У современного русского верующего человека весьма странный подход к понятию «покаяние». То есть твердишь ему, твердишь, что покаяние – это не изложенный нервным почерком на мятой бумажке список дурных твоих дел за истекший период. Покаяние, по-гречески «метанойя» (μετάνοια), значит «перемена ума».
Перемена ума!
Илья Забежинский
Зло казалось тебе приятным, ты радовался ему, вожделел его, вспоминал о нем сладострастно. А нынче – всё, переворот полный, произошла метанойя, осознал зло как зло и без примеси какого-либо добра, без какого-нибудь оправдания и даже надежды на оправдание.
А оправдание наше обычное какое?
Целесообразность. Целесообразностью оправдываем «необходимое» зло. А также тем, что «все так поступают». Ну, не удержался и пошел за всеми. Или – «если бы я так не поступил, то другие бы поступили, и мне было бы только хуже. Так мог ли я поступить по-другому?»
Точно такие же оправдания совершенно очевидно поселились во многих русских сердцах в оценке истории нашего бедного Отечества в XX веке.
Вы что, хотите, чтобы мы за Сталина каялись? Или за убийство царской семьи? Или за нашу дружбу с Гитлером до 1941 года? Нам что, голову пеплом посыпать? Да все так поступали! Да другие еще хуже были!
Разумеется, можете ничем голову не посыпать. И не включать грехи Войкова в свой еженедельный списочек на бумажке.
Просто назовите зло – злом. И не по принципу – мол, были еще бóльшие злодеи.
Добро не относительно. Добро не сравнивается со злом. Добро сравнивается с Евангелием. И только с Ним. И именно так только и определяется как Добро.
Не стыдно ли нам, христианам, твердить о целесообразности, о выживании государства, народа, о политических успехах, победах?
В конце концов, самый политически целесообразный поступок совершил один герой Евангельского повествования, который совершенно мудро и логично убедил своих соплеменников: «Лучше, если один человек умрет за народ, чем весь народ умрет за одного человека». И убили Его.
Чем руководствовались? Выбирали меньшее зло.
Какая цель была? Да благая же цель, народ свой спасти!
И дьявол в таких решениях, кажется, не такой уж и дьявол, если подключить его к нужному делу в нужную минуту. Другие же тоже подключают. А мы всё же меньше, чем другие. И американцы дружили с Гитлером. И англичане… И весь мир…
Страна в лагерях сидела? А у них зато негров линчевали… Целые народы переселяли и уничтожали? А они индейцев вырезали… Поэтому зачем же вы всё про нас да про нас…
А мне плевать на американцев. Вот совершенно плевать. И на англичан тоже.
Вот это моя страна, моя история, мои предки. Вот это я сам в этой истории со своим народом, среди своих предков и потомков.
Мне нужно со своей историей разобраться. В конце концов, с самим собой разобраться. С Господом Богом разобраться: а как Он на всё это смотрит. Что было по-Божески, а что нет?
Ибо что я оправдываю в истории, на то и сам я готов пойти, когда творю свою собственную историю. А что не приемлю, что именую злом, того и сам в своих поступках, в своей истории стану избегать.
Так можно ли подпустить в какое-либо дело немножечко дьявола, потому что другие подпускают его значительно больше?
А Христос? Вот наше мерило Добра – Христос. Была ли в нем хоть какая-то тьма? Имел ли Он хотя бы часть с Вельзевулом?
Вот то-то…
Многие возмущаются: «Нас в 90-е унижали, заставляли каяться…» Да вообще никто никого не заставлял. Вообще никакого переосмысления истории нашей в наших сердцах не произошло. Где хотя бы следы того переосмысления?
Пример тому – отказ москвичей убрать имя Войкова, убийцы царской семьи, с карты Москвы.
Я читал эти отзывы, почему москвичи так думают, почему не хотят менять. У меня руки опускались от безысходности. Какое-такое покаяние в 90-е годы? Не было ничего. Всё та же марксистско-ленинская пурга про законы развития общества. И что нельзя было по-другому. И что он был плохой царь. Ну, плохого царя, действительно, как же не убить? А детей его? Так это чтобы гражданской войны не было.
Ага… Ее не было…
Целесообразность хваленая…
Еще знаете, чем руководствовались? Всё то же горделивое чувство, всё тот же гортанный восторг: «Ни пяди земли, ни страницы нашей славной истории! Не отдадим!» И абсолютное непонимание у христиан совершенно онтологических вещей. Непонимание основ христианской антропологии.
Никакая человеческая история не может быть славной. Вообще никакая. Это падший мир. И предки наши – были падшие люди. И мы такие же падшие. Ничего славного они не совершили. Мы не совершили и не совершим. И дети наши не совершат.
Какие такие уж нам славные дела? Немощные мы. Немощная наша падшая природа. Нам бы с самими собой разобраться, со своей собственной греховностью и недостоинством. И предки наши были точно такие же немощные и грешные. И дети наши такие же будут.
Моменты просветления бывают. Но только в личной святости человека. И тогда, когда эта святость для Бога, от Бога и вместе с Богом.
Понимаете? Никаких других путей нету!
А то мы католиков громим, нету, мол, у них никакой святости. А в советском безбожном для нас святости просто пруд пруди.
Нету никакой святости без Бога. Только с Богом истинная святость и возможна! По-другому – никак. И только тогда, когда цель твоя – Бог!
Какая там массовая святость в Советской стране, сознательно отказавшейся от Бога? Какая святость у народа, который от Бога отказался? В какую такую безбожную святость вы верите?
Но была святость. Разумеется, была. Ибо Бог велик. Святость Серафима Вырицкого – да. Но благодаря ли? Да нет же. Вопреки. Вопреки этому сатанинскому строю, этой сатанинской лжи. Вопреки сатанинской идее построить царство Божие здесь, на земле.
Вопреки сатанинской ненависти, которую возгревали в сердцах людей. А люди, падшие обычные люди, и рады были возгреваться в этой ненависти…
Святость новомучеников – да. Может быть, тоже «благодаря»?
Святость тайных старцев? А чего это им в «святое» советское время приходилось быть тайными?
Может быть, святость таких наших современников, как Иоанн Крестьянкин, или, например, Гавриил Угребадзе – тоже благодаря власти советской? Один в тюрьме сидел, другой – по психушкам?
Если мы – христиане, если для нас высшее и единственно главное – Христос и Царствие Его, если главное для нас – путь в это Царствие, то какие на этом пути заслуги советской власти?
Или вот еще пишут: «Война была Священная».
Понятно, что вынуждены были люди воевать. Но что в том священного? Ненавидеть, убивать вынуждены были. Но что в том священного в нашем, христианском понимании святости? У нас и воины-то все канонизированы за мученичество и последующую святость жизни. Кто канонизирован за то, что убивал?
Еще одна штука. Гордость славою своих предков.
Вот едет дорогущий «Лендкрузер», оклеенный георгиевскими ленточками и орденами Отечественной войны. И написано: «Помним! Гордимся!»
Позволю спросить:
– Ты-то сам какое отношение имеешь к их подвигам? Чем гордишься? Они умирали. Они погибали. А ты тут при чем?
Ты лучше скажи, сам-то ты чего для Родины сделал? Налоги все заплатил? Сам в армии послужил? Сына, может, в армию отдал?..
Ну, вот этим и гордись, если христианину вообще стоит хоть чем-то гордиться. «Не мне, Господи, не мне, но Имени Твоему слава…»
Да и вообще похвальба самим собой, своим родом, своим народом – ведь это ж чисто иудейские дела. Фарисейские дела. «Несмь яко прочие человецы…»
Как же много общего у нас, русских, с иудеями! Не про нас ли и говорится: «Жестоковыйные! Люди с необрезанным сердцем и ушами! Вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы. Кого из пророков не гнали отцы ваши?»
Э-ге-ге, россияне! Кого из пророков не гнали отцы наши?
Есть. Есть нам и что в свой собственный списочек покаянный на бумажке включить. Есть.
И бесовское пионерское детство – туда.
И дьявольскую комсомольскую юность тоже.
И в сатанинской партии кто побывать успел…
Или не было этого в нашей жизни?
А еще – наши поиски поводов для гордости. Для похвальбы. Их тоже – в покаянный списочек.
И это мы-то, христиане, ищем поводов себе для похвальбы? Забыли мы: «Ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя… А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира».
Осталась теперь только самая малость. Решить, наконец, хвалиться нам или каяться.
Хвалиться?
Каяться?