Храм Сергия Радонежского на Ходынском Поле
– Отец Андрей, в интернете появилось изображение будущего храма на Ходынском поле. Это действительно финальный отобранный проект?
– Прежде всего, о той картинке, которая вызвала столько споров. Это самое первое, фор-эскиз, это идея, над которой надо работать дальше. И выкладывать такие фотографии в интернет было вообще некорректно.
На них черновая 3D модель, которую сделали специально для проверки некоторых эскизных решений. Архитектурно-планировочные решения, которые делаются на эскизах, проверяют именно так. Строят модель и смотрят: что видно с одной стороны, с другой, в ракурсе, с птичьего полета, с высоты человеческого взгляда. Крутят-вертят модель и смотрят. А та модель еще даже достроена не была.
Это творческий процесс, кухня. И в интернете показали черновую работу. И теперь она расходится как какое-то окончательное решение. Этого совсем не нужно было делать.
– Появившиеся эскизы вызвали активную дискуссию…
– Я хочу реабилитировать архитектора. Очень нехорошо, неэтично и некорректно сразу же огульно человека вот так осуждать. Если его лично не знаешь, не знаешь его творчества, чем человек занимался, разве можно такие вещи говорить – все, что там было сказано?
Мне, например, писали такое: «Проект должны разрабатывать профессионалы, которые знают, как проектировать церковную архитектуру».
Сергей Яковлевич Кузнецов в профессии уже сорок пять лет, и из них в церковной архитектуре почти тридцать. Он профессионал или нет? Он уже в восьмидесятых годах проектировал и строил храмы.
Например, в храме Благовещения в Петровском парке он около двадцати лет приходской архитектор. Проектировал там и крестильный храм, и приходской просветительский центр, и ограду, и все иконостасы в храме, и даже кованые семисвечники в алтарях.
Да, он не сотрудничал с какими-то большими фирмами, не участвовал в международных конкурсах — просто тихо и скромно трудился на приходе, на реконструкции с восстановлением куполов храма Митрофания Воронежского, дома причта возле него. Ещё построил несколько храмов в Подмосковье.
И он до сих пор все рисует от руки – все эскизы, планы, фасады, – чего большинство архитекторов уже не делают. Это очень ценно в нашей профессии.
У него есть свой определенный стиль, он использует традиции самых истоков – псковско-новгородскую лаконичную архитектуру. И его подход – из массы объема, массы стены вынимать, что называется, дверные и оконные проемы, какие-то другие элементы, чтобы оставалось «тело» храма. Это вид крепостной архитектуры.
– Каков порядок отбора проектов?
– Есть некий регламент программы «200 храмов»; кстати, сегодня там уже не двести, а гораздо больше, но так ее по традиции называют. По этому регламенту со стороны Церкви заниматься всеми вопросами поручено Финансово-Хозяйственному Управлению.
Когда летом прошлого года председателем ФХУ был назначен владыка Марк Егорьевский, он включил меня в число сотрудников. (Он наш викарий по северу, и знает, что я по профессии архитектор). По благословению Патриарха я теперь занимаюсь здесь всеми архитектурными программами, в том числе проектной стороной.
По регламенту у председателя ФХУ есть обязанность согласовывать и утверждать индивидуальные проекты храмов. А я являюсь некой профессиональной инстанцией, которая это все отсматривает, пропускает через себя, советует, объединяя церковную сторону и архитектурную.
Потому что не секрет: с архитекторами бывает нелегко общаться и священноначалию, и настоятелям. И наоборот, священник, какой бы замечательный он ни был, порой многого не понимает в строительно-архитектурных вопросах.
При ФХУ есть некоторый экспертный совет. Есть гильдия храмоздателей, которая была организована в прошлом году; в неё входят основные архитекторы и проектировщики по церковным зданиям. И мы с ней сотрудничаем.
А дальше мы объявляем внутренние тендеры. И именно заказчик решает, какой в каждом конкретном случае будет конкурс – открытый или закрытый. А заказчиком программы выступает Церковь, в данном случае ФХУ. Это не бюджетные деньги.
Конкретно проект храма на Ходынке был выбран из пяти или даже шести других представленных. На нем и остановились.
– А открытые конкурсы ФХУ проводит?
– Да. В позапрошлом году впервые за много лет был открытый конкурс на современный образ православного храма. До этого подобный конкурс был в далёком 1989 году (я, кстати, в нем тогда участвовал).
В 2015 году в январе месяце у нас проходил смотр проектов за последние годы. Это все конкурсы открытые, — любой может участвовать. Сейчас мы готовим положение о следующем конкурсе. Среди организаторов – ФХУ РПЦ, Союз архитекторов России, Гильдия храмоздателей.
Мы мыслим так, что каждый год у нас будет большой Всероссийский, с возможностью международного участия, открытый конкурс по каким-то определенным темам.
Например, сейчас будет разрабатываться тема, целиком связанная с приходскими комплексами. Не просто храмы, но со всем блоком социальных помещений и, желательно, в одном здании. Сейчас эта тема очень важна, поскольку в экономике проблемы, и мы пришли к выводу, что надо работать над созданием проектов, лаконичных по архитектуре, и, скажем так, малобюджетных. А может быть, даже быстровозводимых. Хотя отчасти здесь есть и размышление о дальнейшем развитии типологии церковных зданий вообще.
– Отец Андрей, а современный храм – он вообще какой?
– Это очень серьезная тема – соотношение традиций и новаторства. Понятно, что Церковь – институт достаточно консервативный, Церковь – это Богочеловеческий организм.
По Божеству – это что-то вечное, где существует вся наша догматика, незыблемый Символ веры. Вещи же, которые пытаются называть «канонами архитектуры» – это некая догматика, но на самом деле их гораздо меньше, чем думают люди.
Они думают, что архитектурные каноны – это закомары, арки, своды, купола, еще что-то. Но это не каноны – это формы, в которых эти каноны претворяются. А по форме церковная архитектура может быть очень разная. Например, форма купола. Она ведь развивалась во времени.
Смотрите, византийский купол – это огромная полусфера. А, например, древние маковки, русские главки – шлемовидные. Потом возникли луковицы, причем самые разные – круглые, приплюснутые с широкой пучиной, а луковицы в стиле модерн — уже устремленные вверх как огоньки, свечечки.
Если говорить о кавказской архитектуре, например, грузинской, — там вообще обошлись без куполов – одни только устремленные вверх шатры. Иногда пирамидальные, с квадратом в основании, иногда восьмигранные.
Или посмотрите на храм Василия Блаженного. С одной стороны, он вместил в себя чуть ли не всю историю архитектуры, но когда его построили, я уверен, в тогдашнем обществе это было самое настоящее актуальное произведение искусства. Не очень понятно, откуда вдруг взялись все эти цветные тюрбаны, такая азиатчина? Но зодчие так это видели. А теперь этот храм — мировое явление, охраняемое ЮНЕСКО. Правда, есть мнение, что такие купола сделали потом, но это только предположение.
И в храмовой архитектуре, как в Церкви – есть божественная сторона, а есть человеческая. Так вот, сторона человеческая, то есть формы и стили, всегда в истории развивалась. И всегда во все эпохи церковная архитектура соответствовала своему времени.
Даже глядя на сегодняшние эклектические вещи – все эти реплики и цитаты, можно сразу сказать: это в стиле такой-то школы, такого-то времени. Это Новгород пятнадцатого века, а это Псков тринадцатого, это Владимир и Суздаль двенадцатого, а это Москва конца четырнадцатого – начала пятнадцатого. Те, кто знают историю архитектуры, сразу все это определяют.
А потом XVII век со всем его многоцветьем, Хамовники и прочее. А дальше пришла классика XIX века. А до этого было ещё барокко, а потом модерн. Щусев, Покровский и Перетяткович, и так далее. Все соответствовало своему времени, своей эпохе.
Сегодня на дворе XXI век. Где храм, который соответствует этой эпохе, храм XXI века? Пока это все цитаты, это все эклектика. А вот проект для Ходынки я считаю одним из храмов XXI века; таким, который на основе традиций идет дальше.
– Расскажите о проекте.
– По проекту планировки было задано, что здание должно быть одно, оно должно быть компактное, то есть комплекс. Парковая зона, метро и все эти природные комплексы не позволяют сделать выгородку с оградой и домом причта.
Получается, должно быть открытое сооружение на эспланаде, которое компактно стоит единым объемом. Поэтому оно и приобрело ту кубическую композицию, которая сегодня кому-то не нравится.
Надо, конечно же, понимать контекст и окружение. Вы посмотрите, какие агрессивные там вещи – четыре сундука «Авиапарка». И ещё строятся высоченные апартаменты, жилые корпуса. Поэтому, по заданию и было так – чтобы это было монументальное сооружение. Как его сам Кузнецов назвал — «кубарь».
Все это должно быть лаконично. Если хотите, брутально. И на этом огромном Ходынском поле оно будет смотреться, даже будучи небольшим сооружением, поскольку имеет свой определенный масштаб.
Храм Сергия Радонежского на Ходынском Поле
– А точные габариты здания определены?
– Сейчас пока сложно сказать. Участок выделили 0,5 га.
Первый этаж, подклет занимают всякие канцелярские и складские помещения, ризница, трапезная и т.д. Один из блоков, как раз боковой, на все три этажа занимает большая церковно-приходская школа. То есть предполагается духовно-просветительский социальный комплекс.
Еще одна особенность – это постановка куполов в ортогональной проекции – примерно, как собор Сан-Марко в Венеции, то есть не по углам, а по основным осям. Это придает храму определенную фундаментальность и центричность по типу купольной базилики.
Существуют только самые первые наброски внутренних помещений. Внизу счетверенные столбы. Достаточно тонкие, которые переходят в большие арки. Вверху все массивно, а внизу достаточно воздушно, то есть людям ничего не загораживает.
– Ну, это, по крайней мере, достоверная информация…
– Самое главное, повторяю еще раз: я отстаиваю право архитектора творить. Право тех, кто смотрит, согласовывает и утверждает – согласовывать и утверждать. Предоставьте всем свои права.
Вообще, я не знаю, чтобы когда-нибудь испокон веков внешний вид храмов обсуждался народом. Это решали либо князья, либо решали сами зодчие и потом до самого конца знать не знали, что это будет. Есть даже такая поговорка: «Архитектура – творчество королей». Но, чтобы это решалось на сельском сходе, я такого никогда не слышал.
– И всё-таки, вернёмся к вопросу – что из наследия прошлых веков можно взять в современный храм?
– Брать надо всё, ничего мы не должны выбрасывать. Но это как сделать? Архитектура сродни любому другому творчеству. Возьмите творчество модельеров, ведь они же берут за основу все, что угодно. Берут, например, одежду эпохи НЭПа, но делают из этого одежду XXI века. И видно, что это только аллюзия, а на самом деле сегодняшнее.
– Где тогда критерий? Что хорошо, что плохо, что соответствует XXI веку?
– Я скажу общие слова – это и удобный, и красивый, функциональный, конструктивно решенный, прочный храм и так далее. Это та самая древняя триада Витрувия – «прочность, польза, красота».
Все это должно быть: храм должен быть прочный, полезный функционально, красивый. Но как? Кто должен решать? Можно же, в конце концов, поставить под сомнение компетентность любого человека, любой комиссии, любого жюри, кого угодно. В том числе, естественно, и тех, кто недоволен. Их компетентность тоже можно поставить под сомнение.
И тогда кто-то должен решать. Вот у меня семья: семеро детей, масса внуков, зятья, невестки, жена. Я иногда отпущу все на демократию – кричат все, что-то шумят, куда поедем в выходной. Все разные – одному хочется посидеть в теньке, другому купаться, третьему еще что-то.
Я слушаю, слушаю, слушаю, говорю: «Так, ребята, вы сами можете договориться?» – «Нет, папа, не можем». – «Тогда, простите, я беру на себя эту роль главы семьи. Я все взвесил, всех услышал, внутри меня все это прошло, а теперь я выдаю решение: будет вот так».
Кто-то после этого, конечно, в ладоши хлопает, кто-то: «У-у!», – но все должны смириться. А как еще иначе? Страна, народ – это большая семья, но кто-то должен в ней что-то решать. Если никто ничего не будет решать — наступит полная анархия. На всяком месте есть люди, которые решать обязаны.
И, между прочим, это не столько право, сколько тяжелая обязанность. Это бремя – что-то решать, потому что ты всегда прекрасно понимаешь, что как бы ты ни решил, всегда найдутся люди, которые будут недовольны, которые скажут, что ты решил плохо. Но делать все равно надо.
– Что для вас было главным при выборе именно этого автора и этого проекта?
– Для меня было решающим то, что этот человек – профессионал, глубоко верующий и церковный архитектор. То, что он пропустил проект через свою душу, свой мозг и руку.
Интуитивно, – это уже моя интуиция, – есть ощущение профессионализма автора и его понимания задачи в этом месте. Ну, и параметры самого проекта – этот эскиз отвечает им в наибольшей степени. Идеально, наверное, ни один не будет отвечать, но в наибольшей степени.
Ещё надо сказать, что мне сейчас в этой программе достаточно трудно. Потому что практически невозможно найти универсального проектировщика храмов.
Деградация профессии именно церковного архитектора за советское время дает о себе знать. И есть, допустим, некоторые архитекторы-одиночки, которые могут что-то сочинить. Но при этом они не делают нормальную проектную документацию, в том числе, рабочую.
Есть люди, которые грамотно это делают, но они совершенно не церковные. Есть такие, которые мнят себя гениями и просят за работу совершенно баснословные суммы.
Есть те, которые говорят: «Вот Леонардо «Джоконду» всю жизнь рисовал, и я буду делать это три года». А нам некогда ждать.
И так далее, все время есть какие-то минусы. Выбора не так много. Причём ведь нужны люди, которые в основном работают в этой теме. А не так, что «я буду проектировать всякие торговые центры, бары, рестораны, жилые апартаменты, а где-нибудь на коленке нарисую храм».
Вообще-то, должны быть архитекторы, которые этой теме посвящают, по крайней мере, больше половины времени. Желательно посвятить и всю свою жизнь. Кузнецов как раз такой человек. Он ничего, кроме храмов, больше не проектировал.
– Кстати, про Джоконду и три года… А намечены уже какие-то сроки завершения проекта?
– Это сложно сказать. Ходынское поле – очень непростой участок, там до сих пор не завершён проект планировки. Там и станция метро, и парк, о музее современного искусства все уже наверняка много слышали.
И есть очень серьезные процедуры всяких согласований, утверждений и всего остального, что касается планировки всего комплекса Ходынского поля. А поскольку этот участок в него входит…
Место известно – там стоит временный деревянный храм. Это напротив «Мегаспорта», но участок пока обозначен примерно. Мы даже не можем точно вынести в натуру его границы, потому что это делается на основании геодезии, она – на основании градостроительного плана земельного участка, а он, в свою очередь, – на основании проекта планировки. Для этого нужны еще публичные слушания. Это целая история, но мы надеемся, что она пройдёт в какие-то оптимальные сроки.
Фото: Анна Гальперина
Вы прочитали статью Храм Сергия Радонежского на Ходынском Поле. Читайте также: