На премию «Оскар» в номинации «лучший иностранный фильм» в этом году номинирован не только «Левиафан» Андрея Звягинцева, но и картина польского режиссёра Павла Павликовского «Ида» (и фильм получил «Оскар» — прим. ред.) – фильм года по версии Европейской киноакадемии.
Этот фильм был неоднозначно встречен в Польше, потому что затрагивает болевые точки, оставшиеся чувствительными со времён войны. Действие «Иды» происходит в 60-е годы, главная героиня – послушница католического монастыря.
«Правмир» предлагает несколько мнений об этом фильме, прозвучавших в киноклубе при храме Живоначальной Троицы в Хохлах – это отзывы прихожан храма, гостей и настоятеля, протоиерея Алексия Уминского.
После финальных титров в зале несколько минут стояла абсолютная тишина, потом все участники разговора признавались, что фильм настолько их ошеломил, что начинать обсуждение сразу было невозможно.
Татьяна Хромова:
Хочется отметить невероятную красоту кадра. Конечно, вспоминается старое черно-белое кино 60-х годов. Этот фильм, как хорошее стихотворение – очень чистый, в нем нет ничего случайного, каждая маленькая деталь на месте и что-то предвещает.
Фильм очень чистый и целомудренный. О жестких, кровавых и страшных вещах заявляется не с гражданским пафосом, а говорится тихо, сдержанно и потому еще более сильно.
Ида была послушницей, но она еще не готова к монашеству и сознательно отказывается от него, а вот вторую инициацию, инициацию миру, в который её вытолкнули, как котенка, она вынуждена пройти. И мы пытаемся понять, что происходит у неё в душе. У Иды совершенно непроницаемое лицо, только музыка подсказывает и показывает, что это чистая душа, не затронутая этим миром.
Другая женская роль – несчастная Ванда. В фильме потрясающая сцена самоубийства, такая сильная и одновременно такая сдержанная. Так просто и так страшно, так пусто сразу.
Кадр из фильма «Ида»
Наталья:
Я еще раз убедилась, что польское кино прекрасно. Как они это делают, я не знаю. Самое ценное, когда кино поворачивает человека к самому себе, заставляет посмотреть на себя со стороны. Поэтому я понимаю Иду и понимаю, через что она проходит прежде, чем возвратиться в монастырь.
Протоиерей Алексий Уминский:
Там нет пока возвращения к Богу. Этот путь Иды в конце фильма сделан, как роуд-муви –дорога, длинный путь, мелькающие кадры. Очевидно, что Ида что-то потеряла, но пока еще не нашла. И в конце она идет искать. Да, она идет в монастырь, но готового решения у нее нет.
Когда она должна была принять монашеский обет, она действительно не понимала, что это такое, и, скорее всего, никто из этих девочек-послушниц, которые рядом с ней, не понимали. Они сироты, они попадают в этом мир, как царевич Гаутама – из-за ограды.
Ксения Лученко:
Там есть потрясающий диалог: «а потом?». Именно из-за этого «а что потом?» она и ушла.
Вообще, про этот фильм очень трудно говорить, потому что он обо всем, это целый космос. И при этом очень мало слов, диалогов, фильм очень тихий.
Вопрос: Но ведь трудно представить, чтобы в советской Польше главным прокурором была еврейка?
Лидия Чаковская:
Антисемитизм в Польше – самый страшный антисемитизм в Европе. Он страшен тем, что, во-первых, евреев там уничтожили практически всех (как мы видим на примере кладбища, в которое героини пролезают через какую-то дырку, потому что оно заброшено).
Во-вторых, когда война закончилась, в 1946 году случился погром в Кельце – совершенно беспрецедентная история, когда добивали остатки тех евреев, которые ещё были в Польше. После этого евреи, как только появилась возможность, в 1948 году массово уехали в Израиль.
Поэтому действительно ситуация, когда героиня-еврейка смогла стать главным прокурором – странная. Но она же была героем войны, членом партии, поэтому для неё стало возможным занять такую должность.
Вся ситуация, которая там показана – это такой социальный ад, о котором мы хорошо знаем на примере Советского Союза. Общество разделено самым чудовищным образом, вместе живут и убийцы, и жертвы. И я не уверена, правильно ли, что красота фильма заглушила эту социальную остроту. Слишком красиво получилось.
Кадр из фильма «Ида»
Протоиерей Алексий Уминский:
Этот фильм о том, что Бог умер. Вспомните первые же кадры: девушки-послушницы несут статую Христа под музыку Баха – они хоронят Христа. Все начинается с погребения Христа. Умер Бог, Его нет в этом мире.
И это все время доказывается всем фильмом. Прежде всего, это показывает Ванда, а затем в какой-то момент это происходит и с Идой: она теряет Бога.
Я бы назвал это фильмом о Великой субботе. Когда мы переживаем Великую субботу, мы знаем, что будет Пасха, но когда Великую субботу переживали те, кто был со Христом, они не знали, что Пасха наступит. И вот Великая суббота, которая показана нам в этом фильме, – та, первая, в которой нет больше Бога.
Красивая, чистая девочка хочет служить Богу, а Бога нет. Когда она старается полюбить и начинает понимать свою тетку, именно через нее она и увидела, что Бога нет в этом мире, что все умирает. Она пытается начать другую жизнь, найти смысл в жизни без Бога, но «а что потом?», где смысл жизни без Бога? Его тоже нет.
И вот этот последний кадр возвращения: конечно, она идет в монастырь, но она идет пока еще без Бога, она только пытается снова встретить Его в своей жизни. Как мироносицы идут ко гробу, еще не зная что там увидят, примерно так идет и Ида.
В этом фильме показывается, что в любом человеке сразу может быть все: Христос, Мария Магдалина, Иуда – и измена, и глубочайшее покаяние, и отчаяние «почто Ты Меня оставил?». Поэтому фильм так красив, красив, как богослужение, он вводит человека в это великопостное переживание Великой субботы.
Это седьмой день – мир, в котором нет Бога. И поэтому странно задавать вопрос «почему в этом мире так много зла?», «почему умирают дети?», «почему так много несправедливости?», «почему все так ужасно и отвратительно?». Потому что умер Бог.
Это суббота, в которую живет человечество, люди не знают, не верят, в то, что воскреснет Христос, что Он придет, что будет новая жизнь. Невозможно в это поверить, в этом фильме нет ничего такого, что дает шанс в это поверить.
Ида потеряла в этом фильме и себя, и Бога. Конечно, она и приобрела много – свою судьбу, своих родителей, узнала этот страшный мир. Она приобрела опыт жизни в ужасном мире без Бога. И она не согласилась с этим миром, она не захотела жить просто так, просто ради обычного «потом».
Этот ужасный ницшеанский вопль «Бог умер» явлен в этом фильме. Первые кадры фильма – погребается Христос, а значит, ожидается Его воскресение. Но воскресение не показано, нет даже намека. Ида идет в монастырь, но видна только ее дорога.
Кадр из фильма «Ида»
Ксения Лученко:
Я не совсем согласна с отцом Алексием. Сама Ида и есть намек на то, что после Субботы будет Воскресение. Мы видим, какой она вышла из монастыря, с каким достоинством она ведет себя каждую секунду фильма, видим эту ее тишину, правдивость. Возможно, она стала такой благодаря монастырю, у нее ведь больше ничего не было в жизни.
Если Ида и потеряла себя в каком-то смысле, то явно не до конца, потому что она каждый раз сама принимает решения, опираясь на что-то очень глубокое в себе, в ней есть внутреннее достоинство, стержень, – тот самый образ Божий, который явлен в человеке, а значит, Бог не умер.
Протоиерей Алексий Уминский:
Фильм еще очень хорош тем, что он очень сконцентрирован и в то же время очень короткий. Это свойство великой музыки, которая в нём звучит.
Любовь Агафонова:
И там постоянно присутствуют цитаты картин Возрождения. Например, в начале, когда девочки стоят вокруг Христа – Ван Эйк. Этими цитатами фильм и полезен, и прекрасен, и именно поэтому он короткий, потому что мы сразу узнаём образы.
Кадр из фильма «Ида»
Протоиерей Алексий Уминский:
Красота фильма неслучайна. Это Божий мир, поэтому он красив, но Бога в нем нет, это богооставленный мир, в этом мире Бог почил от Своих дел. И мир превращается в катастрофу – он прекрасен, но жить в нем невозможно, все, что присутствует в этом мире – властвующая смерть.
Несомненно, фильм гениальный. Есть много талантливых фильмов, и мы понимаем как они сделаны, а этот фильм каждый может посмотреть и найти в нем совершенно иной, фантастически глубокий смысл, раскрыть его с другой стороны.