Под сводами Сергиевского храма собралось более трехсот человек: члены семьи протоиерея Глеба, в том числе протоиерей Иоанн Каледа, протоиерей Кирилл Каледа, игумения Иулиания, настоятельница Московского Зачатьевского ставропигиального женского монастыря, а также соработники протоиерея Глеба на ниве пастырского служения, на поприще религиозного образования и катехизации, окормления заключенных и просто почитатели замечательного священника.
В начале вечера была отслужена заупокойная лития.
Открыл вечер памяти председатель Синодального отдела религиозного образования и катехизации митрополит Ростовский и Новочеркасский Меркурий, он передал собравшимся гостям приветствие от Патриарха Кирилла и рассказал о важности высокого служения протоиерея Глеба Каледы в сфере катехизации и религиозного образования:
«Для меня является большой честью и радостью быть сегодня вместе с вами, хотя я лично не был знаком с отцом Глебом, но много читал, слышал о нем от тех людей, которые с ним непосредственно близко общались. Конечно, направляя свой путь сюда, в Высоко-Петровский монастырь, где, собственно, и до сих пор осуществляет свою деятельность отдел религиозного образования и катехизации, у истоков которого стоял отец Глеб, я помнил слова святого апостола о том, что нужно почитать наставников своих.
Когда отец Глеб начинал свои катехизаторские труды, уже выйдя на церковный амвон, было непростое время – 90-е годы. Нужно было иметь огромное мужество и огромную любовь к людям, чтобы осуществлять свое служение. Вот прошло с того времени немногим более 20 лет.
Митрополит Ростовский и Новочеркасский Меркурий
Иногда, вспоминая те годы, еще раз убеждаюсь в том, что научение вере – это не только научение слову, но жизни. А жизни может учить только тот человек, который жизнь эту прожил, который знает её не из книг, а изнутри. Который прошел тяготы и лишения, который претерпел скорби и гонения, который почувствовал Крест Христов на своих плечах и понял, что именно этот Крест является его Спасительным Крестом.
Вот тогда человек говорит от сердца, обращается к другим людям, и тогда слово его становится тем словом, которое может воспламенить веру в человеческом сердце. Тем словом, которое другой человек воспринимает не как слово учительства только лишь, но как слово жизни, как послание жизни. Отец Глеб был таким человеком.
Сегодня, вспоминая его молитвенно, вспоминая его кончину, двадцатилетие которой мы призваны отметить и молитвой, и добрым словом, мы должны с благодарностью к Господу вспомнить о нём, и сказать, что то, что он начал делать в церкви, живет, развивается, и его труды, его жизнь являются не просто вкладом, а основой тех дел, которые мы сегодня совершаем.
Затем владыка Меркурий огласил приветствие Патриарха Московский и всея Руси Кирилла собравшимся.
«Всечестные отцы, братья и сестры, сердечно приветствую всех вас, собравшихся на вечер памяти протоиерея Глеба Каледы. Отец Глеб был яркой многогранной личностью, и свой богатый жизненный опыт стремился целиком использовать на благо церкви Христовой. Пройдя испытание войны, а позже став педагогом, профессором и известным ученым, в условиях гонения на веру тайно был посвящен в духовный сан, и в течение 18 лет совершал богослужения в домашнем храме.
Талантливый проповедник, ревностный совершитель таинств, протоирей Глеб служил в Отделе религиозного образования и катехизации, был одним из основателей Свято-Тихоновского университета, а также организатором первых Рождественских чтений. Одарённый автор пастырско-богословских сочинений, помогающих христианину действовать по вере в современном мире, отец Глеб нес послушание по окормлению людей, находящихся в узах.
Своей жизнью он явил послушание и образ человека, для которого Православие было радостной жизнью во Христе, поэтому его пример сегодня значим для наших современников, особенно для молодежи. Да упокоит милостивый Господь душу раба своего в селениях праведных, а всех почитателей его памяти укрепит в земном странствии и приведет ко спасению».
Приветствуя собравшихся от лица братии Высоко-Петровского мужского монастыря, его наместник игумен Петр (Еремеев) выразил благодарность насельников обители приснопамятному протоиерею Глебу за те труды, которые он положил во имя возрождения этого святого места:
«Позвольте от лица братии Высоко-Петровского монастыря приветствовать вас возгласом: Христос Воскресе!
Отец Глеб пришел на Петровку, в эту древнюю обитель, на заре церковного возрождения. Глубоко символично, что этот, некогда тайный, священник, раскрылся именно здесь как многогранная личность в открытом пастырском служении в то историческое время, когда из жизни ушли последние наследники Петровской монашеской общины – тайные монахини – постриженицы последних отцов Высоко-Петровского монастыря. Отец Глеб словно привил возрождённую петровскую христианскую общину к древу Русской Церкви, выжившей в трудную советскую эпоху в явных и скрытых подвигах ее верных чад».
Игумен Петр (Еремеев)
После торжественных речей, открывших вечер памяти, вести Вечер продолжили сыновья протоиерея Глеба Каледы – протоиерей Кирилл Каледа и Василий Каледа, врач-психиатр, доктор медицинских наук.
Протоиерей Кирилл Каледа рассказал о последних днях отца и об отпевании, которое было совершено в Свято-Сергиевском храме Высоко-Петровского монастыря:
«Дорогие, мы сегодня собрались вспомнить отца Глеба, ибо вчера была двадцатилетняя годовщина со дня его блаженной кончины. Отец Глеб, как вы, наверное, знаете, скончался после тяжелой болезни в Боткинской больнице. Последними его словами, с которыми он обратился к медперсоналу, пытавшемуся ему помочь, были: «Всё хорошо, всё хорошо».
Это случилось вечером, после операции, и на следующий день утром тело его было перевезено в нашу квартиру, где в течении 18 лет папа совершал божественную литургию, совершал свое тайное служение. Затем он был перевезен в храм Ильи пророка в Обыденском переулке, потому что, начиная с конца войны и фактически до конца 80-х годов, отец Глеб регулярно был в этом храме, и первым храмом, в котором он стал служить открыто, был храм Илии пророка.
Затем он был привезен в этот храм, где и было совершено отпевание. Его отпевание было совершено в праздник иконы Казанской Богоматери, по благословлению Святейшего Патриарха Алексия. Это удивительное богослужение, конечно, было для нас, с одной стороны, очень трудным, потому что мы прощались с дорогим для нас человеком, с папой, отцом, для меня родным отцом, для многих других – духовным отцом, но это богослужение носило удивительно радостный и светлый характер.
После богослужения гроб с телом покойного был вынесен из храма и отвезен на Ваганьковское кладбище, где отец Глеб был похоронен в могилу своей матери Александры Романовны, которая, как он сам свидетельствовал, заложила в нем основы православной веры».
После слова протоиерея Кирилла было показано два коротких фильма – видеоинтервью Святейшего Патриарха Алексия II об отце Глебе. Это интервью снималось режиссером Сергеем Князевым для его фильма «Отец Глеб», однако в полном виде было показано впервые. И документальное видео – архивные кадры, запечатлевшее самого отца Глеба.
Год выпуска: 2008 Режиссер: Сергей Князев
Затем своими воспоминаниями об отце Глебе и характере его пастырского служения поделился Игорь Гарькавый, духовное чадо протоиерея Глеба, участвовавший вместе с ним в восстановлении богослужебной жизни:
«Меня попросили рассказать о приходской жизни нашего небольшого храма преподобного Сергия. Рассказать о жизни вообще непросто, жизнь настолько многогранна, что выходя из её потока, мы, как правило, что-то забываем, что-то упускаем и тем сложнее нам рассказать о том, что мы пережили тем, кого не было рядом с нами.
Тем не менее, в сердцах очень многих здесь присутствующих живы еще светлые моменты духовной радости, пережитой когда-то здесь в трапезной храма преподобного Сергия. Я хотел построить наше с вами перемещение во времени в форме экскурсии. Экскурсия по тому храму, который когда-то располагался в этих стенах.
С правой стороны от меня вы видите окно, как раз начиная от этого окна, и дальше ближе ко мне располагалась алтарная преграда, она возникла здесь сначала как простая ширма, потому что когда летом 1992 года отделу религиозного образования передали этот храм, здесь располагался тренировочный зал ансамбля «Березка». Те, кто пришел сюда в то время, хорошо помнят, как вдоль стен стояли, так называемые хореографические станки, зеркала, которые отец Глеб благословил завесить сначала, потом их убрали.
За моей спиной находилась большая дверь, которая вела в четверик, который тогда был перекрыт и вообще не использовался для богослужений. Теперь я с удивлением смотрю, как мы вообще помещались в таком маленьком алтаре. Тот временный иконостас был сделан по проекту человека, который потом много потрудился в Зачатьевском монастыре и в Бутырской тюрьме, духовного чада отца Глеба – Михаила Кеслера. Чтобы сделать это, Михаилу пришлось проделать большой путь. В середине 80-х годов, когда он познакомился с отцом Глебом, он был инженером, архитектором, занимавшимся проектировкой заводов, промышленных зданий, но отец Глеб благословил его заниматься изучением древнерусского зодчества.
Игорь Гарькавый
Батюшка давно, задолго до того, как пришел в Петровский монастырь, думал о создании своего прихода, о создании своего храма. Этот алтарь видел очень много замечательных людей, и вообще надо сказать, что собравшиеся тогда на Патриаршем подворье священнослужители были по-своему все очень интересные, образованные люди. Храм был полон московской интеллигенции, и большинство из приходивших тогда в Петровский монастырь приходили именно к отцу Глебу.
В основе той общины, которая сложилась здесь, в храме преподобного Сергия, её костяком было несколько человек, в том числе представители семьи, которые помнили богослужения в домашнем храме. Кроме них здесь было много церковной молодежи, которая познакомилась с отцом Глебом, когда он нес служение в храме Ильи пророка в Обыденском переулке и потом в храме преподобного Сергия в Крапивинском переулке.
Кого-то из своих духовных чад батюшка благословил петь на клиросе, кого-то помогать за ящиком, за дверью, где стоял церковный ящик находилась заветная комната, где был стол, перевезенный из Геологоразведочного института, где трудился батюшка, еще будучи ученым. За этим столом происходили самые интересные духовные беседы, которые я имел счастье посещать в своей жизни. Это было место нашего сбора, место которое нас объединяло, место, где за чашкой чая батюшка рассказывал о своей жизни, о нашей жизни, раскрывал горизонты духовной жизни, которые для нас в начале 90-х годов были еще просто непостижимы. И все было пронизано его пониманием того, как должна быть организована церковная жизнь.
Я познакомился с отцом Глебом еще в храме Илии пророка в Обыденском переулке и познакомился при обстоятельствах, которые навсегда врезались в мою память, когда батюшка прервал службу, потому что в храме разговаривали. Он вышел из алтаря и обратился к женщинам, которые громко позволили себе говорить в храме, поставив им это в вину и обратив их внимание на то, что они находятся в доме Божьем.
Может быть, что-то подобное не происходило здесь, но отец Глеб строго воспитывал паству Высокого-Петровского монастыря, показывая, что богослужение – это не времяпрепровождение, не обязаловка, это жертва, молитвенная жертва хваления, которую приносят все люди, стоящие в храме.
Хорошо известна его проповедь, произнесённая здесь. Батюшка, обратившись к собравшимся, говорил: «Представьте себе, что приезжает ваш любимый человек, вы ждёте его всем сердцем, вы будете в этот момент разговаривать, стоя на перроне вокзала? Вы будете думать о каких-то случайных вещах? А как же вы дерзаете разговаривать, когда ожидаете священника с Чашей со Святыми Дарами?». И вот так, постоянно напоминая всем присутствующим, особенно, конечно, нам, трудящимся в алтаре, о необходимости благоговения, батюшка выстраивал одну из важных сторон нашей молитвенной жизни.
Когда мы были приглашены в алтарь в 1992 году, для нас это была совершенно новая сфера деятельности, мы были студентами и многое сначала не получалось. Однажды я подошел к отцу Глебу на исповеди и сказал, что мне очень неудобного из-за того, что я то кадило не вовремя подам, то еще что-то не так случится: «Батюшка, может вам кого-то другого позвать?». И тогда отец Глеб сказал: «В алтаре мне не нужны ни дети, ни профессионалы, нужны люди, которые будут молиться вместе со мной». Удивительное отношение. У нас в алтаре не было никаких детей, этих ангелочков в стихариках, которые иногда выходят в тех или иных храмах из алтаря.
Батюшка, сам серьезно относясь ко всему происходящему, учил такому же серьезному отношению всех присутствующих в храме. В том числе он очень много внимания уделял смыслу, он считал, что человек должен понимать всё, что происходит в храме. Всё, в чем он участвует и своим умом, и своей душой, и своим сердцем, и своим телом. Поэтому в храме преподобного Сергия в Крапивенском переулке, отец Глеб начал серию проповедей-бесед о смысле богослужения, которые происходили после всенощного бдения в субботу вечером. Он останавливался на разных аспектах, объяснял, что такое канон, что такое проскомидия. Он старался, чтобы все присутствующие в храме были не гостями, а именно участниками молитвенного богослужения.
Кроме алтаря, конечно, очень большое значение имел хор. Марина Борисовна – человек, который когда-то вместе с отцом Глебом проводил богослужения в домашнем храме Всех святых, в земле Российской просиявших, принесла сюда в наш приход традиции того богослужения, которое было выстрадано Русской Церковью. Отец Глеб, я не могу сказать, что был противником партесного пения, наверное, это было бы слишком жестко, но он требовал от хора и от чтецов, чтобы каждое слово было понятно.
Мы пришли сюда из храма Илии пророка в Обыденском переулке, который мы все очень любим и который является в каком-то смысле нашей духовной родиной. Но я вам честно признаюсь, что за все время моего пребывания там я ни разу не понял слов канона от начала до конца, потому что пение в Обыденском храме строилось на партесных началах. Это для отца Глеба было неприемлемо. Унисонное пение, связанное с традициями, которое развивал и развивает Свято-Тихоновский университет, казалось для отца Глеба более правильным для приходского, уставного богослужения.
С левой стороны от меня находилось место покаяния, на стене висела икона Спаса Нерукотворного, перед ней стоял аналой, и перед этим образом прихожане нашего храма совершали свою исповедь. Все, кто пришел сюда вслед за отцом Глебом, уже имели опыт общения с ним как с пастырем и духовником. Конечно, словами этого пересказать нельзя, и, наверное, для того, чтобы это постичь, нужно знать отца Глеба и как-то с ним лично общаться, но я должен сказать, что и в исповеди отец Глеб тоже старался найти свой путь к сердцу и уму каждого человека, и поэтому у нас в храме не было общей исповеди, хотя в то время в Москве общая исповедь во многих храмах практиковалась.
Обязательно перед каждой исповедью батюшка, если конечно ему позволяло время, силы и здоровье, произносил проповедь. Многие прихожане потом делились со мной таким наблюдением: либо в этой проповеди, которую он произносил перед исповедью, либо в той проповеди, которую он произносил потом, после окончания литургии, батюшка отзывался на сокровенные вопросы, проблемы, которые их волновали. Такой удивительный резонанс внутри этой жизни, удивительной жизни, которой мы тогда были и участниками, и свидетелями, только подчеркивает, что все стороны приходской жизни в нашей общине были глубоко взаимосвязаны.
Теперь, когда прошло уже 20 лет с момента блаженной кончины приснопамятного нашего батюшки отца Глеба, мы, оглядываясь назад, в то время, лучше различаем свет, который был воспринят отцом Глебом от Господа нашего Иисуса Христа и через него отразился на судьбах очень многих и многих людей. Вечная память. Христос Воскресе!
В продолжение вечера протоиерей Кирилл Каледа попросил поделиться своими воспоминаниями настоятеля храма Божией Матери «Всех скорбящих Радость» в городе Клин протоиерея Бориса Балашова, который знал протоиерея Глеба по Ярославской епархии. Отец Борис, также как отец Глеб, был рукоположен митрополитом Ярославским и Ростовским Иоанном (Вендландом):
«Ваше высокопреосвященство, дорогие отцы и братия! Когда мы прощались с отцом Глебом в больнице, мы похристосовались, и последние слова, которые я от него слышал – «Христос воскресе! Воистину воскресе!». Во всей его жизни очень ярко присутствовала эта пасхальная радость. Он был ученый, но на самом деле мы, общаясь с учеными мужами, очень редко видим в них такую радость и оптимизм, потому что реальная жизнь раздавливает человека, и чтобы иметь такую прочную силу, надо иметь какой-то фундамент. Конечно, фундаментом была его вера.
Он стал тайным священником, и в этом, конечно, была воля Божия, Промысл Божий. Он был не единственный, я знал нескольких, и двое из них были друзьями, которых объединял один духовник – митрополит Иоанн, это отец Глеб и протоиерей Николай Иванов. Эти два священника совершали свое служение в Москве, хотя окормлялись у митрополита Иоанна.
Протоиерей Борис Балашов
Когда мы говорим о том, что отец Глеб совершал служение в своем домовом храме – это часть реальности, часть правды, потому что это была литургическая жизнь, которая частично проходила в домовом храме, а другая часть – когда он молился и причащался с митрополитом Иоанном на архиерейских богослужениях.
Он всегда был в облачении иподьякона, митрополит Иоанн читал все молитвы вслух, достаточно громко, так что отец Глеб, не открывая молитвенника, всё слышал. Митрополит Иоанн иногда, как говорили, немножечко чудил: делал нестандартные движения, действия. Например, отца Глеба, что считали чудачеством, он мог причащать у престола. Священнослужители причащались, а справа от престола подходит отец Глеб, и он причащает иподьякона, но у престола, причем называет его отец Глеб. Все считали, что это шутка – старый друг. Но, как говорится, в шутке есть доля истины. Так сослужили ему эти два священника, во время соборных архиерейских богослужений в Ярославле.
Это служение было большим стимулом, литургия дома, и литургия в соборном богослужении, где человек духовно, и я бы сказал, даже интеллектуально возрастал, потому что он приобщался к иной реальности, которую даже по богословским книгам понять нельзя. Говорить об этой духовной жизни – то же самое, что пересказывать какую-то серьезную музыку своими словами. Её можно слышать, впитывать в себя, и это его служение тайного священника, помимо окормления семьи, о чем уже говорилось, этой домашней общины, давало ещё вот что.
Во-первых, это некий мостик, от тех пастырей, у которых он учился в 20-х годах. Среди них у отца Николая был священномученик Иоанн (Поммер), у отца Глеба иные, но они были связаны с очень живой духовной средой, которая была физически практически уничтожена под ноль. Этот мостик от них к нам оказался очень важным. В своём служении тайного священника отец Глеб восходил от силы к силе, и это содействовало его духовному созреванию.
Конечно, с одной стороны, это служение явилось подготовкой к тому открытому служению, короткому, но яркому, которое было у отца Глеба, но есть и другая сторона. Такие священники, как отец Глеб, вели просветительскую деятельность не стандартным путем, за трибуной. Все было иначе. Они исполняли то, что не могли делать священники, стоявшие у престола, которые были скованны в своих действиях, не могли подчас даже поговорить с человеком в храме бесконтрольно. И никаких бесед вне храма не могли вести.
Паства Русской Церкви была голодна духовно, книг не было. Например, в библиотеке МГУ в читальном зале, значилось две Библии: одна уже разваливалась, а вторая была украдена. Очень нужны были люди, которые могли сеять живые семена. Это и были, в первую очередь, отец Глеб и отец Николай. Они беседовали с интеллигенцией, эти беседы носили гостевой, домашний характер, потому что надо было всегда предохраниться от возможных нежелательных гостей. Поэтому всегда за столом был чай, копчения, печенья и многочасовые беседы. Обо всем – о богословии, о самой вере, о взаимоотношении науки и религии.
Духовной пищи реально не было, отдельные старые книги в библиотеке были почти недоступны, а тут были живые голоса священников. Причем люди, которые с ними общались, даже не знали, что они священники. Но от этого их пастырское служение среди интеллигенции не становилось меньше, люди не знали об их хиротонии, не знали об их домашней литургии, но слышали от них слова о жизни, вере, благочестии, о Боге, даже о научном понимании мира.
Слова человека, который уже имеет евхаристический опыт общения с Богом, который не только богословски подготовлен, не только научно подготовлен, но и который воспитан духовно и который открыл для себя веру не по книгам, а воспринял непосредственно от людей понимание веры, ощущение богослужения. А дальше книги помогают любить и расширять знания, но вера, как предание, передается от сердца к сердцу, и, приняв эту веру от людей уже ушедшего поколения, от погибших людей, от новомучеников, возрастив её в себе, отец Глеб согревал этой верой людей вокруг.
Я подтвержу значение этих слов одним примером. Одна женщина пришла работать в отдел, где она была единственной верующей. Когда же она ушла на пенсию, в отделе были уже почти все верующие. Она не проповедовала, этого было нельзя, но она жила по-христиански. Такое же служение совершал отец Глеб.
Такую же проповедь осуществлял отец Глеб и с геологами в научных беседах. Они о чем-то говорили, но через все это всё равно просвечивала Божия мудрость, Божия красота этого мира. И многие люди, которые с ним общались, впоследствии крестились и становились верующими. Это тоже была пастырская деятельность, очень специфическая для советского периода нашей истории, которую некоторые священники, не служащие официально у престола, могли совершать.
И эта деятельность подготавливала тот духовный подъем, который у нас произошел. Очень немалый вклад был сделан отцом Глебом, потому что общаясь с людьми, не знавшими Бога, он помогал им увидеть Бога везде: и в науке, и в строении земли, и в мире, и в человеческой душе».
Ректор православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета протоиерей Владимир Воробьев рассказал о своей встрече с протоиереем Глебом:
«Мне довелось начать свою работу в 1958 году в институте, где работал отец Глеб. Потом я отца Глеба узнал уже в храме Илии Обыденного. Мне запомнился образ: отец Глеб стремительно впереди, а за ним выводок его детей, цыплятки такие, маленькие еще. Потом довелось уже познакомиться в доме Ефимовых, в конце 60-х годов.
Когда, в начале перестройки в 1988 году мы организовали первые православные лектории в Москве, мы приглашали разных людей выступать с лекциями и решили позвать отца Глеба. Хотя уже наступила свобода, отец Глеб приходил в костюме, ему никак не удавалось легализовать свое священство. Это был трудный момент, было непонятно, как дальше будут развиваться события, Патриархия очень осторожно действовала.
Когда в 1991 году организовался первый съезд Союза православных братств, по настоянию Святейшего Патриарха Алексия наше братство тоже должно было туда войти, и нужно было решить, в какой секции мы будем работать. Мы, группа священников, которые уже были задействованы в лектории, решили образовать образовательную секцию, и отец Глеб тоже присоединился к этой секции. И вот подходит отец Сергий Романов и говорит: «Давайте выберем отца Глеба лектором кандидатских курсов, и он сможет легче легализовать свое священство». Так мы и сделали.
Протоиерей Владимир Воробьев
В моей памяти остался удивительный образ человека с горящим взором, очаровательной улыбкой, стремительного, полного энергией и внутренней силы. Он взялся за дело организации курсов с такой энергией, как никто бы из нас не смог. И уже очень скоро курсы были организованы, зарегистрированы и начали свою деятельность, да так успешно, что председатель Союза православных братств отец Иоанн решил преобразовать это направление, как самое успешное, в Синодальный отдел.
Он пошел к Патриарху Алексию, и было принято решение создать два синодальных отдела: отдел религиозного образования и катехизации и отдел благотворительности как два наиболее успешных направления. Благотворительность – потому что тогда была гуманитарная помощь в огромном количестве, и, естественно, этот отдел был очень популярен. Во главе благотворительности встал владыка Сергий, а во главе образовательного отдела отец Иоанн, но что-то сделать в этом отделе было не так просто, и отец Иоанн сразу попросил помочь отца Глеба.
Отец Глеб с такой же энергией переключился на отдел, хотя только что начал свою деятельность на курсах. Он стал одним из главных создателей Отела религиозного образования и катехизации, без отца Глеба отдела бы просто не получилось. Помню, сколько сил он отдавал этому отделу. Это была очень трудная и мучительная работа для него.
Потом, когда отец Глеб чувствовал себя уже не очень хорошо, он совершил неожиданный поворот в своей жизни. Притом что он был весь погружен в жизнь этого отдела, а также служил в храме во главе немалой общины, он вдруг, казалось, что почти полностью переключился на тюремное служение. И оно стало для него самым главным. Пастырское служение, причем не обычное, а служение в тюрьме, где духовных чад нет. Он ходил в камеры к смертникам, к обреченным людям и приводил их к покаянию. В Бутырской тюрьме он начал служить первые службы.
И на курсах, и в тюремном служении он был первопроходцем. Сегодня об этом нельзя забывать. Сегодня это одно из труднейших служений. Представьте себе, что вы все время должны иметь дело с преступниками, говорить с уголовниками о Боге, приводить их к покаянию, выслушивать их страшные исповеди. Я не представляю себе, сколько нужно иметь духовной силы, чтобы это понять, и как отец Глеб сумел с любовью принять их в своё сердце. Сколько людей он спас, поставив их на путь духовный, на путь покаяния. Это было чудо и какой-то особый героизм, но совершалось все скромно, без всякой рекламы, нигде отец Глеб особенно этим не старался прославиться.
Я помню, как отец Глеб меня пригласил в Бутырскую тюрьму. В этой тюрьме два раза сидел мой дед, я с большим трепетом ходил по этим коридорам, приходил в этот храм, который тогда еще на храм не был похож. Я очень благодарен отцу Глебу за это. Когда я ходил там, я не мог понять, как у него хватает на это сил, я таких сил не чувствовал – взять и посвятить себя такому служению.
Отец Глеб, конечно, был великим человеком, совершенно независимым, у него было всегда свое очень твердое, очень определенное мнение. Он имел мнение по всем вопросам и готов был его отстаивать, даже если он не был в большинстве. Эта сила внутренняя передалась его детям, и они сегодня тоже с такой душевной, внутренней мощью служат церкви. И не только детям, я думаю, что и всем, кто знал отца Глеба, и всем его духовным чадам, и сотрудникам тоже удалось поучиться и принять какую-то долю внутренней силы, веры и любви. Так что, вспоминая отца Глеба, мы можем благодарить Бога за то, что нам довелось быть вместе с этим великим пастырем».
Логичным продолжением воспоминаний протоиерея Владимира стало слово председателя Союза православных братств Валентина Лебедева:
«Многое уже сказано, не буду занимать ваше просвещённое внимание, я сижу и думаю, что действительно 25 лет, я имею в виду не день блаженной кончины, а начало деятельности, в которой я принял участие, прошло, как один день. Но многое и изменилось.
Я уверен, что даже здесь сидят люди благочестивые, давно ходящие в храм, которые не представляют себе, что происходило в Москве, ведь даже Отдел религиозного образования находился в воскресной школе, в здании перед Даниловым монастырем. Вся теперешняя церковная жизнь произошла из круга в общем-то одних и тех же знакомых людей. Отец Глеб был наибыстрейший человек, который участвовал, несмотря на то, что уже был профессором, доктором, во всех церковных инициативах. А увидел я его первый раз, не тогда, когда съезд Союза православных братств произошел в 1991 году, а в 1990-м, когда формировался этот союз.
Валентин Лебедев
Это было самое плодотворное время. В Союзе было несколько направлений. Одно возглавил отец Иоанн Экономцев, который станет председателем Отдела религиозного образования, и там я увидел впервые священника, быстрого и уже тогда немолодого, о котором мне сказали, что он уже давно рукоположен, давно служит на дому. Знаете, как это подействовало, как это увидеть человека, который сошел со страниц одной из зарубежных книг, я имею в виду Русскую Зарубежную Церковь, потому что других книг тогда никаких не было. И вот он живой человек, который 18 лет служил, рискуя домом. Отец Глеб играл большую роль в создании Отдела, и был основателем катехизаторских курсов. Рождественские чтения придумал также отец Глеб и отец Иоанн Экономцев.
Была масса разных инициатив, о которых сегодня говорили и в которых он принимал участие – от Союза православных братств, Рождественских чтений, которые играют сегодня глобальную роль в жизнь нашей Церкви, до основания нашего журнала «Православные беседы». Это было первое постсоветское свободное массовое духовно-просветительское издание, помимо «Церковного вестника».
И, конечно, отец Глеб был нашим автором, помню, как он написал интереснейшую работу про большой взрыв, тот самый, из которого возникла Вселенная. Речь шла о том, как, собственно, произошло творение, могло ли оно произойти из того самого кирпичика Бога, о котором говорят создатели коллайдера в Швейцарии, есть ли этот бозон Хиггса, раньше он так вообще не назывался, отец Глеб лучше знал про эти протобозоны, чем нынешние швейцарские ученые.
Он сказал мне: «Валя, о чем мы говорим – фотоны, не фотоны, ясно, что это так грандиозно, что Священное Писание говорит верно, и по-другому сказать не могло: «И сказал Бог». Потому что из той малой, неясной нам ученым бесконечно малой точки, потому что её нет на самом деле, это ничто, мир произошел в минус одну сорок третью секунды на десять тысяч световых лет».
Я думаю, что с тех пор наша Церковь не в духовно-историческом плане, а в том, что мы получили от советской власти, в эту минус одну сорок третью секунды расширилась до служения реального во всю Вселенную. Это произошло не без служения таких людей, как отец Глеб, а именно благодаря им. Мы много говорим высоких речей, но не всегда по существу, а сейчас в этот день скажем по существу: такие люди и те, кто с ними общался — соратники, ученики, и ныне здесь присутствующие, это и есть та евангельская соль, та закваска, которой жив наш народ. И мы верим и знаем, что свеча памяти о нем не угаснет никогда, вечная ему память. Христос Воскресе!»
Старший священник в храме при Бутырской тюрьме протоиерей Константин Кобелев также почтил память протоиерея Глеба в своем слове:
«Мы знаем, что батюшка если за что брался, то очень основательно все рассматривал, многогранно. Всё это время мы проводим службу заключенным, практически по дореволюционному тексту о пленниках. Всё-таки человек, попавший в плен, и находящийся в тюрьме – это разные вещи.
И вот сейчас пришло время изменить это богослужение и включить разные аспекты. Вместо какого-то одного дня, посвященного заключенным, мы будем проводить целую неделю молитвы, где будут дни, посвященные самим заключенным, проблемам правосудия, их жертвам, семьям, выходу на свободу и сотрудникам. То есть это комплекс различных вопросов, который в дальнейшем может составить службу, посвященную заключенным, и всем аспектам этого служения.
Перед иконостасом отца Глеба, который был вначале на 3 этаже, мы провели тысячное богослужение, и его демонтировали, сейчас уже делаем новый иконостас. Так это символично произошло – буквально тысячу служб в Бутырской тюрьме совершили пока стоял иконостас отца Глеба. Спаси вас, Господи, вечная память батюшке, Христос воскресе!»
Протоиерей Константин Кобелев
Сын протоиерея Глеба Василий Каледа рассказал об истории публикации трудов отца Глеба, таких как: «Библия – наука сотворения мира», брошюра, посвященная Туринской плащанице, «Записки тюремного священника», проповеди, очерки по семейной жизни, по домашней церкви.
Затем состоялась презентация вышедшей накануне в издательстве Зачатьевского монастыря книги В. Ф. Смыка «Небо и земля отца Глеба», посвященной жизненному пути пастыря. Василий Каледа поделился историей создания книги-воспоминаний:
«Когда мы отмечали в 2001 году папино 80-летие, было несколько памятных вечеров, очень многие вспоминали о нем, и нам стало очевидно, что необходимо собрать все воспоминания и издать. Это было сделано спустя пять лет, была издана большая толстая книга. Потом, через некоторое время вышло следующее издание этой книги – книга очень большая, 800 страниц, нам стало всем очевидно и понятно, что книга большая и сейчас, в 21 веке, далеко не все умеют читать большие, толстые книги. Необходимо сделать некоторый труд более краткий и понятный для людей.
Мы обращались к некоторым писателям, известным и не очень, с просьбой все это обобщить и изложить, и показать папину личность и папины труды. Кто-то говорил, что очень сильно занят, кто-то говорил о том, что недостаточно церковен, кто-то говорил, что не знает многих нюансов и просто не дерзает приступить к этому.
Несколько лет назад, в 2012 году в издательстве Зачатьевского монастыря вышла книга под названием «Обыденский батюшка», о знаменитом московском духовнике Александре Егорове, который был духовником нашей семьи. Эта книжка вышла немаленьким тиражом, и все, кто читал эту книгу, все почувствовали насколько тонко передан образ отца Александра Егорова.
Тогда у членов семьи возникла идея, что нужно обратиться к автору этой книги Владимиру Филипповичу Смыку, и попросить его написать об отце Глебе. Мы это сделали год назад, попросили написать эту книгу, определив четкие даты, временные пределы – сегодняшний день. И вот сегодня утром эта книжка вышла».
Владимир Смык поблагодарил Василия Каледу и представил книгу о протоиерее Глебе:
«Дорогие друзья, и, как я надеюсь, будущие читатели только что вышедшей книги. Мне хотелось сказать, что в книжке об отце Александре Егорове уже было несколько страниц, посвященных отцу Глебу. И, поскольку они были связаны с Обыденским храмом, и духовная связь была достаточно тесная, Василий Глебович предложил мне написать эту книгу.
Кстати, он сделал это предложение мне по телефону, лицом к лицу мы с ним встретились только вчера, на ваганьковской панихиде по отцу Глебу. Я согласился, Василий Глебович прислал мне необходимые материалы, но в основу была положена книга, переизданная в 2012 году, «Священник Глеб Каледа – ученый и пастырь».
Рассказы о войне не были изданы, они были присланы отцом Кириллом Каледой, а наградные орденские листы рядового отца Глеба, описывающие военные подвиги, разыскала в интернете дочь отца Глеба Каледы. Мне захотелось, чтобы читатель представил Петроград начала 20-х годов, когда, собственно говоря, и родился, провел первые годы жизни отец Глеб.
Владимир Смык
Хотелось, чтобы читатель увидел Сталинградскую битву, участником который был отец Глеб. Должен сказать, что личных впечатлений об отце Глебе у меня не было, я не был с ним знаком. Когда отец Глеб работал над материалами по Туринской плащанице, он сказал, что слова Господа «блаженны не видевшие и уверовавшие» к нему больше не относятся. Я позволю себе перефразировать и сказать, что теперь не могу сказать, что не видел отца Глеба.
Мне хотелось передать образ веры, глубину его мысли, силу веры, масштаб личности человека, жизнь которого была подвигом воина, солдата, воина Христова, ученого, богослова, катехизатора, пастора, исполненного светлой любви к людям, в том числе и к преступникам, приговоренным к смерти. Ему судить, насколько мне это удалось.
Книга выходит накануне юбилейного года – 70-летия великой победы, наверное, это не случайно. Отец Глеб, провоевавший всю войну в дивизионе рядовым связистом, а это одна из самых опасных профессий, получивший 16 правительственных наград, в том числе орден боевого красного знамени, орден отечественной войны, орден красной звезды, и при этом не получивший ни одной раны — это просто настоящее чудо. И это чудо надо принять именно как чудо, как знак Божьего избранничества верных ему воинов, воинов Христовых, воинов на поле брани.
Отец Глеб, жизнь которого была подвигом, настоящий герой Великой Отечественной Войны, и страницы, рассказывающие о боевых делах, должны пользоваться успехом у всех поколений и могут привести к вере сомневающихся».
Далее Василий Каледа зачитал несколько фрагментов, которые наиболее отображают личность отца Глеба:
«10 августа Государственный комитет обороны приказал призывать в армию юношей 1922–1923 годов рождения: на фронт пошли восемнадцатилетние ребята. Глебу запомнился последний урок литературы: любимец класса учитель Иван Иванович Иванов после напутственного слова подошел к мальчикам, сидевшим за первой партой, поцеловал их, потом – сидевших за второй, но дальше идти не смог – разрыдался и со словами «Простите меня, старика» вышел из класса. Он предчувствовал, какие испытания выпадут на долю его учеников».
«В театре крови, – писал он Лидии Амбарцумовой зимой 1942 года, – я буду являться одним из важнейших винтиков (радист, через которого проходят все команды) машины убийства (скажи, где правые, где виноватые?). Смерть. Нам, простым людям, конечно, хочется жить, особенно молодежи, но разве так уж важно долго жить?.. Первые христиане на похоронах надевали голубые одежды как символ вечности».
«Ко времени операции «Багратион» относится письмо, написанное отцом Глебом Лидии Владимировне Амбарцумовой. Оно объясняет то, что, возможно, было непонятно бойцам дивизиона в их радисте. Смелостью и мужеством воинов было, пожалуй, не удивить: Великая Отечественная дала много героев. Поражало удивительное спокойствие и хладнокровие рядового Каледы в бою. Более того, перед лицом опасности Глеб, по его признанию, испытывал прилив бодрости. Она объяснялась непоколебимой верой солдата в Бога. Вот отрывки из его письма:
«Мы Его последователи. Сказано не «не волос с головы человека», а «вашей»… Нам надо отдать себя Его воле – и только. Что нам опасность? Разве наш дом здесь? Разве не мы поем: «Не убоимся ужасов в ночи, стрелы, летящей днем». Неужели и здесь мы далеки от слов песни: «Падут тысячи и тьма одесную тебе». О, как это все справедливо! На войне личным опытом все это постигнуто.
У меня есть глубокое ощущение, что для меня лично не нужны ровики, ибо то, что будет со мною, совершенно не зависит от них. Оно очень глубоко и прочно. В них не ощущаю потребности. Ровики, конечно, рою, ибо приказывает начальство и неудобно уклоняться от работы, когда работают товарищи. Разве нет у нас Сильнейшей защиты? Не думай, конечно, что я бравирую.
Я помню: «Не искушай Господа». И бессмысленное бравирование как раз и будет искушением Его. Макаров говорил, что во мне самообладания и спокойствия в опасности больше, чем у кого-либо другого во взводе. Шофер Майеров передавал, что они не раз, разговаривая между собою, отзывались обо мне как о самом спокойном радисте. Я не хвастаюсь, ибо все иначе не может, не должно быть, в этом нет и капли моей личной заслуги. Все дело в том, что я обладаю ощущением своей защищенности…»
«Из наградного листа, подписанного Коломийцем, можно судить и о других подвигах гвардии рядового Каледы, совершенных в начале 1945 года. 15 января в Польше (в районе Шлясы-Злотки) он «под ожесточенным обстрелом противника, рискуя жизнью, добрался с рацией на НП, передал на ОП координаты минометной батареи. Огнем дивизиона указанная минометная батарея была накрыта, путь нашей пехоте был расчищен. 26.1.45 г. В районе Эвервах наша пехота встретила огневое сопротивление противника. Товарищ Каледа, находясь на НП под автоматным огнем противника, установил точно координаты, где находится в засаде группа автоматчиков противника, передал их по рации на ОП. Огнем одной установки группа противника была уничтожена. 27.1.45 г. в р-не Дойтшендорф, когда противник ночью перешел в контрнаступление, тов. Каледа находился на НП, под автоматическим огнем противника передал по рации боевую команду для стрельбы прямой наводкой по поднявшейся в атаку роте пехоты противника. При создавшейся угрозе захвата рации противником, когда НП был отрезан от дивизиона, тов. Каледа пробрался через расположение противника, доставил рацию в полной исправности в распоряжение дивизиона».
«Приказ войскам 48-й армии № 712/Н, подписанный 28 февраля 1945 года командующим артиллерией 1-го Белорусского фронта генерал-полковником артиллерии Казаковым, гласил: «От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество награждаю: орденом Красного Знамени гвардии рядового Каледу Глеба Александровича, командира радиоотделения дивизиона 84-го гвардейского минометного Новозыбковского Краснознаменного полка».
В конце войны произошел любопытный случай. Глеб Каледа сидел на краю рва, который проходил через поляну, и чистил разобранную винтовку. Время от времени он делал пометки карандашом в своей записной книжке. В какой-то момент, подняв голову от своих записей, он неожиданно увидел, как на краю поляны появилось двое немцев, вооруженных автоматами.
Он закричал им «Хендэ хох!», немцы перебежали через поляну и скрылись в кустах. Глеб быстро вскочил, по-прежнему сжимая в руке карандаш, пошел в сторону кустов и грозно повторил «Хендэ хох!». Спустя короткое время из кустов вышли немцы с поднятыми руками и без автоматов. Вскоре Глеб доставил военнопленных в штаб подразделения.
«…однажды, в конце 50-ых годов, во время геологической экспедиции в Фергане Глеб Александрович просил свою сотрудницу купить на рынке в Асфаре, сушеный урюк по 60 копеек. «Там будет дороже и дешевле, но мне нужен именно этот», – просил Глеб Каледа. И вот его сотрудница заскакивает на рынок, видит отличный урюк ценой 60 копеек за килограмм, и говорит торговцу, что покупает весь, но неожиданно слышит решительное – «не продам». Сотрудница была огорошена отказом, как я вернусь к своему начальнику, он очень любит этот урюк, он очень много здесь работал. Торговец заинтересовался, начальник Халеб, нож на цепи и детей 6? В результате он продал урюк по 40 копеек и подарил десять килограммов сушеных персиков с просьбой сказать: «Халебу от Хамаза»…»
«19 марта 1972 года, воскресенье митрополит Иоанн совершил рукоположение Глеба Каледы. Встает вопрос, что двигало владыкой Иоанном, который 15 лет не видел своего духовного сына, всего несколько раз видел его супругу, не бывал у них дома, не знал семьи, уже взрослых детей, и почти сразу рукоположил его в дьяконы.
Почему он решился тогда на этот шаг? Для него это тоже был большой риск, ради одного священника, который в обстановке строжайшей секретности должен был служить в своей домашней церкви, и мог иметь в окормлении всего несколько человек, владыка рисковал быть уволенным в заштат. Потерять реальную возможность проповедовать и окормлять свою многочисленную ярославскую паству.
Много лет спустя, владыка сам удивлялся своему поступку, и говорил, что на подобное он больше бы не решился. Он прекрасно понимал, что когда-то сказал святейший патриарх Пимен. Многомилионную паству увести в подполье невозможно. Видимо, Господь открыл владыке Иоанну Свою волю об отце Глебе и его семье. Не случайно, в далеком 51 году, в письме своем духовному сыну, в благословлении на брак были и такие слова: «Тебя тянет на церковные служения, в некотором далеком будущем, дай Бог. Лида тебе там не помешает».
В конце жизни, как сегодня уже говорилось, он вступил еще на одну ступень, стал тюремным священником. О предназначенности такого служения для отца Глеба говорит чудо, засвидетельствованное его сыном отцом Иоанном. «Однажды к нему пришла девушка, с просьбой исповедовать и причастить её жениха, находившегося в тюрьме. Отец Иоанн согласился, и она обрадовавшись рассказала бабушке заключенного, что ее внук будет исповедован и причащать Иоанн Каледа. «А это не сын священника Глеба Каледы, который спас моего отца?», – спросила бабушка, и рассказала удивительную историю.
В 30-е годы, её отец сидел в лагере, однажды во сне он увидел священника Глеба Каледу, советовавшего ему немедленно попроситься на хозяйственные работы внутри лагеря. Отец отнесся ко сну со всей серьезностью, и обратился к лагерному начальству с соответствующей просьбой, и оно его удовлетворило. Вскоре бригада, в которой он числился раньше была послана в так называемую командировку, на особо тяжкие работы, из которой никто живым не вернулся. В 30-е годы Глеб Каледа был еще подростком и до принятия сана оставалось около 40 лет».
«Наступил 1994 год, оказавшийся в жизни отца Глеба последним, дети заранее готовили мать к смерти отца Глеба, который тогда находился в больнице. Когда узнали от врачей, что отец смертельно болен, запасли разговор лекарствами на случай, если маме станет плохо. Помолившись отправили к ней старших, Сергея и Александру, брат и сестра начали осторожно разговор, реакция Лидии Владимировны была удивительно спокойной. «Раз так, — смиренно сказала она, – надо готовиться».
Мать попросила детей чаще возить ее в больницу, и хотела быть больше у больного. Дома она села за швейную машинку и сшила белый воздух, погребальное покрывало, которым положено покрыть усопшего священника, после того, как отслужат Божественную литургию. Перед похоронами надела синюю кофту, а голову накрыла венчальной фатой, превратив её в белую шаль.
Отца Глеба отпевали в Высоко-Петровском монастыре, в день празднования Казанской Божьей матери. Батюшкины похороны превратились в торжество, у многих было такое чувство, будто это праздник. Конечно, была скорбь, но в тоже время былая какая-то радость. Когда тело отца Глеба предали земле, кладбищенская тишина прервалась женским голосом, который запел пасхальные песнопения «Христос Воскресе!», это пела матушка Лидия Владимировна».
Памятный вечер завершился поминальной трапезой в братских трапезных залах обители.
Фото: Ефим Эрихман
Видео: Виктор Аромштам
