На портале «Матроны.ру» не так давно появился текст Лилии Малаховой «О девственности». Уж не знаю, что меня – даму замужнюю – сподвигло его прочесть, но я в итоге не пожалела. Давно меня не настигало столь острое смешение эмоций: веселое согласие с автором по отдельным вопросам – и бурное неприятие прочих тезисов с желанием трясти текстом первоисточника и педантично кидаться полными, а не обрезанными, цитатами.
Елена Фетисова
Я старательно три дня молчала – в смысле не трогала клавиатуру – так что буря улеглась, и можно говорить спокойно о вопросе, о котором, как мне казалось, говорить две тысячи лет как незачем.
Собственно, о чем, вкратце, текст? О девственности. Посыл? Автор поставила себе целью написать утешительную статью для женщин, которые по приходе к вере начали укорять себя за потерю невинности до брака. Бывает, что чрезмерное самоукорение легко приводит к беспросветному унынию. Так что с желанием автора поддержать унывающих легко согласиться.
Еще автор пожурила девиц, чрезмерно надмевающихся своим девичеством, и остроумно заметил, что девство до брака – не единственная составляющая семейного счастья: неплохо бы, мол, еще и щи научиться варить. Кто поспорит!
Посетовал автор и на то, что в нашей культуре требования к добрачной чистоте девиц отчего-то выше, чем к чистоте мужского пола. Справедливо, хотя, строго говоря, чистота как добрачный идеал и для мужчин зафиксирована, например, в требованиях к ставленникам в священство. (Понятно, что у архиереев есть право соображаться с «икономией», то есть пользой церковной, нехваткой пастырей на приходах и т.п, однако же – идеал засвидетельствован).
Еще Лилия справедливо заметила, что девство девству рознь, и напомнила пословицу: «Телом девица, а душой блудница».
Но что же тогда не так? Что вызвало мое желание писать ответный опус? Способ авторской аргументации. Его можно сравнить с ситуацией, в которой мать утешает ребенка, потерявшего конфетку: «Да успокойся. Ну не плачь, новую купим! Послушай, да вообще она невкусная была!!! Посмотри, сейчас уже никто не ест конфеты…» Пафос утешения привел автора даже к серьезному искажению (ненамеренному, я уверена) слов апостола Павла по данному вопросу:
«Апостол Павел прямо пишет в своем первом послании к Коринфянам: «относительно девства я не имею повеления от Господа». Подразумевалось ли, что хранение девственности было само собой разумеющимся или же возлагалось на совесть каждого персонально – так и осталось тайной. Возведение девственности в культ произошло в более поздние времена...».
Увы, если читать приведенную фразу в полной версии Нового Завета, никаких неожиданных романтических тайн нам не откроется:
«В каком звании кто призван, братия, в том каждый и оставайся пред Богом. Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет, как получивший от Господа милость быть Ему верным. По настоящей нужде за лучшее признаю, что хорошо человеку оставаться так» (7:24–26).
Апостол рассуждает отнюдь не о том, стоит или нет хранить девство до брака, а о том, стоит ли юноше или девушке после обращения ко Христу вступать в брак, или же остаться в девстве, по сути – монашестве, просто тогда монашества как особого звания еще не существовало. Чуть ниже апостол поясняет:
«Выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше» (7:38).
То есть сам апостол Павел отдавал предпочтение девственному безбрачию, но оговаривался, что не имеет повеления от Господа навязывать безбрачие пастве как единственный путь ко спасению.
Не осталось для нас тайной и то, как относился апостол Павел к хранению девственности до брака, которая, если верить Лилии Малаховой, приобрела в христианской культуре ценность лишь в более поздние времена. «Не обманывайтесь, – предупреждал святой Павел, – ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи…. – Царства Божия не наследуют». (1 Кор. 6:9–10). Понятно, что если опустить вопрос о насилии, основной «способ» не сохранить девство до брака – это блуд.
Таким образом, «культ девства» – это просто «культ» воздержания от блуда, о котором как раз Павел-то и писал предельно жестко, а отнюдь не в виде таинственных оговорок: «Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела». (6:13) И «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы? Итак, отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? Да не будет! Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? Ибо сказано: два будут одна плоть» (6:15–16).
На этом фоне странно звучат слова автора статьи о том, что «Вести или не вести половую жизнь вне брака это индивидуальное решение конкретного человека, и почему он его принял, знать окружающим необязательно». Знать, действительно, не обязательно и, более того, весьма не полезно. Но важно уточнить, что здесь понятие «конкретный человек» в понятие «христианин» не входит.
Христианин не может принять подобного «решения», прямо противоречащего нормам Св. Писания. Он может быть помрачен, в помрачении разума пасть и восстать – но это его беда, а не его право или «решение». Восстал и покаялся? Слава Богу. Раз уж мы начали с апостола Павла, то вот его утешение на этот счет: «И такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего». (1 Кор. 6:11).
Автор же в тоне утешения приходит к рассуждениям о том, что-де:
«Плотское влечение – очень мощная сила, далеко не все люди способны ее побороть. Даже среди тех, кто причислен к лику святых, случались падения, а некоторые годами молились об избавлении от плотской страсти и не получали облегчения до глубокой старости. Воздержание – это физический дискомфорт, это сопутствующие заболевания, это изменение психоэмоционального состояния, причем не в лучшую сторону. Я бы сказала о воздержании так: в современных информационных условиях это подвиг. На подвиг способны не все, только избранные».
Да, именно «род избранный, царственное священство…» – так на сей раз апостол Петр обращается к христианам (1 Пет.2:9). На подвиг, если быть точным, не способен никто – но «все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Флп. 4:13). Можно не справиться, но нельзя отказаться… Впрочем, именно первоначальная чистота изрядно облегчает подвиг воздержания от блуда. По пословице: коготок увяз – всей птичке пропасть. А пока не увяз – лети, птица, и лети, девица.
А еще, знаете, немалый подвиг – не съездить по лицу хамоватого, например, начальника или подъездную шпану. Иногда не убить на месте – это прямо-таки невозможный подвиг. Однако сдается мне, что в среде благовоспитанной и интеллигентной бьют по портрету реже, чем вступают в добрачные связи. И боюсь, что дело тут не столько в особой благовоспитанности, сколько в опасениях за собственный «портрет» — а вред от связей не столь бывает заметен. Или, может, просто еще никто всерьез не занимался размышлениями вслух о том, что заповедь «Не убий» – это только для избранных, а убивать или нет – это решение конкретного человека?