Рубашки и емкости с антисептиком
– Почему вы не заставили нас хотя бы бахилы надеть? – спрашиваем у заместителя главврача по клинико-экспертной работе Светланы Мирзахамидовой, которая вместе с заведующим кардиореанимацией Львом Кричевским проводит группе «экскурсию» по отделению. Всего таких групп пять: кто-то пошел смотреть неврологическую реанимацию, кто-то хирургическую, общую, а кто-то попал в неонатологию, к «торопыжкам», как ласково называют врачи преждевременного рожденных детей.
Светлана Сергеевна отвечает, что бахилы и халаты нужны больше нам, посетителям. Ну, и для чистоты полов в дождливую погоду. Гостей с очевидными признаками инфекционным заболеваний: насморк, кашель – в отделения не пустят и так, а микрофлора здорового человека больному не навредит. Гораздо опаснее местная, больничная бактерия, устойчивая даже к антибиотикам.
– А мы не заболеем?! – спрашивает самый смелый из волонтеров.
– Ну, мы же работаем здесь и не болеем, – улыбается Светлана Сергеевна.
Отделение кардиореанимации небольшое, палаты также довольно тесные.
По словам главного врача и главного специалиста Москвы по анестезиологии-реаниматологии Дениса Проценко, как раз архитектурное устройство наших больниц отчасти препятствует тому, чтобы родственники свободно могли посещать больного – одновременно в палате могут находиться максимум два гостя.
Денис Проценко
На входе в отделение и около каждой палаты висят емкости с антисептиком для рук. Есть ширмы, которыми при необходимости отгораживают больного. Все пациенты, кроме одного, самого тяжелого – он только что перенес операцию на сердце и подключен к большому количеству приборов – лежат в рубашках.
– Это вопрос этический. Пациентам, особенно тем, кто находится в сознании, даже если в палате лица одного пола, некомфортно быть раздетыми. Поэтому было принято решение завести специальные рубашки, которые не мешают при необходимости оказывать экстренную медицинскую помощь. Такие рубашки сильно не замедлят доступ к телу, но повысят комфортность нахождения в реанимации, а для человека это важно, – объясняет Светлана Мирзахамидова.
Самое главное – видеть папино лицо
В больнице имени Юдина официально реанимацию можно посетить с 13 до 15, чтобы иметь возможность пообщаться с врачами, и с 17 до 20-21, чтобы побыть с близким. Неофициально прийти можно в любое время в течение дня, препятствовать никто не станет.
На вопрос, почему реанимация не открыта круглосуточно, Денис Проценко отвечает, что пока необходимости в этом нет. По его опыту, мало кто из родственников, особенно взрослых пациентов, выдерживает в отделении долго, а тем более просит о возможности дежурить круглосуточно.
Как правило, человеку нужно дать возможность посмотреть на близкого, убедиться, что ему оказывается вся необходимая помощь, и тогда, успокоившись, он уйдет.
В палате в кардиореанимации три пациента, и только у одного посетитель. Рядом с мужчиной сидит дочь Анна. Если отец просит, поправляет маску, одеяло, но в основном просто присутствует. Они приехали из Орла. Анна вспоминает, как стояли под дверью реанимации орловской больницы, как умоляли пустить, плакали, и глаза ее снова краснеют от слез. К отцу попали, только когда среди сотрудников нашелся старый знакомый – Анна сама медицинский работник. Здесь, говорит, совершенно по-другому, и за это она очень благодарна врачам. Благодарен и отец Анны. Когда девушке задают вопрос про открытую реанимацию, мужчина, не в силах что-нибудь сказать, поднимает вверх большой палец.
– На самом деле время посещения здесь не ограничено. Перевели после операции и сразу сказали: «Как вам удобно, так и приходите – покормить, поухаживать». Мне самое главное – видеть папино лицо, чтобы он знал, что я, если что, рядом. Здесь врачи с пониманием относятся к нам, родственникам. Я считаю, по тому, насколько человечный врач, вполне можно судить о его профессионализме, – говорит Анна.
Все зависит от желания команды
Городская клиническая больница имени С. С. Юдина и городская клиническая больница № 1 им. Н. И. Пирогова присоединились к проекту НИИ организации здравоохранения и медицинского менеджмента Департамента здравоохранения столицы «Открытые реанимации» в 2016 году. Однако в юдинской больнице двери реанимации открыты с начала 80-х. Так было, когда Денис Проценко студентом третьего курса пришел сюда на практику, и поэтому другого формата он для себя не представляет.
– Все, что мы сейчас делаем, – продолжаем и развиваем политику открытой реанимации, распространяем ее на весь город. Потому что мы прекрасно понимаем, что открытые отделения реанимации не были общей практикой. К сожалению, до сих пор мы сталкиваемся с ситуацией немотивированных ограничений посещений родственников, – говорит Денис Проценко.
Главврач считает, что примеру юдинской больницы должны последовать все медицинские учреждения страны, однако понимает, что у врачей могут возникнуть вопросы о том, как это реализовать и не навредит ли это больному, не нарушит ли лечебный процесс.
– Опыт нашей больницы подсказывает: не навредит.
Денис Проценко отметил вопросы «особого внимания», связанные с медицинскими и юридическими аспектами взаимоотношений врач-пациент-родственник, инфекционной безопасностью, работой медицинских психологов.
Практика показывает, что, на удивление, врач-реаниматолог должен знать семейное право, например, ту его часть, где сказано, что жена не может принимать решение за мужа. Но при этом быть строгим бюрократом тоже не получается. Денис Николаевич честно признался, что врач не спрашивает у каждого, представившегося на входе супругом, свидетельство о браке. На его памяти была история, когда к больному в разное время приходили три женщины, которые называли себя его женами. В таких случаях актуальным становится вопрос безопасности пациента. Для этого отделения постепенно оснащают камерами, всегда есть дежурный медперсонал. Однако сложнее всего, открывая двери реанимации, менять менталитет сотрудников.
– Нам пришлось разговаривать с врачами, заведующими отделениями реанимации и интенсивной терапии. Потому что есть определенный распорядок дня, тайм-менеджмент того, что происходит с 8 утра до 8 вечера. Посещение родственников вносит определенный дискомфорт. Это потребовало перестройки работы реанимационных отделений, – признался Денис Проценко.
На вопрос о том, каждая ли больница может позволить себе иметь в реанимационном отделении ширмы, рубашки и емкости с антисептиками, Денис Николаевич ответил, что стоит это все на самом деле недорого.
– Я не вижу здесь больших финансовых затрат. Да и ширмы мы не покупали, они у нас все были так или иначе. Это не материальная история, а социальная – зависит только от желания команды.
Фото: Ефим Эрихман