподвигло. Но я никогда не был противником веры и не говорил: «Вот докажи мне, что Бог есть». Бабушка была крещеная, хотя крестика у нее я не видел, но замечал, как она на кухне втайне молится с иконой, которую тоже прятала. Она мне ничего не говорила, и это хорошо в какой-то степени, потому что иногда взрослые, наоборот, отбивают у детей желание прийти к вере. Тем не менее, свою дочку я уже крестил.
В начале 2000-х Николай нашел видеокассеты с проповедями митрополита Антония Сурожского, «слушал их и заслушивался». Возможно, говорит музыкант, повлиял и Тарковский, все фильмы которого он пересмотрел. Однако Николай всегда считал разговор о Боге интимным, не для светских бесед и споров, а если уж и захотелось поговорить, то только с единомышленником.
– Я заходил в храм, читал книги, слушал проповеди, но воспринимал все через ум, и у меня был вопрос – «Как мне через ум открыть для Него сердце? Как ближе к Нему подойти?»
– У вас получилось?
– Не могу сказать, не знаю… Это такой процесс, по-моему, бесконечный.
У меня есть главное, что хотел с детства
Сейчас Николай считает, что все произошедшее с ним – и ожог, и ампутация пальца, и попытки найти себя в запутанных 90-х – это все неспроста.
– Когда идешь по улице и уставится кто-нибудь, это задевает, конечно, – признается музыкант. – Но я считаю, что справился с травмой после ожога, слава Богу. Через трудности, через душевные, психологические травмы. Наверное, это тот самый подвиг, который Господь мне дал и который, я считаю, я смог преодолеть. Я много чего смог преодолеть. И скажу так – человек должен меняться.
Пять лет назад, летним вечером привычно играя на углу площади Островского, Николай встретил свою будущую жену. Искусствовед Нина выходила с подругой из Театра комедии на другой стороне Невского и подошла послушать. «А потом она мне в ВК написала, и я ей ответил. Ну и все», – смущенно улыбается Николай. Теперь он усиленно следит за аппаратурой в доме и, разрешая дочке дергать струны, смотрит, чтобы не сильно крутила микшер, а то «она может такое накрутить, что больше работать не будет».
На прогулке
Еще одна теория Николая – о талантах. «Ловкость рук и никакого мошенничества, – шутливо говорит он о своей способности стремительно бегать четырьмя пальцами с контрактурами по грифу. – Но если трудиться, достичь можно чего угодно, тем более если есть талант».
– Талант, так же как и красота, дается, его нужно только развивать, – уверен Николай. – Другое дело – насколько люди ценят, что им дается. Некоторые же просто зарывают эти таланты, а некоторые просто используют в своих целях. «Ударился в бизнес, стал мировые турне давать, зарабатывать деньги – «Вот он я!» Но таких частенько подкашивает жизнь…
– Вы чувствуете себя счастливым?
– Да, могу с уверенностью сказать. У меня есть главное, что хотел с детства – полноценная хорошая семья и любимое дело, которым я умудряюсь зарабатывать, пусть и небольшие деньги. Я считаю, что это огромное счастье. Дерево надо посадить еще (улыбается).
– А какая у вас как у музыканта есть мечта?
– Может быть, получится сочинить что-нибудь. Хотя бы очень простенькое. Хотелось бы, конечно.
На выступлении
Николай будет играть на Невском до глубокой осени, пока листья не покроют брусчатку, оголив деревья в Екатерининском сквере, а потом сделает, как он говорит, «вынужденный перерыв» и станет выступать только в клубах. Уже сейчас ищет места, где будет интересна классика рока – Led Zeppelin, Ozzy Osbourne, Pink Floyd, AC/DC, Gary Moore, Depeche Mode, Deep Purple. А к концу года запишет уже восьмой альбом своих каверов.
Тем временем в группе во «ВКонтакте» ему пишут:
«Два года назад я приехал в Питер после многолетнего перерыва в посещении этого великого города. И конечно, я увидел Николая на Невском. Нет, сначала я услышал его гитару! И в жизни что-то поменялось с этого момента. Невозможно быть в Питере и не заметить, ну если уши есть. Коля поразил меня не только своей божественной игрой, но и выбором музыки. Он возвращает нам лучшую музыку, многими забытую. А хорошей музыки много не бывает. Если присмотреться, прислушаться, Коля играет сложную и красивую музыку. И делает это так легко, что, кажется, каждый сумел бы так. Но это ошибочное впечатление».
«Скорей бы лето. Я думаю, что и на смертном одре я буду вспоминать то, как, идя по Невскому, я снял свои извечные наушники, потому что плеер никак не мог угадать, что же мне сейчас нужно, и услышал именно то, чего так ждал от плеера. Но вживую. Вокруг».
«Шли по Невскому, и вдруг откуда-то я услышал, как играет клэптоновский Cocaine… Думаю, откуда он в Питере, но тут увидел вас! Это был шок, такой гитары я в России не слышал! Вчера перед отъездом сидели сколько могли и слушали. Это что-то! Дай Вам Бог всего самого-самого лучшего, и главное – МУЗЫКИ!»
Надежда Прохорова
Фото автора и из личного архива Николая Гвоздева