“Храм оставленный — все храм…”

“Наступила ненастная ночь, а когда я прибыл в Университетскую церковь, то разразилась жестокая гроза. Точно в назначенное время подъехали два грузовика с рабочими, которые под проливным дождем при грозных раскатах грома и блеске молнии приступили к своей разрушительной работе. Крест и икона были сняты довольно быстро, но сбивание надписи ¹ потребовало значительного времени. Лишь под утро работа закончилась… Что же касается рабочих, то несмотря на то, что был послан, по-видимому, особенно испытанный кадр, в лицах и движениях их явно сквозило смущение, вызванное как странностью порученной им ночной работы, так и грозной картиной разбушевавшейся стихии…” ².

Так начинается история разорения домового университетского храма святой мученицы Татианы. Описываемые события относятся к 1919 году и принадлежат перу ректора Московского университета М. Новикова, отданного под суд в том же году за медлительность и неисполнение декрета о ликвидации домовых церквей. Вскоре появляется приказ ликвидировать интерьер церкви. В помещении храма устраивается читальный зал юрфака, на фронтоне вместо прежней надписи выбивается лозунг “Наука — трудящимся”; правда, потом и его снимут. В 1922 году, в пятую годовщину октябрьской революции, в университетской церкви открывают клуб. А 6 мая 1958 года в здании быв­шего храма открывается Студенческий театр МГУ.

Великая актриса А. А. Яблочкина, разрезая на открытии ленточку, обратилась тогда к молодому коллективу театра с напутствием: “Несите красоту и правду жизни!”. На протяжении трех последующих десятилетий деятели искусства будут помнить это завещание Яблочкиной. Забудут лишь в 90-х… Но об этом чуть позже.

Первым руководителем Студенческого театра в 1958–1960 годах стал молодой и талантливый актер и режиссер Ролан Быков. Этот театр воспитал многих известных артистов: Ию Савину, Аллу Демидову, Марка Захарова и других. В хрущевскую “оттепель” Студенческий театр был отдушиной для творческой молодежи. Благодаря талантливым и свободолюбивым постановкам театр приобрел широкую популярность. О том, что здесь когда-то была университетская церковь и сцена находится как раз на месте алтаря, в последние десятилетия, разумеется, кто уже не вспоминал, а кто и не знал.

Итак, прошли три десятилетия. Со времен расцвета Студенческого театра многое изменилось. Сменились поколения актеров, ушли былые звезды; Быков, Розовский, Захаров создали к этому времени свои собственные театры. Изменился состав труппы. В 1985 году главным режиссером Студенческого театра становится Евгений Славутин, а директором театра — его супруга Ирина Большакова. В истории театра начинается новый отсчет.

До сих пор спорят о том, как на самом деле должен звучать известный тезис: “Искусство должно быть понятно народу” или же “Искусство должно быть понято народом”. Руководство Студтеатра, быстро сориентировавшись в современной политической и культурной ситуации, похоже, остановилось на первом варианте. Волна пошлости, игривой “эротичности” и полупристойного шутовства, с одной стороны, и упадок эстетического вкуса и коммерческая лихорадка, с другой, — все это, увы, не миновало труппу Студенческого театра. Толпа диктовала свои вкусы — попроще и поскабрезней.

Репертуар театра становился другим. Вместо нашумевшей в 60-е годы “Такой любви” Р. Быкова, в 93-м Славутин ставит спектакли “Приди ко мне в постель, или Любовь со скелетом”, “Фонтан любви к ближнему” и др. Собственно, это были уже не спектакли. Как признавали и сами актеры, их представления точнее было бы назвать развлекательными шоу, “психотерапев­тическими шоу”. Потом театр предпринял попытку создания некоего ночного кабаре “Синие ночи”. Изменялся репертуар, изменялась и публика. В феврале 1994 года театр Славутина проводит в своем помещении еще одно, “неординарное шоу” — выставку породистых собак “Мастиф — 93”. Элитные псины резвились как раз на месте алтаря университетского храма. По сообщению “Московского комсомольца”, входной билет на это шоу стоил $ 100. Впрочем, присутствие студентов вовсе даже и не предполагалось: “заплатившими сто долларов за вход зрителями” стали “столичные бизнесмены, пришедшие оттянуться”, а также “члены постоянного элитного клуба «Back stage» — коих в зале было большинство, которые привыкли к тому, что театр всегда делал их соучастниками действа…” ³. К этому времени супружеская чета Славутина-Большаковой уже хорошо знала, в каких стенах ставит представления…

Говоря о театре, нельзя не вспомнить о Николае Васильевиче Гоголе, которого отпевали в 1852 году в церкви Московского университета. Автор “Ревизора”, защищая искусство, творчество от нападок излишне ригористических критиков, видел в русском театре “кафедру, с которой можно сказать миру много доб­ра”. Для светских людей, думал Гоголь, театр может стать “незримы­ми ступенями к христианству”, если, конечно, отличать настоящий “высший” театр, от “ми­шурно-великолепных зрелищ для глаз, угождающих разврату вкуса или разврату сердца”, которые ставят иные “фанатики, разнесшие неуваженье к святыне”.

Знал бы Николай Васильевич, что спустя полтора столетия на месте церковного алтаря поэт А. Кривенко будет возглашать:

О как люблю ругаться матом
На этой чуждой нам земле! ⁴

Восстановление

Но время шло. Советский режим постепенно сдавал позиции. Россия торжественно почтила 1000-летие Крещения Руси. А после августа 91-го россиянам и вовсе “разрешили верить”. Новые веяния постепенно начали сказываться и на Московском университете. Пытливые студенты все чаще задавались вопросом, а почему, собственно, День студентов носит красивое женское имя Татьяны и отмечается 25 января. Некоторые из заслуженных профессоров МГУ стали припоминать, что когда-то в старом здании Университета на Моховой была своя домовая церковь. И что освящена она была в честь римской мученицы III века, память которой празднуется 12 января по ст. стилю, то есть как раз 25 января. Вспомнили при этом и слова “Храм оставленный — все храм”.

25 января 1991 года в храмовых стенах, но все еще в помещении Студенческого театра впервые после долгих десятилетий тотального атеизма отслужил молебен святой Татиане Святейший Патриарх Алексий. В 1992 году, выступая в МГУ, в присутствии ректора Виктора Садовничего и мэра Москвы Юрия Лужкова Патриарх выразил пожелание возродить университетский храм: “У учащихся Университета должна быть возможность не только приобретать теоретические знания, но и активно участвовать в церковной жизни. В связи с этим естественно стоит вопрос о храме в стенах вашего учебного заведения, где могло бы регулярно совершаться богослужение… Ко мне обращались и ученые, и студенты с ходатайством об открытии при МГУ храма святой мученицы Татианы. Ведь то, что находится сегодня на месте храмового алтаря, иначе как кощунством назвать нельзя… Татьянин день является университетским праздником. И этот храм должен быть возрожден…” ⁵.

В 1993 году группа профессоров обратилась к ректору МГУ с предложением восстановить домовый университетский храм на его историческом месте. И вообще, как отмечалось, не мешало бы празднование Дня Татьяны начинать, как в былые времена, молебном в университетской Татьянинской церкви и не сводить его, как в последние годы, только к торжественному концерту на Воробьевых горах, молодежным гуляньям и грандиозной студенческой пьянке, но дать этому празднику несколько иное направление.

Ученый совет МГУ одобрил инициативу профессорско-препода­ва­тельского состава и 20 декабря 1993 года постановил: “Восстановить в прежнем виде архитектурный памятник — здание Московского университета по ул. Герцена, 1. Воссоздать в этом здании православную домовую церковь Московского университета…”. Студенческому театру приказом ректора МГУ В. А. Садовничего от 17 марта 1994 года выделялись другие помещения: в главном здании МГУ на Воробьевых горах и в старом здании на Моховой.

27 апреля 1994 года по согласованию с ректором МГУ указом Патриарха Алексия II в бывшем храме святой мученицы Татианы учреждено Патриаршее подворье. Исполняющим обязанности настоятеля возрождаемого университетского храма назначается священник Максим Козлов, выпускник кафедры классической филологии филологического факультета МГУ, доцент Московской Духовной Академии. До начала богослужений в Татьянинской церкви отец Максим служил в Казанском соборе на Красной площади. Именно там собираются первые прихожане будущего храма, появляются первые студенты и преподаватели — ядро православной университетской общины.

Итак, начало возрождению храма святой Татианы, казалось бы, положено. И началось восстановление? — Нет! Началось…

Противостояние

Дальнейшие события, связанные с открытием Татьянинской церкви, все более принимали детективный характер…

Как оказалось, решение Ученого совета МГУ пришлось по вкусу не всем. И прежде всего руководству Студенческого театра — Е. И. Славутину и его супруге.

Основная масса студентов МГУ учится сейчас на Воробьевых горах и, казалось бы, Студенческому театру логичнее всего было бы переехать поближе к студентам, в главном здании МГУ. Но не так-то все было просто. Сразу нашлось множество “причин”, по которым Студенческий театр никак не может и не должен переезжать на другое место. По словам руководства театра, выделенные ректоратом помещения не до конца отремонтированы и вообще “непригодны”. И вообще, Студенческий театр останется на прежнем месте, по ул. Герцена, дом 1 — и точка!

С другой стороны, Славутин проявил большую обеспокоенность тем, что общине будущей церкви будет сложно проводить богослужения в здании, которое за бытность в нем театра стало стремительно разрушаться, пришло в крайний упадок, дало трещины и находится теперь в аварийном состоянии. Налицо крайняя самоотверженность: играть в разрушающемся здании мы согласны скорее, чем в недоремонтированном зале, а служить — не дадим, заботясь о ближнем. Не обошлось и без более крупных курьезов: в марте 1994 года в интервью газете “Мос­ковский университет” главный режиссер, выявив в себе глубоко заложенные теологические задатки и возревновав о “чистоте церковных канонов”, стал приводить целый ряд “богословских” аргументов, в силу которых, по его мнению, в данном здании университетской церкви — университетская церковь никак не может находиться. На вопрос журналистки: “Здесь ведь с 1837 года по 1917-й находился храм?” г-н Славутин ничтоже сумняшеся ответил:

“Здесь была домовая церковь, храма не было… Храм предполагает, что он стоит на земле, потому что верующий встает на колени, и должен вставать на землю, а не на воздух, и на втором этаже не может быть церкви, а это второй этаж, где у нас находится зал. И лестница, которая ведет в храм, она должна быть ниже человеческого роста, а здесь она вдвое выше. То есть храмом это никак нельзя назвать… Нужна ли университету церковь? Это вопрос проблематичный… Думаю, что это вопрос не первой необходимости” ⁶.

Но были и другие, видимо, более веские причины, по которым театр не желал покидать облюбованное здание Университетской церкви — разумеется, о них прессе как-то не сообщалось. Здание находится в самом центре Москвы, напротив Крем­ля. И поскольку “прихожанами” Студенческого театра были не только студенты, но и, как говорилось выше, “столичные бизнесмены”, то вполне объяснимым становится нежелание руководства театра покидать центр Москвы. Что если бизнесмены не захотят ехать “оттягиваться” куда-то там на Воробьевы горы?! Плюс к этому, там ректорат, университетское начальство — может не быть той свободы. Это здесь, на Моховой, как говорится, до Бога высоко, до ректора далеко…

Сориентировавшись в сложившейся ситуации, Славутин и Большакова, наконец, решаются поставить самый гениально срежиссированный спектакль Студенческого театра. Только теперь его сценой становятся уже не театральные подмостки, а средства массовой информации. На страницах газет, на радио и телевидении разыгрывается целая драма: актеры везде, где только можно, начинают кричать, что “театр выкидывается на улицу”, “церковь наступает на культуру” ⁷. На удивление быстро в СМИ создается образ “гонимого”, “опального театра” и “ковар­ной”, “клерикальной”, “религиозно фанатичной” общины храма святой Татианы. Неудивительно, что этот новый спектакль получает бешеный успех, какого театр давно уже не видал.

Почувствовав “аншлаг”, режиссеры добавляют в это представление несколько новых штрихов: на общину Университетской церкви и на ее настоятеля навешивают ярлык национализма, черносотенства. По замыслу авторов нового шоу, это “ко­рич­невое” клеймо окончательно сформирует общественное мнение и очернит любые дальнейшие попытки возрождения Университетского храма.

Расчет режиссеров оказался верным. Некоторые представители второй по древности профессии без промедления клюнули на аппетитную наживку. Началось смакованье. В СМИ разразилась открыто антицерковная кампания, на Татьянинскую общину и ее священника со страниц газет полились потоки грязи и откровенной клеветы.

Кульминационной точкой явился пасхальный молебен святой Татьяне, отслуженный настоятелем и общиной 29 апреля 94-го года прямо под открытым небом во дворе журфака МГУ, перед стенами запертого Храма (внутри забаррикадировались театралы). Собралось до двухсот человек — преподавателей и студентов, священнослужителей и интеллигенции. По окончании молебна и проповеди университетский священник Максим Козлов возглавил праздничный пасхальный крестный ход вокруг здания Храма и окропил святой водой наглухо запертые театральные двери (в газетах это будет названо “штурмом”). После этого все соб­равшиеся разошлись, недоумевая, когда же все-таки справедливость восторжествует и церковь будет возвращена.

Примечательно, что на этот молебен пришло несколько человек в формах “Памяти” и в казачьих костюмах — пришли, как выяснилось, по собственной инициативе и только помолиться. Но этого оказалось достаточно, чтобы раздуть из мухи слона. Вечером того же дня в прямом эфире диктор программы РТР “Вести” М. Пономарев попытался обвинить общину Татьянинской церкви “в разыгрывании национальной карты”. Оживились и другие журналисты, на молебне не присутствовавшие. Описание молебна стало стремительно обрастать все новыми “подробностями”. Например, ряд газет с тревогой сообщил о предпринятых верующими “боевиками” “попытках штурма”, которые, правда, “не удались”. (Самое курьезное то, что если бы собравшиеся на молебен 200 преподавателей и студентов в действительности захотели бы “штурмовать” здание театра, то это им несомненно удалось бы).

Как правило, приправлялись подобные заметки до боли знакомыми эпитетами из лексикона воинствующих атеистов 20-х годов. Лгали с энтузиазмом. Однако журналисты переусердствовали… Результат — постановление Судебной палаты по информационным спорам при Президенте РФ. Этого не ожидали даже режиссеры разыг­ранной драмы. Но все по порядку…

История возрождения Татьянинской церкви
(в цитатах из либеральной прессы)

“Вот отдают помещение студенческого театра МГУ религиозной общине <…> Притворство? И со стороны политиков, и со стороны церкви, которая давно уже не в силах переварить то, что удалось проглотить” ⁸ (Нуйкин А. Лицемерие // Московский комсомолец. 15.06.94).

“В декабре [1993 года] Ученый совет Московского университета принял решение о восстановлении домовой университетской церкви св. Татьяны в здании клуба на улице Герцена, д. 1. Решение несправедливое <…> Борьба продолжается” (И, взвив­шись, занавес шумит // Газета для женщин. 1994. № 3).

“По словам главного режиссера театра Евгения Славутина … [приказом ректора] … театр фактически — выбрасывают на улицу” (Два храма сталкивают лбами // Московская правда. 02.06. 94).

“Культурная значимость театра несомненна <…> Что же до эротики, то она в пределах нормы, диктуемой хорошим вкусом интеллигентных людей <…> Забаррикадировавшиеся студенты и руководство театра отказались выполнять приказ ректора как способный нанести прямой ущерб национальной культуре” (Вишняков В. “Сукины дети” засели на Моховой // Российская газета. 31.05.94).

“И еще один вопрос — почему такая торопливая, безудержная и бездумная щедрость только по отношению к православной церкви?” (Нуйкин А. Лицемерие).

“Актерам и поэтам к борьбе не привыкать. Чиновничья тупость, религиозный фанатизм, рабская покорность — все против них…” (Шато О. Непокорные ждут вас // Президент. 1–3 июня 1994 г.).

“Церковная же община во главе с отцом Максимом <…> тоже пытается сорвать с альма-матер дивиденды — коварно вынашивает планы регулярной богослужебной жизни в храме” (Марков А. Церковь вместо театра? // Куранты. 17.08.94).

“А в прошедшее воскресенье в здание театра пытались ворваться черносотенцы во главе со святым отцом…” (Два храма сталкивают лбами).

“В воскресенье 29 мая здание Студенческого театра пытались взять штурмом «памятники» и представители прочих подобных организаций. Не вышло…” (Шато О. Непокорные ждут вас).

“Актеры готовятся отражать новые попытки штурма. А ведь, казалось бы, для грешного лицедея содействовать Церкви — святое дело…” (Аргументы и факты: Москва. 1994. № 22).

“Схватка христиан с актерами <…> Удовлетворенные победой клерикалы <…> Нынешний скандал есть результат грехопадения <…> Разумеется, вина православных больше <…> Вина их не в том, что они захотели устроить в здании церковь, а в том, что, когда в просьбе было отказано, закрутили скандал и склоку, лишенную смирения и терпения <…> Бессмысленно каяться…” ⁹ (Кротов Я. Горе нам — ибо мы победили! // Московские новости. 1994. № 22).

Решение Судебной палаты по информационным спорам
при Президенте РФ (7 июля 1994 года)

“В Судебную палату обратился настоятель Домовой церкви св. муч. Татианы МГУ г-н Козлов с просьбой дать оценку достоверности и объективности содержания некоторых публикаций в СМИ о состоявшемся 29 мая 1994 г. молебне у стен храма св. муч. Татианы и принять предусмотренные Законом меры <…>

Судебная палата установила: Авторы публикаций необоснованно:

— дают резкую оценку действиям духовенства во время молебна, говорят о попытках черносотенцев во главе со святым отцом ворваться в здание Студенческого театра («Московская правда»),

— подчеркивают, что молебен проходил под охраной боевиков «Памяти» («Российская газета»),

— называют попытки представителей общины войти в здание штурмом («Президент», «Аргументы и факты»),

— делают вывод, что община для достижения цели разыгрывает национальную карту (программа РТР «Вести»).

Судебная палата <…> установила, что никаких доказательств использования духовенством членов общества «Память» в целях завладения зданием театра не имеется. Необоснованно так­же используются такие выражения, как «штурм», «разыгрывание национальной карты», неадекватно представляющие события <…> Судебная палата отмечает, что ни один корреспондент газет, освещающих события, связанные с молебном 29 мая 1994 г., очевидцем их не являлся <…>

Судебная палата считает очень опасным при отражении данных событий применение в СМИ резких оценок, неэтичных выражений, попыток играть на национальных чувствах…”.

После этого решения Информационного суда потоки омерзительной лжи в СМИ резко поутихли, журналисты вдруг почувствовали, что иногда за свои слова приходится держать ответ в инстанциях, в которых ложный пафос и словоблудие не имеют своего обычного действия. Но главное, противники возрождения церкви, почувствовали, что в России православные верующие также обладают правом на полемику. И что прихожане Татьянинской церкви вовсе уж не такие бессловесные овечки, как могло сначала некоторым показаться.

“Плевать на всех, кто в рясах появится!”,
или Ребята, давайте жить дружно…
Распродавайте — на вес — часовни,
Монастыри — с молотка — на слом.
Рвитесь на лошади в Божий дом!
Перепивайтесь кровавым пойлом!
Стойла — в соборы! Соборы — в стойла!
(Марина Цветаева. “Лебединый стан”) ¹⁰

Но еще до Информационного суда, вскоре после нашумевшего молебна, Студенческий театр проводит отчаянную акцию, рассчитанную на формирование общественного мнения массового обывателя посредством СМИ. 1 июня 1994 года в церковных стенах руководство театра дает пресс-конференцию для специально приглашенных “своих” журналистов; при входе стояли вышибалы и “отсеивали” нежелательных людей. На пресс-конференцию не был пропущен юрист церковной общины, а православные студенты и студентки вынуждены были проявлять незаурядные актерские способности, чтобы “обвести” бдительных театральных церберов. Однако эта пресс-конференция неожиданно для самих театралов приобрела столь скандальный характер, что в СМИ о ней прошло лишь несколько жиденьких нейтральных сообщений. Что же произошло 1 июня и почему организаторы театрального фарса не стали тиражировать репортажи об этой пресс-конференции?

Вначале все шло по плану: в защиту театра один за другим выступили приглашенные почтенные театральные корифеи — Марки Захаров и Розовский, другие деятели искусства. Выразили почтение к идее восстановления храма Христа Спасителя, согласились с тем, что Университету действительно нужна своя домовая церковь (ну, когда-нибудь и ее построим, где-нибудь), потом посетовали, что “очаг культуры и свободомыслия”, Студенческий театр, “выкидывается на улицу”, и пришли к выводу, что Студенческий театр лучше было бы не трогать, а оставить в здании храма — иначе “отечественной культуре будет нанесен непоправимый ущерб”. Иначе — “это фашизм!” — подытожил режиссер Розовский.

Потом слово взял сидевший в зале некий поэт Зеленый, назвавший себя “любителем Родины”. Этот “любитель Родины” выдвинул собственную концепцию культуры и ее отношения к христианству:

“Вы знаете, что культура существует многие десятки тысяч (?!?) лет… Религии всего-навсего — по крайней мере, той, которая сейчас нам предлагается — две тысячи лет. Культура зарекомендовала себя на протяжении столького времени! И мы еще ставим на весы пользу той и другой. Хотя, с моей точки зрения, очень мягко выражаясь, религия приносит сомнительную пользу. А польза культуры доказана десятками тысяч лет существования человечества…”.

Слушая этот сумбур, мы почему-то вспомнили о Пушкине, который называл религию “вечным источником поэзии у всех народов”. Но то — Пушкин, а это — поэт Зеленый. И “ставить на весы пользу того и другого”…

Атмосфера в зале резко оживилась, то и дело раздавались смешки, аплодисменты. А мы все слушали, слушали. Вдруг кто-то из зала, видимо, из наших проникших студентов громко заметил: “А как же Гоголь, которого отпевали на этом месте?”. В ответ в зале раздался истерический хохот и возмущенные выкрики: “Причем тут Го-о-голь!”. Театралы стали тревожно переглядываться, выискивать посмевшего внести диссонанс в ход конференции. Обстановка стремительно накалялась. Наконец, из президиума встал шеф-редактор газеты “Президент” Лев Шемаев и в запале быстро расставил все точки над “i”. Не стесняясь в выражениях, он перевел разговор на опасность возрождения Церкви, на недопустимость “экспансии Православия” и призвал во что бы то ни стало воспрепятствовать открытию Университетского храма… Все более распаляясь шеф-редактор стал говорить (вернее, выкрикивать) такое, от чего даже театралы пришли в смущение. Лев Шемаев с нескрывемой ненавистью озвучил то, что долго вызревало “за кулисами” театра и что, тем не менее, никто до этого не решался высказывать в открытую:

“Я хочу сказать вам следующее: мне надоело смотреть, как в посткоммунистическом периоде нашей жизни взамен экспансии марксистской начинает все больше и больше развиваться экспансия Православия! И причем это наступление идет все больше и больше на светскую культурную жизнь России… Так вот, я хочу сказать: вот у меня есть внучка. Ее интересуют три вещи: футбол, теннис и математика. Все остальное ей до лампочки. Она будет плевать ходить на всех, кто в этих рясах там появится.

Почему Церкви нужно это место? — гневно продолжал Шемаев. — Это все из серии борьбы за души. Церковь устроится тут, и сюда придут студенты не только из МГУ, но и бауманцы и кто угодно. Это будет центр того же наступления Православия. Поэтому вопрос давайте решать сегодня, к сожалению… к сожалению, практически силовыми мерами.

Если вы не поднимете студентов на серьезную акцию, не политическую, а студенческую тусовку по этому поводу, не обратитесь к президенту России, ничего не решить. Я — за решительные акции студентов! Но отступать — никогда в жизни! Ни-и-ко-гда!!!” — закончил редактор газеты “Президент”.

Тогда один студент филфака МГУ встал и заявил, что устраивать шоу на месте алтаря Университетской церкви — это осквернение храма. В этот момент еще не успевший сесть Лев Шемаев снова взвился и прокричал: “А для нас, светских, — осквернение, что вы здесь хотите получить Православную Церковь!..”.

На несколько мгновений в зале установилась напряженная тишина, заметно было некоторое смятение театралов, на глазах которых так нелепо скомкался весь сценарий разыгрываемого действа. Пытаясь хоть как-то исправить неловкое положение, Марк Захаров начал что-то долго говорить о терпимости, взаимопонимании, взаимодействии культуры и Церкви и т. п. Но было уже поздно, ничего не оставалось, как наскоро поблагодарить всех за присутствие, выключить телекамеры и спешно свернуть мероприятие. Тот всплеск ненависти к Церкви, который не смогли скрыть защитники и покровители Студенческого театра, наконец содрал с лицедеев последние маски. Даже мы, привыкшие ко многому, испытали шок от всего услышанного.

Святитель Филипп, митрополит Московский

Более года длилась борьба за возрождение Университетской церкви святой Татианы. Так прошел весь 94-й год. Руководство театра выдвигало все новые сроки переезда, потом откладывало, снова обещало, снова нарушало и снова обещало. Крайний срок, наконец, был назначен на 6 января 1995 года. Театр пообещал освободить помещения накануне Рождества, чтобы мы могли встретить праздник в нашем храме.

Но вот позади Новый год, Рождество — а театралы и ныне там, продолжают за запертыми дверями дежурить в здании. Теперь театр вроде бы согласен переехать 24 января (но не раньше), чтобы мы смогли встретить День Татьяны в храме святой Татианы. Однако, наученные горьким опытом, мы уже ничему не верили. С очевидностью вырисовывалась дальнейшая наша перспектива: или мы войдем в храм накануне Дня Татьяны, или мы не войдем в него уже никогда…

***

22 января 1995 года. Воскресенье. 10 часов утра. Только что закончилась ранняя литургия в Казанском соборе. Прямо на Красной площади, возле собора, оживление. Здесь собралась община Татьянинской церкви. Священник, студенты-алтар­ники, учащиеся и преподаватели. Некоторые пришли с детьми. Чтобы скопление людей не вызвало интерес милиции, — все же не на демонстрации — разбиваемся на две группы (одна идет дворами). Место встречи — под аркой психологического факультета на ул. Герцена, напротив храма святой мученицы Татианы.

10.30 утра. Улица Герцена. Вдали стоит фургон. Наш. В нем церковная утварь (переносной деревянный престол, подсвечники, кресты, облачения и т. д.). Все ждут. Нервничают: пошучивают, смеются, снова смолкают. Все в каком-то радостном напряжении, одушевлении. Пар изо рта, холодно. Переминаются с ноги на ногу. Дети прыгают, чтоб хоть как-то согреться. Что-то будет?!

10.45. Дворами пробираемся вокруг факультета журналистики. За спиной памятника Ломоносову подходим к храму. Деревянная полусгнившая дверь, которой давно уже никто не пользовался. Чугунный Ломоносов недвижно взирает на червонные звезды кремлевских башен. Сказочное январское утро, совсем пушкинское: “Мороз и солнце, день чудесный. Еще ты дремлешь…”.

11.00. Действительно, “мерзость запустения на святом месте”… В каком плачевном состоянии предстал нашим глазам святой храм! Полумрак (все окна зачем-то заклеены черной бумагой). Бутылки из-под водки под ногами. Битое стекло. Какие-то огрызки. Обрывки бумаги. Грязное тряпье. Чего только ни находим в этой сплошной грязи. Пыль и мусор повсюду. И это и есть тот пресловутый “очаг культуры”?

Подгоняем фургон, выгружаем церковную утварь. Запираемся на засов. Заколачиваем все лишние двери — на случай попыток штурма. Спешно производится капитальная уборка. Все театральное барахло из помещения храма стаскиваем на первый этаж, к выходу. Выкорчевываем в храме зрительские ряды, выгребаем груды мусора и стекла со сцены, то есть из алтаря. Снимаем осветительное оборудование. Срываем с окон черную бумагу — Господи, храм наполнился светом! Настоящим солнечным светом, лучи которого не проникали сюда уже несколько месяцев, если не лет…

Спустя час-полтора, к приезду милиции (вызванной театралами) отодранное и отмытое помещение снова засияет, напоминая всем, что оно принадлежит церкви, что оно и есть церковь!

Приедет милиция, потребуют открыть дверь. С нашей стороны медлительность. Переговоры через дверь ведет один из профессоров МГУ.  “Открывайте! Дымовую шашку, что ли, бросать?!”. В здание входят двое сотрудников милиции с автоматом. С ними директор театра Большакова, вертится вокруг начальника милиции, подсовывает какие-то бумажки. Проходит полчаса, капитан изучает документы, представленные Большаковой. Потом наша папка с документами храма. А в это время с тряпками по полу ползают дети, отмывают разлившееся когда-то черное пятно, всю скверну, что накопилась за семьдесят лет. И на глазах совершается метаморфоза — кругом-то ведь уже не театр, а Божий храм; стены, окна, пол — все уже другое, чистое. После долгой паузы капитан милиции встает и медленно произносит свой вердикт: “Рассмотрев все предоставленные театром и общиной материалы, приходится констатировать, что у общины все документы в наличии. У театра документация устаревшая и недостаточная. Поэтому, исходя из создавшейся ситуации, милиция готова проследить, чтобы никто не помешал театру вывезти отсюда свои вещи”. В заключение милиционеры призвали стороны к цивилизованному разрешению конфликта, к примирению и предложили сразу же начинать перевоз вещей театра… А произошли все эти удивительные события 22 января, в день святителя Филиппа, митрополита Московского.

Возрождение

Через два дня, после срочной уборки и косметического ремонта, 24 января в Домовом университетском храме состоялось первое Всенощное бдение, незабываемое для всех, кто на нем присутствовал. Вечернее богослужение совершали священнослужители, выпускники Московского университета. Храм был заполнен людьми. Друзьями. Пришли все те, кто целый год боролся за его возвращение и возрождение. Пришли профессора, их семьи, студенты, просто школьники. Сочувствовавшие храму журналисты. Молились — в буквальном смысле! — со слезами на глазах. И тогда, по окончании Всенощного бдения, настоятель возрожденного храма святой мученицы Татианы священник Максим Козлов обратился к народу с проповедью:

“Казалось бы, странно, почему покровителем Университета является не святитель, не ученый муж, не многомудрый проповедник, а мученица. Однако теперь, по прошествии времен лихолетья, мы можем явственно увидеть в этом Промысл Божий. Университетская домовая церковь сама должна была пройти мученическим путем, путем страданий, надругательств и осквернения. Но знаем мы и то, что Господь всегда укрепляет страдающих за Имя Его, так что самые лютые истязания не приносят им вреда, но обращаются против самих же мучителей. Мы видим это и в житии святой мученицы Татианы, видим и в судьбе нашего храма, видим и в судьбе России…”.

А на следующее утро, 25 января 1995 года, в День Татьяны праздничный молебен святой Мученице — в присутствии ректора МГУ Виктора Садовничего совершил сам Святейший Патриарх Алексий II, который обратился к собравшимся с напутствием: “Роль Московского Государственного Университета сегодня так же велика, как и в прежние годы. Сегодня закладывается будущее нашего Отечества, и от усилий каждого из нас зависит, какой станет Россия…”. С этих пор Домовый храм Московского университета зажил настоящей церковной жизнью.

“Укажите мне край, где светло от лампад…”
(Татьянинцы. Современная жизнь университетской общины)

В Патриаршем Подворье Церкви святой мученицы Татианы регулярно совершаются богослужения. Крестят, венчают, отпевают. По молитвам мученицы Татианы небольшая община пополняется новыми прихожанами. И это не только питомцы МГУ; приходят студенты из МИРЭА, ИНЯЗа, МАИ, Мединститута, Гнесинки, Свято-Тихо­новского и других институтов. Со всех концов Москвы стекаются Татьяны, желающие поклониться частицам мощей своей небесной покровительницы, находящимся в Свято-Татьянинской церкви. “До­мо­вый храм, — говорит отец Максим Козлов, — это то место, где у алтаря Божия объединены и гуманитарий и естественник, преподаватели и студенты”.

Со дня открытия церкви не прошло еще и трех лет, а при храме уже есть воскресная  и певческая школы, для взрослых — занятия по церковно-славянскому языку. Устраиваются экскурсии, паломничества и просто походы по Подмосковью. Под патронажем Татьянинской церкви находится известная в Москве Греко-латинская классическая гимназия Юрия Шичалина. Периодически университетские священники отец Максим Козлов и отец Владимир Вигилянский выступают на радио “Радонеж”. Доброй традицией стало проведение Татьянинских вечеров на факультете журналистики МГУ, посвященных, например, отношениям Церкви и прессы, Церкви и государства, проблемам светского и духовного образования.

Чтобы помочь неофитам скорее освоиться в Церкви, в университетском храме установлены дни присутствия священников: в эти дни любой человек может прийти побеседовать с пастырем, найти ответ на беспокоящие вопросы, получить совет, а в трудную минуту и утешение.

Среди православной интеллигенции пользуется популярностью богатая книжная лавка храма: широкий выбор серьезной литературы, книги не только на родном, но и иностранных языках. Во многом лицо прихода определяет хор. В храме святой мученицы Татианы их два: “правый” — профессиональный  и “ле­­вый” — учебный,  из числа студентов (по большей части, правда, студенток).

Учитывая миссионерскую специфику университетской церкви, с января 1995 года община издает единственную в России студенческую православную газету “Татьянин День”, призванную достучаться со свидетельством о Православии до сердец не только верующих, но и нецерковной молодежи. Столь непростая задача определяет причудливый стиль газеты, в котором духовная тематика совмещается со светской, серьезное — с юмористическим. Впрочем, конечно же, у газеты хватает и недостатков.

Об известности газеты может свидетельствовать количество писем, приходящих в редакцию из разных городов России и ближнего зарубежья. А также и те резкие полемические выпады против “ТД”, которые можно встретить на страницах некоторых изданий.

Бирочка “МГУ” и “студенческая”, обязывает ко многому, но в то же время дает право на большую искренность и естественность. Стиль и лексика должны быть доступны современному молодому человеку. И это нормально, что студенческая православная газета совмещает черты, с виду несовместимые, — церковность со студенческой непосредственностью и светскостью — вспомним, что и сам Татьянин праздник антиномичен по сути. С другой стороны, не нужно стесняться сохранять серьезную церковную веру, незамутненную популярным в некоторых околоцерковных кругах приспособленчеством “веку сему”. Как ни крути, а любовь к Богу подразумевает бескомпромиссную верность основанной Им Церкви, — что, впрочем, иные “широких взглядов” либералы могут классифицировать как мракобесие и фанатизм. Однако бывают ситуации, когда “постесняться” — означает предать, отречься.

Повторяя слова апостола Павла о том, что он “стал для всех всем, чтобы приобрести хотя бы некоторых”, не мешает помнить, что при этом он всегда оставался самим собой, верным свидетелем Христовым, ни на йоту не изменявшим евангельской истине. Самое важное — чтобы все наши студенческие вольности не заслоняли от читателя основную, если не единственную, цель газеты, отраженную некогда на фасаде Университетской Татьянинской церкви: “Свет Христов просвещает всех”!

Помимо газеты, Университетская церковь делает первые шаги в книгоиздательстве. За два года храмом и редакцией “Татьяниного Дня” выпущены три книги: “Свет Христов просвещает всех”; “Вави­лон­ская башня, или Новое религиозное сознание в современном мире” и “Тоталитарные секты: свобода от совести”.

Нависшая над московской молодежью опасность попадания в сети тоталитарных сект послужила причиной создания при студенческом храме Информационно-миссионерского центра “Сектор”. Подготовка материалов для СМИ, составление листовок, распространение антисектантской литературы, проведение пикетов — все это неоднократно вызывало болезненную реакцию со стороны деструктивных культов. В Татьянинскую церковь не раз приходили выяснять отношения представители “Церкви объединения” Муна, “Московской церкви Христа”, возникали эксцессы, связанные с “Сайентоло­ги­ческой церковью” Хаббарда. А реакция корпорации “Московское общество сознания Кришны” превзошла всякие ожидания — после одной из недавних публикаций “Татьяниного Дня” кришнаиты стали угрожать газете судебным процессом. И по сей день противодействие сектам является важным аспектом деятельности университетского храма.

Но главным призванием Домовой церкви МГУ является приобщение молодежи к вере. Многими, кто впервые переступает церковный порог, отмечается по-домашнему теплая и уютная атмосфера, царящая в студенческой церкви. Особенный праздник — когда в Университетском храме венчаются студенты. Для большинства учащихся храм, наряду с Университетом, стал действительно вторым домом, а община — большой семьей с общими печалями и радостями. И можно надеяться, что с Божией помощью Домовая церковь МГУ и дальше будет служить своему прямому назначению, внося теплоту церковной жизни в стены Университета, охраняя и очищая наши души.

***

Спадает театральный занавес, разбирается кирпичная сцена, над ней размуровываются высокие светлые окна. Алтарь наполняется живым — не от рампы — солнечным светом!

Своими силами сооружается временный иконостас. Под куполом снова зажигается яркое паникадило ¹¹. Студенты-прихожа­не — на свой страх и риск — сами сооружают леса и ломами торжественно сбивают под куполом четыре гипсовые театральные маски, вылепленные как раз в “парусах” — на месте изображения четырех Евангелистов.

Несмотря на обещанную мэрией помощь, все реставрационные работы ведем мы сами. А к ноябрю 97-го года, наконец, невероятными усилиями удалось демонтировать отстроенный в советское время балкон. И теперь храм святой Татианы действительно стал храмом. Теперь в него заходят выпускники МГУ, которые раньше бывали здесь на театральных представлениях, иные даже играли в Студенческом театре в 70-е годы — интересно наблюдать их изумление при виде преображенного церковного помещения. Некоторые даже искренне сокрушаются, что когда-то здесь играли — если б знали тогда, что здесь была церковь!..

Недавно на фасаде Университетской церкви была установлена икона святой мученицы Татианы, а на крыше — в день святого Георгия Победоносца — большой деревянный крест. Теперь дело за воссозданием на фронтоне храма исконной надписи “Свет Христов просвещает всех”.