Иеромонах Дмитрий (Першин): Православие без мордобития невозможно без высшей школы

Какой должна быть миссия сегодня, какие самые главные проблемы стоят перед Русской Церковью в области духовного просвещения русского народа, должен ли миссионер сегодня иметь высшее образование, и как проповедовать среди молодых людей, как вести миссию в Высшей школе и в интернете, среди православного русского населения и мигрантов, говорим с председателем Миссионерской комиссии города Москвы иеромонахом Дмитрием (Першиным).

— Как вы понимаете, что такое миссия?

— Христианская миссия — это свидетельство о жизни вечной, о светлой вечности во Христе. Истина уже пришла на землю и взывает к людям, и всё, что мы можем – ответить на этот призыв Христа.

— Мир становится все менее христианским. Сегодня «миссия выполнима»?

— Миссия возможна во все времена, начиная с апостольских и до пределов истории. Для нас, живущих в России, таким свидетельством истины стала иконопись преподобного Андрея Рублева, который в красках запечатлел те тайны грядущего Царствия, что были на сердце у преподобного Сергия Радонежского.

Красота рублевской «Троицы» не доказывала, а именно являла реальность бытия Божия для отца Павла Флоренского, одного из самых глубоких мыслителей XX столетия, расстрелянного на Соловках. И к его словам стоит прислушаться. Цель христианской миссии – встретить нас с этой красотой, «влюбить» в неё, а дальше мы уже сами сообразим, как и что изменить в себе, чтобы, по точной формулировке Клайва Льюиса, дать этой радости нас настичь.

Миссионер сегодня должен иметь высшее образование

— Как правильно вести миссию в наши дни, на Ваш взгляд?

— В первую очередь я бы сказал о нашей собственной подлинности. Иной христианин может вообще ничего не говорить, а просто идти по городу, или даже находиться всю жизнь в монастыре – и он больше скажет о христианстве, нежели все трескучие проповедники, вроде меня.

Второй момент – это образование. Апостол Павел вошел в историю Церкви как в буквальном смысле ее голос благодаря своим проповедям и посланиям. Но ведь этот дар слова не с Неба свалился на него. Он с детских лет долго и упорно учился в самой лучшей палестинской школе той эпохи – у раввина Гамалиила, вобрал в себя и тексты и толкования Писания, перелопатил античную литературу, включая и мифы, и языческие гимны, хорошо знал философию той эпохи, великолепно владел риторикой. Если мы хотим, чтобы нас услышали современные люди, то мы должны научиться выражать свои мысли и аргументировать свою точку зрения. Поэтому сегодня миссионеру без качественного высшего образования не обойтись. Пример протодиакона Андрея Кураева – это, наверное, самое убедительное тому подтверждение.

Прежде, чем заниматься миссией внешней, нужно жителей российских столиц привести ко Христу

— Как человеку понять, призывает ли его Господь к миссионерскому служению?

— Можно вспомнить совет апостола Петра служить друг другу, каждый тем даром, который получил (1 Пет 4:10). У каждого человека свои таланты и свои дары. У одного человека дар управлять, у другого – учить, у третьего – лечить. Есть особый дар проповеди.

Но если есть те, у кого получается проповедовать, это не значит, что все остальные могут расслабиться и махнуть рукой на то, чтобы, по слову апостола, «быть всегда готовым всякому, требующему у нас отчета в нашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (ср. 1 Пет 3:15). Мы все призваны свидетельствовать о Христе и словом, и своей жизнью.

В России 80% населения крещены, но половина страны вообще ничего не знают о христианстве или исповедуют какие-то совершенно дикие суеверия – это факт, а причина этого – в нашей лености. Оправдывать себя тем, что если «у меня нет миссионерского призвания», то «я не буду читать Священное Писание, святых отцов, не буду изучать апологетику, не буду заботиться о том, чтобы о своей вере рассказать» – это «отмазка», говоря молодежным языком. От этой лени надо как можно скорее избавляться.

Если же все христиане будут перекладывать все миссионерские задачи на тех, у кого есть особая харизма, призвание, послушание, или зарплата за эту работу – то Русская Церковь рискует исчезнуть. В истории известны примеры исчезнувших церквей. Так полностью исчезла Карфагенская Церковь. Это была великая и многочисленная церковь, которая дала нам Августина Блаженного, Киприана Карфагенского и других святых. Но христианство просто исчезло в Северной Африке, потому что местные христиане оказались слишком слабы и были неспособны свидетельствовать о Христе, когда пришли мусульмане.

Никто не давал гарантии России, что она сохранится в будущем хотя бы, как страна, в которой живут православные христиане. Об этом очень горькие и жесткие слова произнес русский философ Константин Леонтьев: «Вера в Христа, апостолов и в святость Вселенских Соборов, положим, не требует непременно веры в Россию. Жила церковь долго без России, и если Россия станет недостойна, — Вечная церковь найдет себе новых и лучших сынов. (…) Хорошо обращать униатов в православие, но еще бы нужнее придумать: как своих, москвичей, калужан, псковичей и, особенно, жителей Северной Пальмиры, просветить Светом Истины?» Это было сказано в начале прошлого века и тем более актуально в наши дни.

Фото: Александр Филиппов

Актуальные вопросы миссии

— Какие вопросы миссии в Русской Церкви самые актуальные?

— Первый и самый главный вопрос – мы теряем Высшую школу. Если Церковь не будет вести диалог с теми, от кого зависит будущее нашей страны, то будущего у православия в России не будет. Будущее же России зависит не от Газпрома и Роснефти, а от тех, у кого способностей и интеллекта больше, а главное, есть навык применять их по назначению – в формате неприбыльной научной работы. Если Церковь не привлечет креативный класс, то у нас будет или лубочная традиция, или нас просто сотрут, как досадную, замшелую, ретроградную и ненужную институцию. Если мы не выстроим мосты между теми, кто учится в Московском Университете, в Высшей школе экономики, кто работает в Российской академии наук, то грош нам цена.

Печально, что этот вопрос отсутствует в современной общецерковной повестке. Церковь почти не касается проблемы диалога с Высшей школой, с высшим образованием. Эта проблема практически отсутствует в повестке решений Синода и Соборов, чуть больше внимания ей уделяет Межсоборное присутствие.

Размежевание Церкви и мыслящего класса обернулось катастрофой 1917 года. Сегодня мы повторяем ошибки, допущенные нашей Церковью в XIX и начале ХХ века, когда мы, верующие люди, потеряли интеллигенцию, а «подобрали» ее народовольцы, анархисты и те пробольшевистские террористы, которые потом сломали хребет России. И эти вызовы не ушли в прошлое. И сегодня аргументы «от оппозиции» работают против Церкви.

Хочу пояснить, что диалог Церкви и Высшей школы — это не вопрос отношений веры и науки. Это вопрос диалога между церковными и пока не церковными людьми, это вопрос слышания друг друга, это вопрос перевода современных естественно-научных концепций на язык богословия, и напротив, богословских воззрений на язык фундаментальной физики, химии и биологии. Самое неожиданное для обеих сторон диалога в том, что и там, и там обнаруживается гораздо больше параллелей, нежели расхождений. Достаточно сопоставить двухэтапную космологию блаженного Августина и теорию расширяющейся Вселенной. Увы, но эти проблемы почти никто в России не выносит на широкое обсуждение.

Вторая проблема — наши мигранты. В разных аспектах Россия повторяет судьбу Западной и Восточной частей Римской империи, ставших на изломе античности привлекательными для целых потоков мигрантов. И Византийские, и Римские миссионеры пытались найти с ними общий язык, либо навязать им свой, но так или иначе, а благодаря им, задолго до Кирилла и Мефодия, участники «Великого переселения народов», в числе которых были и волжские булгары (поделившиеся своим именованием с нынешними болгарами), и славяне, услышали весть о Христе.

Это произошло, благодаря, в том числе, Римской церкви, тогда еще не отколовшейся от православия. Одними из первых миссионеров на территории Моравии были ирландцы, причем эти ученики святого Патрика, судя по всему, следовали восточной христианской традиции, укорененной в опыте египетских подвижников.

Тем самым издревле славянские и другие восточные племена, через греков, ирландцев, германцев, скандинавов были охвачены христианской проповедью. Мы видим результат: становится востребованным богослужение на национальных языках. Многие молитвы были переведены на язык славян задолго до Кирилла и Мефодия. Подвиг Кирилла и Мефодия — это уже интеграция предшествующих усилий и создание целой миссионерской охридской школы, благодаря двухвековой работе которой глаголица конвертировалась в кириллицу и был переведен основной корпус библейских и богослужебных книг.

Мы точно так же призваны стать понятными, а в перспективе и родными — для наших мигрантов. Нам есть о чем с ними говорить. Многие из этих людей очень серьезно относятся к своей вере. Поэтому им понятно наше серьезное отношение к христианской вере. Здесь возможен диалог. Но нужен честный разговор, не в формате прозелитизма, подкупа или манипуляций, каковые, привлекая десятки человек, отталкивают всех остальных, примером чему могут служить некоторые протестантские миссионерские проекты в Москве.

И я рад тому, что наш Патриарх на разных уровнях просит нас вести открытые просветительские программы, адресованные трудовым мигрантам.

Фото: Александр Филиппов

Третья проблема – упущенный интернет. За вычетом двух мощных ресурсов, созданных либо мирянами, либо монахами, — я имею в виду Правмир и Православие.ру, — мы фактически не присутствуем в информационном пространстве, почти полностью переместившемся в виртуальное измерение из привычной сферы печатной прессы, радио и телевидения. Его засеивают другие люди.

Мы должны сменить установку: от умиротворения тех, кому за пятьдесят, надо переходить к общению с жесткой и критично настроенной аудитории тридцати-сорокалетних. Именно в их умах сегодня формируется образ той страны, которую мы увидим завтра. И будут ли в этой стране храмы с колокольным звоном, либо мечети с минаретами, либо протестанские молитвенные дома — или рестораны быстрого питания на месте перечисленного, зависит от того, сможем ли мы им сегодня явить тот образ христианства, который нам завещан нашими преподобными и проповедниками. Такими молитвенниками в годы имперского затишья и миссионерами в годы гонений, как Серафим Саровский и Патриарх Тихон, Оптинские старцы и круг Николая Пестова и Сергея Фуделя, к которому принадлежал отец Александр Мень, наконец, митрополит Антоний Сурожский и Марина Андреевна Журинская.

Пожалуй, сейчас в этом колючем и нетолерантном к православию сообществе звучит лишь один голос – это голос протодиакона Андрея Кураева. И это его одиночество печально, потому, что, во-первых, ему не исчерпать всей повестки, а, во-вторых, для многих его мнение – это мнение опального стрелка из известной песенки Высоцкого про вепря, к самой же православной традиции у этой, наиболее далекой от Церкви, аудитории отношение по-прежнему остается более чем настороженным. Замечу, к слову, что на этих площадках отец Андрей в меру своих сил защищает нашу Церковь от многочисленных нападок на нее, то есть, отнюдь не диссиденствуют, как хотелось бы и тем, кто его приглашает на эфиры, и тем, кто улюлюкает ему вслед.

— Миссионеры, с которыми я говорил, утверждают, что самая сложная задача сегодня — это не миссия среди малых народов или мигрантов, а проповедь среди православного русского населения.

— Боюсь, что распад церковной жизни в предреволюционной империи и последующие гонения выкосили в нашем народе не только веру в Бога, но даже и совестное различение добра и зла. Беспробудное пьянство, миллионы убитых беременными матерями детей, разврат… Это ведь не враги про нас сочиняют. Я помню, как был потрясен член нашей миссионерской комиссии протоиерей Артемий Владимиров, когда он в начале своего священнического служения пришел в светскую советскую школу, а тамошние подростки ответно стали приходить к нему на исповедь. Перечень грехов, которые мы называем взрослыми, эти дети весьма расширили и дополнили в свои неполные пятнадцать лет. И такая разруха была повсеместной в загнивающем Советском Союзе. Именно от этой точки мы должны отсчитывать историю христианского возрождения Руси. Если русский народ не очнется, не воспрянет, значит, внутреннее разложение необратимо приведет нас к историческому небытию. И многое здесь зависит от нас, верующих православных христиан.

Но, увы, где тонко, там и рвется. Последнее время то маргинальные, то весьма продвинутые представители русского православия то тут, то там учиняют мордобитие, полагая, что таким образом утверждают христианскую веру. Еще раз напомню таковым ревнителям, что каждый раз, когда они выходят из себя, наш народ уходит не от них, он уходит от Христа. И в их лице, обезображенном злобой, и в лице тех, кто отождествляет эту злобу со всей полнотой Христовой Церкви.

Поэтому прежде чем исходить на миссионерское поприще, надо воспитать в себе христианина, получить хорошее образование, познакомиться с догматикой, канонами, историей, а главное, с Автором нашей веры – со Христом гонимым и распятым, молившимся за врагов в последние мгновения своей земной жизни и тридневно воскресшим, всех нас обнимающим с Креста и призывающим приступить к Чаше Нового Завета с Богом, Который есть любовь.

На этом пути многое, хотя, конечно, не всё, может дать дать обучение на Миссионерском факультете ПСТГУ. Именно к этому я призываю наших читателей. Поступить просто, можно на очное, можно и на заочное отделения. Учиться трудно. Польза несомненна. Бог благословит. Приходите. Ждем.

Для московских миссионеров без высшего модальность этой моей просьбы уже не оптатив, но императив.