22–23 ноября 2001 года в Москве прошла Первая церковно-научная конференция по вопросам христианства в Китае, организованная Отделом внешних церковных связей совместно с Институтом Дальнего Востока РАН. В конференции приняли участие около 80 ученых, церковных и общественных деятелей из России, США, Великобритании, Франции, Германии, Швеции, Польши, КНР и Гонконга.
Конференция открылась приветствием Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, которое огласил Председатель Отдела внешних церковных связей митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. В приветственном послании предстоятель Русской Православной Церкви выразил надежду, что работа конференции внесет новый вклад в осмысление опыта деятельности Пекинской Духовной миссии, особенно ее церковного аспекта, который в настоящее время еще недостаточно изучен. Патриарх Алексий с удовлетворением отметил участие в конференции западных ученых. Его Святейшество сказал: “Изменения, происходящие в современном мире, ставят нас перед необходимостью более глубокого осмысления межцивилизационных контактов, развитие которых во многом определялось деятельностью западных христианских миссий в Китае. Их опыт культурной адаптации христианства заслуживает сегодня внимательного изучения”.
С программным докладом “Пути Православия в Китае” выступил митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. Кратко остановившись на основных вехах истории распространения христианства в Китае, митрополит Кирилл подчеркнул особую роль учрежденной в 1711 году в Пекине по указу Петра Первого Российской Духовной миссии. Он отметил, что научное наследие Миссии является предметом исследований на протяжении многих лет, но в то же время до сих пор не дана оценка ее церковной деятельности; незаслуженно мало внимания уделяется работам таких выдающихся сотрудников Миссии, как митрополит Флавиан (Городецкий), епископ Николай (Адоратский), архимандрит Гурий (Карпов), иеромонах Алексий (Виноградов), которые много потрудились для распространения православной проповеди за пределами Пекина.
Митрополит Кирилл с сожалением констатировал, что именно в деле распространения Православия среди китайского населения Российская Духовная миссия не получала поддержки от российского правительства; более того, инициативы митрополита Иннокентия (Фигуровского) часто встречали противодействие со стороны руководства посольства, которое опасалось ухудшения отношений с китайскими властями. “Нельзя не подвергнуть критике такую позицию, имеющую своих сторонников и сегодня”, — сказал митрополит Кирилл, отметив далее, что “попытка российских дипломатов того времени избежать конфликта на религиозной почве парадоксальным образом привела к трагическим событиям во время восстания ихэтуаней”.
Остановившись на основных моментах истории Китайской Автономной Православной Церкви, созданной в 1957 году, глава ОВЦС обратил внимание присутствующих на ее тяжелое положение в наши дни: “В настоящее время Китайская Автономная Православная Церковь — Церковь 10000 христиан без священников и без епископов. Я хотел бы особенно обратить внимание на ее критическое положение. Русская Православная Церковь готова оказать любое содействие в нормализации ее положения в Китае, особенно потому, что эта Церковь на сегодняшний день является Церковью русского национального меньшинства и наших соотечественников, она сохраняет глубокие связи с Матерью — Русской Православной Церковью. Представляется, что в контексте позитивного развития отношений между Россией и Китаем вопрос о положении Китайской Автономной Православной Церкви должен найти свое решение. Призываю политиков и общественных деятелей России и Китая проявить внимание к этой проблеме”. Владыка поделился своими впечатлениями от недавнего архипастырского визита в Пекин, где на молебне в посольстве России наряду с русскими прихожанами присутствовали православные китайцы.
В заключение своего доклада Владыка отметил ряд изменений в религиозной жизни Китая в последние годы, когда наряду с ростом интереса к духовным проблемам и с укреплением позиций традиционных религий происходит возникновение и распространение деструктивных культов. Так, известная псевдорелигиозная секта “Фалуньгун” получила распространение не только в Китае, но и за его пределами, в том числе и в России, что не может не вызывать беспокойства Церкви. Владыка Кирилл также с удовлетворением констатировал, что вопросы православной философии, аскетики, духовных традиций христианства обращают на себя внимание все большего числа исследователей из КНР и Гонконга, и выразил надежду, что их труд поможет расширить поле религиозных контактов между Россией и Китаем. Председатель ОВЦС выразил уверенность, что “особое место в этих контактах должно принадлежать Китайской Автономной Православной Церкви, являющейся хотя и немногочисленной, но неотъемлемой частью жизни современного китайского общества”.
С другим программным докладом выступил член-корреспондент РАН директор Института Дальнего Востока М. Л. Титаренко. Его выступление называлось “Евразийская философия и христианские ценности”. Докладчик высказал свои взгляды на некоторые вопросы и призвал участников конференции к совместному поиску ответов на них.
Первая часть доклада касалась истории проникновения Православия в Китай и роли, какую оно сыграло и может играть в достижении взаимопонимания и сотрудничества российской и китайской культур.
С самого основания православные миссионеры на китайской земле в отличие от своих западных собратьев отказались от политики нарочитого прозелитизма, о чем говорилось в примечательной резолюции Петра I: “…толко для Бога поступайте в том опасно и не шибко, дабы китайских началников не привесть в злобу, также и езувитов, которые уже там от многих времен гнездо свое имеют. К чему там надобеть попы не так ученые, как разумные и покладные, дабы через некоторое кичение оное святое дело не приизошло в злейшее падение”. Российская Миссия начала открытую проповедь среди китайцев только в 1860 году, но и тогда она сохранила свою традиционную линию на проповедование учения Христа на основе равенства духовных культур.
Велики заслуги Миссии в содействии дипломатическим и торговым контактам между нашими странами. Громадны были труды российских миссионеров на ниве перевода на китайский язык православной богослужебной литературы — Евангелия, Псалтири, молитвословов. Вклад Миссии в изучение Китая состоял также и в том, что с помощью ее сотрудников в 1725 году было начато изучение русского языка в школе при Дворцовой канцелярии.
Творившие в стенах Российской Духовной миссии ученые ознакомили российскую общественность с блестящими достижениями китайской медицины, астрономии, земледелия, архитектуры, поэзии, литературы, философии. Эти труды заложили прочный фактологический и духовный фундамент, на котором впоследствии развилось отечественное китаеведение. При этом православные служители Миссии не только демонстрировали лояльность китайским властям, но и стремились установить диалог Православия и традиционной китайской культуры, в которой искали общечеловеческие духовные ценности. По мнению докладчика, изучение духовной культуры Китая позволяет раскрыть внутри нее многие сущностные принципы, сближающие ее с христианским учением.
Во второй части доклада обсуждались особенности евразийских подходов русской культуры, духовным стержнем которой является Православие, к развитию диалога с китайской культурой. Особо было подчеркнуто, что “характеристика природы русской и российской культуры как евразийской ни в коей мере не означает принижение европейской компоненты русской идентичности, отрицание значения развития глубоких и многосторонних обменов с европейско-американской культурой <…> Признание этой реальности отнюдь не принижает нашу культуру, а наоборот, подчеркивает, говоря словами Достоевского, вселенское значение ее духовных ценностей, завоеваний и откровений”.
Опираясь на “Основы социальной концепции Русской Православной Церкви”, М. Л. Титаренко отметил правильность трезвого и реалистичного подхода Церкви к процессу глобализации, сопровождающемуся многими крайностями.
После образования КНР Российская Духовная миссия в Китае прекратила свое существование и передала все свое имущество китайским властям. В Китае образовалась автономная Православная Церковь (КАПЦ). В настоящее время в стране проживают 9–10 тысяч граждан КНР ханьской и русской национальностей, исповедующих Православие; многие тысячи православных россиян посещают Китай и находятся там длительное время. Однако все они лишены возможности посещать церковь.
К 1949 году в Китае действовало более сотни православных церквей — и все они прекратили свое существование. Хотя в 1986 году власти вновь открыли Покровский храм в Харбине, богослужения в нем прекратились со смертью священника Григория (Чжу), у которого не осталось преемника.
Китайские православные всегда занимали патриотические позиции, не были замешаны в конфликтах китайских властей с западными церквями, но это не спасло православные храмы.
В Китае действуют многочисленные католические и протестантские храмы. На таком фоне проблемы и треволнения десятитысячной православной общины кажутся крошечными, но “малочисленность никак не может служить основанием для забвения о духовных нуждах китайских православных”.
Деятельность КАПЦ полностью соответствует принципу тройной самостоятельности сань цзы, в соответствии с которым Китайская Церковь должна быть самоуправляемой, самофинансируемой и самостоятельно растущей. Особенность же православной традиции состоит в том, что она не размывает собственную китайскую культурную идентичность, а, наоборот, резонирует с ней.
Подводя итоги сказанному, докладчик выдвинул предложение начать совместно с китайскими коллегами диалог российского Православия и китайской культурной традиции. В качестве предмета диалога предложены следующие положения: выявление сходных компонентов национальной и культурной идентичности духовных миров русских и китайцев; обсуждение общности приоритета духовных ценностей в русской и китайской культурах в противоположность экспансии масскультуры; культурологическое сопоставление русских христианских и китайских конфуцианских традиций. Российская синология могла бы предложить Церкви помощь в изучении спорных для верующих феноменов духовной культуры Китая — гимнастики цигун, боевых искусств, китайской геомантии фэн-шуй. Не менее важно изучение религиозных культов китайского происхождения, проникающих в нашу страну. Вызывает большую озабоченность распространение в России деструктивной секты “Фалуньгун”; здесь “Церкви и науке есть над чем поработать вместе”.
Доклад “К проблеме поиска концептуальных оснований конфуцианско-христианского диалога — памяти профессора Джулии Чинг” был представлен сотрудником Института Дальнего Востока доктором исторических наук А. В. Ломановым. Автор коснулся как истории этого диалога, так и его современных аспектов. Упомянув о многочисленных попытках отыскания сходств и различий между христианством и конфуцианством, докладчик особо отметил движение французских фигуралистов, посвятивших свои труды поискам параллелей между Ветхим Заветом и древнекитайской мифологией.
В докладе был сделан глубокий анализ процесса взаимодействия западного христианства и китайской культурной традиции на основе сравнительного изучения его различных этапов. Особый акцент был поставлен на исследовании проблем восприятия западными христианами китайской культурной традиции в XX веке.
Как отдельную тему автор предложил рассмотреть христианско-буддистский диалог в его сравнении с христианско-конфуцианским диалогом.
В качестве проблемных вопросов отмечены соотношение конфуцианской традиции с понятием трансцендентного и соединение конфуцианства с христианством на личностном уровне. В центре доклада было исследование проблемы соотношения китайского монотеизма с ветхозаветным Откровением, а также вопрос о путях восприятия Евангельского Благовестия традиционной китайской культурой.
Особо важным представляется то, что автор не определяет христианско-конфуцианский диалог как “экуменический”, отчасти в силу того, что конфуцианство не является институционализированной религией, а сам диалог развивается на уровне философского диспута.
Особым образом отметил докладчик тенденции развития богословско-философской мысли в условиях современного китайского общества, официальной идеологией которого является атеизм.
В целом доклад актуален для постановки перед православным сознанием проблемы возможности культурной адаптации Православия в современном китайском мире. Аналогичный опыт западного христианства и сложившаяся традиция инкультурации христианства представляют в этой связи несомненный интерес.
В своем докладе “Политика религиозной свободы в Китае: искусство управления религиозной деятельностью” Беатрис Ленг (Гонконг) показала, как “политика религиозной свободы” китайской компартии используется в качестве инструмента, поддерживающего институциональный и идеологический контроль. Лидеры партии ставили знак равенства между христианством и иностранным культурным империализмом; буддизмом, даосизмом и феодализмом. Поэтому любая религиозная система воспринималась как враждебная социализму.
Политика религиозной свободы компартии Китая заключалась в том, что каждый человек имеет право исповедовать или не исповедовать какую-либо религию. Внутри каждой религии он волен быть членом той или иной конфессии. Неверующий может сделаться верующим и наоборот. Было заявлено, что политика религиозной свободы — это линия, направленная на упразднение религии в недалеком будущем.
Паралич религиозной жизни в Китае наступил в 60-х годах. Религиозная дисциплина была осмеяна, церковная собственность конфискована, духовное образование, а также религиозные социальные институты — приюты, школы, медицинские учреждения — были национализированы, разорялись храмы, арестовывались верующие. В культурную революцию пострадали все верующие — и те, кто поддерживал компартию, и те, кто выступал против ее политики.
Некоторому оживлению религиозной деятельности способствовала “политика открытых дверей” Дэн Сяопина, поставившая своей целью объединение нонконформистов и привлечение иностранной поддержки. В 1982 году был принят так называемый документ № 19, обозначивший основные принципы политики религиозной свободы в эпоху модернизации. Они мало чем отличаются от прежних принципов.
Было отмечено, что недостаток координации в управлении религиозными организациями Китая позволил им использовать источники финансирования за пределами страны, что нарушило одно из основных условий государственной политики — самофинансирование.
Возрастание интереса к религии в 80-х гг. серьезно озаботило китайское руководство. Стало очевидным, что политика религиозной свободы далека от своей цели — ликвидации религии. Начало 90-х гг. ознаменовалось событиями на площади Тяньаньмэнь, бесконтрольным ростом численности верующих, волнениями среди мусульман в северной части страны. Все эти факторы привели к ужесточению религиозной политики. В 1994 году было принято два постановления, регулирующих управление религиозной деятельностью и организациями на местах. В основу новой стратегии Цзян Цзэминь положил три принципа: повсеместное и точное проведение в жизнь политики религиозной свободы, укрепление администрации управления религией, постепенное ужесточение контроля над религиозной деятельностью. Все эти меры очень сильно замедлили религиозное развитие Китая.
Исследование показало, что само понятие “политика религиозной свободы” резко отличается от того, что подразумевается под этим на Западе. На разных стадиях политического развития под управлением понималось лишь руководство и ограничение. Экономические реформы изменили Китай, партия столкнулась с противоречием между диалектическим материализмом, скомбинированным с экономическим материализмом, и религиозным идеализмом. Китай, по мнению автора, находится на пороге духовного кризиса, когда “урезанная духовная жизнь не может удовлетворить людей, а социалистическая утопия, обещанная компартией, потеряла свою идеологическую привлекательность”.
С докладом “Нетеологическое и нецерковное исследование христианства в КНР” выступил виднейший немецкий ученый священник Роман Малек. Автор отметил, что христианство китайские ученые рассматривают в первую очередь не как церковные структуры, а как христианское учение с многообразием исторически сложившихся форм веры.
В исследовании христианства в Китае произошла существенная трансформация взглядов: от миссиологического, церковного и евроцентрического — к китаеведческому и китаецентрическому. Тема христианства в Китае перестала быть побочной, на нее смотрят как на часть культуры и религиозной жизни Китая, ее исследуют в разных аспектах. Появилась новая методология исследования, новые модели интерпретации.
Несмотря на то, что консервативное крыло марксизма все еще бойкотирует академическое изучение христианства в современном духовном и культурном аспекте, многие китайские интеллектуалы — философы, историки, литературоведы, религиеведы — изучают христианскую мысль и надеются, что она удобрит китайскую духовную жизнь и явится противовесом суровому бездушному материализму. Как и предыдущий докладчик, автор заострил внимание на нарастающем духовном кризисе. В нынешнем Китае, по его мнению, имеет место “соревнование идей”.
Докладчик попытался идентифицировать интеллектуалов, занимающихся христианством, и показать их духовную генеалогию. Добиться по-настоящему серьезных результатов в области изучения христианства удалось лишь в середине 80-х годов, когда религия стала более доступной, начали переводиться старые и новые христианские тексты, появился журнал, освещающий эти вопросы. Тогда же была заложена основа современных исследований.
Где сегодня можно столкнуться с деятельностью тех, кто изучает христианство в Китае? — Прежде всего в журналах, книгах и книжных сериях (в стране издается 21 серия, посвященная христианству), научные конференции, университеты и специальные институты изучения христианства. В заключение автор выразил надежду на возможность диалога между китайскими и западными учеными, темой которого станет не только методология, но и само содержание предмета.
Интересная и актуальная тема была затронута священником Петром Ивановым в докладе “Православные катехизисы на китайском языке. К проблеме составления православного миссионерского русско-китайского словаря”.
Стремление к возрождению православной миссии в Китае поставило на повестку дня вопрос о составлении современных переводов Священного Писания и богослужебных текстов на китайский язык. Насколько актуальными являются для нас труды православных миссионеров XIX века? Нужно ли вернуться к тому, что было сделано нашими переводчиками, или, воспользовавшись трудами как наших, так и западных миссионеров, создать новые переводы?
Российские переводчики не были вовлечены в дискуссию о терминах, которую вели протестантские и католические миссионеры. Ими осуществлялся как смысловой перевод, так и перевод путем простого транскрибирования. Имена собственные, переведенные таким образом при помощи иероглифов, традиционно применяемых для транскрипции, приобретали порой нелепый смысл. Так, апостол Фома звучал как камень Будды, а пророк Михей — как таинственный мрак. Некоторые имена собственные очевидно носят следы русского звучания, хотя по происхождению не являются таковыми (Иерусалим, Понтий Пилат).
Из многочисленных приведенных в докладе примеров следует вывод о том, что, несмотря на свою непреходящую ценность, труды русских миссионеров имеют и ряд очевидных недостатков. “В то время как по ряду исторических причин православное миссионерство приостановилось, деятельность западных миссий продолжалась. Под их влиянием в китайском языке уже сформировался устойчивый христианский вокабуляр. Наверное, неверным было бы пытаться его переделывать”. Автор считает необходимым срочное адаптирование переводов XIX–XX веков, чтобы они сделались доступными современному китайцу. Первым шагом на этом пути могло бы стать составление православного миссионерского русско-китайского словаря, учитывающего достижения миссийских переводчиков и международный опыт переводов Священного Писания и иных христианских текстов. “Проведение такой работы поставило бы миссионерские труды нашей Церкви в правильную перспективу в отношении к процессам, происходящим в мировом христианском китаеведении, которое в последнее время предпринимает решительные шаги к удалению двойственности и неясности из богословского китайского языка”.
В рамках конференции по вопросам христианства в Китае работали три секции: “Христианство и диалог цивилизаций в Китае”, “Христианство в Китае — историческая перспектива” и “Духовная жизнь русской эмиграции”.
На заседаниях первой секции, руководил которой доктор исторических наук А. В. Ломанов, было заслушано 10 докладов.
Доклад Э. Танга (Великобритания) был посвящен проблемам пятидесятничества в Китае. Нам мало известно о христианстве в нижних слоях китайского общества; получить эту информацию довольно сложно — многие организации запрещены, и все, чем мы располагаем — это критика. Тем не менее пятидесятничество — одно из интереснейших явлений, в котором переплетаются китайские верования и христианство.
Ж. Шарбонье (Франция) на частном примере китайского католического священника Андрея Ли (1692–1775), апостола провинции Сычуань, сделал вывод о стойкости христианства и возможных путях служения. В то время, когда власти высылали миссионеров из страны, отец Андрей нашел в себе мужество остаться один на один с нуждой и бедами и сумел спасти свой приход.
Г. Д. Бессарабов затронул в своем выступлении волнующую многих проблему секты “Фалуньгун”. Является ли “Фалуньгун” развитием гимнастики цигун или это самостоятельно выросшая секта? Китайские власти считают возникновение “Фалуньгун” следствием бедности и недостатка медицинского обслуживания. Но почему эта секта получила столь широкое распространение за пределами Китая? Вот вопросы, поднятые автором в выступлении.
Проблемам перевода Священного Писания на дунганский язык был посвящен доклад А. Р. Фокина. Переводчики — носители дунганского языка — не сталкиваются с теми проблемами, которые возникают при переводе на китайский: поскольку дунгане исповедуют ислам, базовые термины переводятся легко.
Р. Чжан (Гонконг) рассказал о сложных церковно-государственных отношениях после революции 1949 года.
К. Лодвик (США) поведала историю о том, как американский предприниматель, проникшись идеями миссионерства, организовал семинарию в Нанкине.
Острую дискуссию вызвал доклад А. Д. Собянина о значении официальных контактов представителей государственных структур РФ и КНР для улучшения положения православных в Китае. “Православие, предлагаемое в нагрузку к кораблям и истребителям, весьма странно”, — резюмировал А. В. Ломанов.
Два молодых исследователя — Е. Ю. Петровский и Е. М. Побирченко затронули в своих докладах вопрос о соотношении буддизма и христианской традиции, отметив, что важен не только конфуцианско-христианский, но и буддийско-христианский диалог.
Я. Ю. Забелло показала, как быстро стала национальной Японская Православная Церковь, что и явилось одной из причин ее выживания.
Cекцию “Христианство в Китае — историческая перспектива” возглавили научный сотрудник ИДВ А. С. Ипатова и архимандрит Августин (Никитин). Во время работы секции прозвучало 12 докладов. Был отмечен возросший интерес к истории Российской Духовной миссии. На вопрос о том, какие стороны деятельности Миссии привлекают особое внимание китайских ученых, ответил в своем докладе Ху Лижонг (Тайвань). Несмотря на малую численность в сравнении с западными миссионерами, Русская миссия внесла самый большой вклад в развитие синологии, отметил докладчик.
Выдающимся миссионерам и ученым были посвящены доклады архимандрита Августина (Никитина), рассказавшего об архимандрите Аввакуме (Честном), и А. Н. Хохлова, который поведал о жизни и деятельности историографа Пекинской миссии Николая Адоратского.
На заседании секции много говорилось о том вкладе, который внесла наша миссия в развитие китаеведения, однако малоизученными остаются вопросы собственно миссионерской деятельности.
Живую дискуссию вызвал вопрос о том, какую дату следует считать началом работы Русской миссии: 1685 г. — время появления албазинцев в Пекине, 1711 г. — указ Петра I об основании миссии или же 1715–16 гг., когда прибыли в Китай первые миссионеры.
Участников волновало не только прошлое, но и современное положение Православия в Китае. На заседании был выдвинут призыв совместными усилиями Московской Патриархии и государственных структур вернуть утраченные реликвии. Так, до сих пор не найдена почитаемая икона святителя Николая, с которой Православие пришло на китайскую землю; находятся в музее колокола, принадлежавшие Миссии. На призыв откликнулся митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, обещавший взять это важное дело под свою опеку.
10 докладов были заслушаны во время работы третьей секции. Доклад о пастырях РПЦ в Харбине сделал В. И. Иванов. Приходы православных церквей Харбина осуществляли огромную работу, которая имела жизненное значение для эмигрантов, особенно в первые годы их изгнания — об этом рассказала Е. П. Кириллова (Таскина).
Новый важный вклад в науку внес доклад С. В. Васильевой “Старообрядцы Западного Забайкалья и Харбин (проблема канонического общения)”. Близкий по теме к предыдущему доклад М. Б. Сердюк “Старообрядцы в Китае: изученность проблемы” осветил состояние русской и японской историографии вопроса.
Очень интересный доклад о неорусском стиле в православном храмостроительстве в Харбине был сделан С. С. Левошко.
С. Н. Игнатьева подняла в своем выступлении важный вопрос о восстановлении памятника русским морякам с броненосца “Цесаревич”, прорвавшегося в Циндао в русско-японкую войну.
Сегодняшняя жительница Харбина В. П. Хан, прихожанка Покровского храма, рассказала о деятельности прихода и процессах, происходящих внутри немногочисленной колонии русских жителей города.
А. Ван отметил важность решения вопроса о деятельности православных храмов Китая на уровне российского и китайского правительств.
А. В. Усатов говорил о важности оживления в России любви к китайскому народу и высказал пожелание о необходимости изучения Китая, китайского языка и обычаев в близлежащих епархиях РПЦ.
Темой доклада Г. В. Мелихова, ведущего секции, был опыт взаимоотношений на базе Харбина РПЦ с влиятельной международной организацией — Христианским Союзом Молодых Людей, — внесшим исключительно важный вклад в дело сохранения русской идентичности потомков эмигрантов в Маньчжурии.
Доклады вызывали живую дискуссию, активное участие в которой почти по всем выступлениям приняли попечитель Покровского храма П. А. Суслов и московский режиссер Н. А. Соболева.
На пресс-конференции, состоявшейся в рамках форума, были затронуты вопросы о правах православных в Китае. М. Л. Титаренко подчеркнул, что духовные ценности Православия ни в коем случае не разрушают духовную культуру Китая, а, наоборот, резонируют с ней. Он выразил надежду на скорейшее улучшение положения наших единоверцев. Оптимизм выступавшего не разделил попечитель харбинского прихода, проживающий в США, П. А. Суслов, заявив, что отношение китайских властей к Православию крайне агрессивное, и агрессия эта только нарастает.
На вопрос, существует ли концепция РПЦ по проблеме репрессий китайских властей против католиков, протестантов и членов секты “Фалуньгун”, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл ответил, что не имеет подробной информации о репрессиях. Само слово “репрессии” он назвал фразеологией, использующейся как средство политического давления на правительство КНР. “В связи с религиозной ситуацией в Китае необходим спокойный анализ христианства в этой стране. Это будет способствовать улучшению отношений”, — заявил председатель ОВЦС.
Отвечая на заданные вопросы, Владыка рассказал о своей архипастырской поездке в Китай и Индокитай, состоявшейся как раз накануне конференции. В Пекине, где был отслужен молебен на территории посольства — бывшей Духовной миссии, — он встретился с потомками албазинцев, проживающими сейчас в Пекине.
Костяк русского прихода в Гонконге распался к концу 60-х. В 70-х годах после смерти последнего священника наша Церковь так и не смогла направить в Гонконг нового пастыря: английское правительство несколько раз отказало в выдаче визы. Так была потеряна последняя надежда. Утварь прихода отправили в Мельбурн. Однако остались архивы, фотографии, еще живы свидетели тех лет, возрастает и научный интерес к истории Церкви. Ныне “на развалинах этого прихода” Константинопольский патриархат организовал Гонконгскую епархию во главе с митрополитом Никитой, “но там все равно превалирует русский компонент”, — подчеркнул Владыка.
Во Вьетнаме, сообщил председатель ОВЦС, он посетил города Ханой, Хошимин и Лунгтао, город нефтяников, современный центр российско-вьетнамской экономической деятельности. Были совершены водосвятные молебны, на которых присутствовало в общем около 900 человек — русских, православных из смешанных семей, вьетнамцев, учившихся в России и принявших Православие. Особо поразила Митрополита встреча в Лунгтао. “От четырехсот литров освященной воды не осталось ни капли. Я был поражен духовным состоянием этих людей. Хотя они и не церковные, но очень нуждаются в духовной поддержке”, — отметил Владыка. Во Вьетнаме обязательно должен быть русский священник, — считает Митрополит.
В Камбодже митрополит Кирилл отслужил молебен и дал прием на территории болгарского посольства. Во встрече с иерархом участвовало сто православных самых разных национальностей.
Отвечая на вопрос о ситуации в Южной Корее, Владыка коснулся истории. Именно русские православные основали 100 лет назад миссию в Сеуле. Когда наши священники были изгнаны, американцы предложили послать в Корею представителя Православной Церкви в Америке. Но желающих не нашлось ни за океаном, ни в Элладском патриархате. Наконец, в Корее обосновался Константинопольский патриархат. Нынешним главой миссии является владыка Сотириус. который хорошо понимает роль русского пастырства. В его юрисдикции находится священник Русской Православной Церкви Феофан (Ким).
Подводя итоги конференции, М. Л. Титаренко заявил, что успех форума может быть объяснен объединением усилий церковных и светских ученых. Чаще других звучало в эти дни слово “диалог”, — содержательный, конструктивный, дружественный.