Как отец шестерых детей «сблуднул»
Елена Кучеренко
Эту историю рассказала мне Валентина Викторовна, прихожанка нашего храма. Случилась она чуть больше месяца назад в одном подмосковном городе, где живут ее очень пожилые родители. Она и два ее брата стараются по возможности бывать там как можно чаще, чтобы присматривать за стариками.
Тогда «вахту» несла как раз Валентина Викторовна. Недалеко от дома ее родителей находится большой старинный храм. В каждый свой приезд женщина бывает там на службах. Местные старожилы ее давно знают, считают своей и даже делятся иногда новостями и сплетнями.
Валентине Викторовне, например, сразу доложили, что их давний прихожанин, отец шестерых сыновей «сблуднул». Так и сказали: «сблуднул». Причем доложили это не только ей, но и несчастной жене многодетного прелюбодея.
Процесс открытия слепых глаз обманутой супруги Валентина Викторовна видела сама.
— Твой-то — кобелина. А ты ему еще шестерых народила, — без обиняков сказала храмовая старушка. Ну а что ходить вокруг да около. И в подробностях описала, как «кобелина» стоял в обнимку с какой-то юной нимфой и сиял, как начищенный самовар.
— Так он не…
— Ты его не оправдывай, не оправдывай... На развод, и все. Мы в суде за тебя выступим! С нами не пропадешь! Без штанов его оставим!
— Да за что без штанов? Это ж племянница его, Верочка.
— А-а-а… Да-а-а?.. Ну слава Богу! — даже как-то разочарованно молвила старушка.
Узнала также Валентина Викторовна, что местный батюшка в том храме венчал старшего сына — семинариста. Причем невеста, судя по всему, была уже глубоко беременна. Ну, от этой информации она сразу отмахнулась. Памятуя, что в том храме раз уже венчали «глубоко беременную», по словам экспертов, прихожанку и: «Фу, стыд-то какой, а еще верующие». А родила она первенца через год.
«Понабрали чертей!»
— А тот вон, жену недавно похоронил, — продолжали докладывать тетушки Валентине Викторовне. — Так и ходит сюда каждый день. Постоит и уйдет…
Мужчина появился в том храме недели за две до приезда Валентины Викторовны. Он был из случайных захожан, поэтому никто толком даже не знал, как его зовут. То ли Виктор, то ли Валерий. Сказал только, что у него умерла от ковида жена, и спросил, где поставить свечки за упокой.
Приходил мужчина обычно в конце вечерней службы. Судя по виду — после работы. Придет, побудет до закрытия храма и уйдет. И так каждый день. Иногда плакал, иногда просто стоял. Молился, наверное. Валентина Викторовна сама приходила каждый день, поэтому могла наблюдать.
А однажды он пришел, когда храм уже закрывали. Женщины домывали полы, и церковный сторож обходил территорию и проверял, все ли в порядке. В тот день он почему-то был не в духе и всех подгонял:
— Сестры, не рассусоливаем! Быстрее убираемся и по домам, мне надо закрывать, — говорил он. — Бабули, не рассиживаемся! Служба закончилась, встали — ушли. Здесь вам не клуб для тех, кому за 70…
Ну и так далее…
Вдовец был явно выпивши. Наверное, впервые с того момента, как здесь появился. Но вел себя тихо. Просто зашел и встал.
— Храм закрыт на уборку! И вообще — закрыт! — подлетел к нему сторож.
— Я недолго. Пока убирают. У входа побуду.
Но сторож был непреклонен. Тем более, что почувствовал запах алкоголя.
— Все, домой, домой! Проспись и утром приходи!
— Ну пусть он постоит немного, не мешает же никому, — вступилась Валентина Викторовна, которую попросили помочь с уборкой.
— Так, женщина! У вас своя работа, у меня — своя! И вообще — не лезьте не в свое дело.
— Ну горе же у человека, — отвела она в сторонку охранника. — Жену похоронил.
— У половины тут горе! Всех не нажалеешься! Все! Закончен разговор!
— Да пошел ты! — выкрикнул вдруг мужчина. — Понабрали чертей!
— Слышь, ты! Я сейчас еще и полицию вызову!
— Давай, давай, иди, не хулигань, — присоединилась к охраннику бабушка со шваброй.
— Тихо-тихо. Не нужно ругаться, — гладила вдовца по руке Валентина Викторовна. — Ну все-все, пойдем. Завтра пораньше приходите. И не пейте.
Она пыталась увести мужчину с подворья, пока сторож и правда не вызвал полицию.
— Да я и не пью особо. Но сегодня невмоготу прямо. Так тяжело. Как жена умерла, места себе не нахожу. Постою здесь, в церкви, и немного легче становится. А этот сторож ваш — просто зверь какой-то…
И он заплакал пьяными слезами.
— Ну-ну, не ругайтесь. Его тоже можно понять. С него спросят, если что.
— Ты еще здесь? — послышался голос сторожа.
Мужчина обреченно махнул рукой и пошатался с церковного подворья. И Валентина Викторовна даже обрадовалась, что он ушел. Ей нужно было быстрее к родителям. И недосуг слушать пьяные излияния.
«Прости меня, брат!»
На следующий день местные дворники-таджики обсуждали между собой и с церковным сторожем вчерашнее вечернее происшествие: в двух кварталах от храма машина сбила какого-то пьяного мужчину. Вроде бы того, кого с подворья отправили. Но не точно. Пострадавший был еще жив, его увезли на скорой. А что было дальше — никто не знал…
Почернел и осунулся церковный сторож. Чаще стал заходить на службы и хмуро молчал о своем. Вздыхали храмовые тетушки и прятали друг от друга глаза. Не могла успокоиться Валентина Викторовна.
Все понимали, что теперь им с этим жить. И остается только молиться, чтобы пострадавший выздоровел и чтобы это был не тот человек, которого погнали из храма с его бедой.
— Даже когда тот вдовец не пришел уже несколько дней, — я все пыталась убедить себя, что просто обиделся. Страшно было представить другое. Что смерть может быть и на твоей совести. Ну разве сложно было дать ему помолиться или во дворике на лавочке с ним десять минут посидеть? И ушел бы человек утешенным… Если б знать…
А через неделю вдовец объявился. Также вечером. Да, в самый последний миг Господь изменил конец этой истории.
Мужчина очень удивился, когда церковный сторож вдруг кинулся к нему с распростертыми объятиями, а потом поклонился в ноги:
— Прости меня, брат!
Удивился, когда заплакала от радости Валентина Викторовна. И испуганно начала креститься бабушка со шваброй:
— Свят-свят…
Когда встретили его, как самого дорогого гостя, хотя дело шло к закрытию, и надавали бесплатно свечек:
— Иди-иди, сынок, помолись…
Нет, машина в тот день сбила не его. И он не сразу понял причину таких метаморфоз.
— А потом мы все вместе молились о том пострадавшем. Дай Бог, чтобы он был жив… Трапезную открыли на радостях. Чай пили. И еще, наконец, облегченно вздохнули. Как камень с души. Но понимали, что Господь преподал нам урок. Встряхнул, так встряхнул: «Человек пришел, потому что ему идти больше некуда. Горе у него, душа болит. А вы… Смотрите, к чему могло привести ваше равнодушие. Страшно?» Очень страшно. Еще как.