Поскольку официальных ответов нет, мы попросили школьного психолога Ксению Ягодину помочь разобраться, как правильно действовать, что говорить детям, чему их учить.
Ксения Ягодина
— Самая главная проблема этой ситуации, – говорит Ксения, – что отсутствует какая-либо официальная информация от властей о том, что происходит. Ни министерство образования, ни министерство по чрезвычайным ситуациям, ни МВД, ни уполномоченные по правам детей, ни департаменты образования не дают никаких инструкций родителям и не разъясняют, как следует ко всему этому относиться. А любому нормальному человеку чтобы действовать, надо понимать, что на самом деле происходит. Есть ли реальная угроза для жизни, был ли хоть один подтверждённый случай, когда что-то нашли, или это телефонное хулиганство?
Паника от недостатка информации
Это очень важная информация, и в зависимости от того, что правда, у родителей будет очень разный настрой, разное отношение к ситуации, разный алгоритм действий. Когда нет никаких разъяснений, хотя бы даже чисто формального признания, что да, проблема есть, но мы над ней работаем, тревога у родителей зашкаливает, и им помочь собственному ребенку очень сложно, потому что они сами тревожатся.
Паника часто начинается оттого, что нет информации. Сознательное умалчивание во избежание паники в ситуации, когда мы в социальных сетях ежедневно читаем о том, кто, где и в какой раз эвакуировался, приводит к обратному результату. Об этой волне эвакуаций мало пишут в СМИ и ничего не говорят официально; родители рассказывают, что администрация школ и садов просит их не писать в соцсетях об этом, а работники образовательных учреждений – что им это прямым текстом запрещают.
Очевидно, что не надо говорить всего – мы этого и не ждем, понимая, что есть тайна следствия и так далее, – но хорошо бы услышать хоть что-то. Если власти говорят: мы знаем о ситуации и работаем над ней, то они как бы разделяют ответственность за то, что происходит. Для родителей страшно не понимать, есть ли реальный риск для жизни ребенка, и сообщение типа «это просто телефонный терроризм, но мы обязаны отработать каждый сигнал, отнеситесь к этому с пониманием», снизил бы их уровень тревоги, а информация о том, что действительно были случаи, когда что-то находили, позволило бы им принять осознанное решение не водить пока ребенка в школу. Но в любом случае это дало бы им хоть какую-то опору.
Если власть говорит хоть что-то, это означает, что родители и учителя с детьми уже не один на один с проблемой, как сейчас. Поэтому, конечно, хорошо бы получить ответ на главный вопрос: есть ли реальная террористическая угроза? Если да, то родители не поведут детей в школы, и будут правы. Хотя, собственно говоря, многие школы уже сейчас сообщили родителям, что дети могут не посещать школу (при условии, что пройдут дома программу), что косвенно указывает на то, что они и сами не знают, есть ли реальная опасность, и кое-где в классах – особенно там, где эвакуации происходят через день – сидят на уроках по несколько детей.
Версий множество – от реальной угрозы до учебных тревог, постоянно повторяющихся из-за того, что учреждения не укладываются в нормативы по эвакуации. Однако следует понимать, что при учебной тревоге участники учений должны об этом знать, и ни у каких организаций нет права проводить учения в таком режиме, сея панику и создавая серьезную угрозу для психологического состояния всех участников.
Что сказать ребенку?
Чему учить ребенка, как его настраивать в ситуации, когда их школу эвакуируют чуть ли не через день (есть и такие случаи)? Нужно объяснить, что обеспечивает его безопасность, и этим дать ему некую уверенность и ощущение контроля над ситуацией.
— Скажите ребенку, что главное, если происходит эвакуация – слушаться взрослых и четко выполнять все, что они говорят. Учителя в школах постоянно проходят тренинги на эту тему, поэтому они отлично обучены и знают, что делать, а нынешние постоянные тренировки позволяют и детям, и взрослым отработать эти навыки до автоматизма. Если ребенок всерьез пугается, когда это происходит, научите его правильно дышать в стрессовой ситуации, помогите овладеть техниками возвращения контакта с собственным телом. Кстати, это полезно и для взрослых, особенно для тех, которые каждый раз при таком сообщении приходят в состояние паники.
Эта волна эвакуаций с точки зрения психолога – повод поговорить о правилах безопасности, о важности их соблюдения и заботе о собственной безопасности.
— Обсудите, что есть базовые правила – например, когда мы едем в машине, мы всегда пристегиваемся. В мире множество опасностей, но соблюдение правил помогает нам если не полностью исключить риски, то хотя бы свести их к минимуму. Например, оживленная дорога очевидно опасна, но мы переходим ее только на зеленый свет.
Исключить то, что твоей школе будет что-то угрожать, невозможно, но есть вещи, которые мы можем сделать и которые позволят нам максимально себя обезопасить – в вашей ситуации это быстро и правильно эвакуироваться, следуя инструкциям взрослых.
— Если родитель видит, что ребенок переживает стресс, что ему действительно страшно, то иногда имеет смысл назвать чувства: «Тебе страшно? Ты сегодня испугался?» — это нормальные вопросы, — объясняет психолог. — Но при этом важно не вложить в голову ребенка то, чего там нет, и не навязать собственный страх, если он его не испытывает. Часто бывает, что родителям страшнее, чем ребенку, и он это чувствует и воспринимает. Чем больше мы боимся, тем больше боится ребенок, потому что мы для него гаранты безопасности, и если мы считаем, что мир сейчас опасен, то ему страшно. Но в этой ситуации страх объективен, особенно в отсутствие разъясняющей информации от властей.
— Стоит ли, пытаясь объяснить детям ситуацию, разъяснить, почему и зачем эвакуируют, рассказывать им, например, про Беслан?
— Говорите только о том, о чем спрашивает ребенок, отвечайте на конкретные вопросы. Ведь если вы говорите о безопасности на дороге, вы не будете рассказывать ему подробности самых чудовищных ДТП, которые вы знаете. Если он начинает задавать вопросы, скрывать что-то бессмысленно – отвечайте, но нагнетать самим и рассказывать истории всех террористических атак не стоит, это будет увеличивать панику, в том числе и вашу собственную.
— Может, действительно не водить детей в школу до выяснения всех обстоятельств или окончания этой волны?
— Я бы до получения внятных комментариев от властей оставила бы ребенка дома – это я говорю как родитель, а не как психолог. Если ребенку страшно, если он плачет, рассказывая о том, что было, если у него нарушен сон – а это уже есть, особенно у детей садовского возраста, которых эвакуировали во время дневного сна, если вы отмечаете перевозбуждение, если ребенок начал писаться, это значит, что он испытывает посттравматический синдром (ПТС), то есть сильно переживает эту ситуацию и ему нужна помощь. Может, достаточно 1-2 дня не ходить в школу или сад, но если это все равно не прекратится, то потребуется помощь психолога. На маленьких детей, особенно тех, которых разбудили и вывели на улицу, надев куртку поверх пижамы, это может сильно действовать. Были истории, когда даже при учебной пожарной тревоге, когда ни один взрослый не паниковал, зная, что она учебная и общий фон был спокойный, но малыши все равно пугались, писались, плакали.
Основная версия происходящего – что это телефонный терроризм или учения. Надо ли транслировать ребенку мысль, что все это ерунда и надо просто жить обычной жизнью?
— Зависит от того, во что искренне верит родитель, — говорит Ксения. — Если вы так действительно считаете, то вы спокойно отпустите ребенка в школу, и он с большой долей вероятности будет на это реагировать так же, как вы – спокойно и даже с юмором.