О проблемах современного душепопечения заговорили всерьез после того, как Святейший Патриарх Кирилл коснулся этой темы на Епархиальном собрании г. Москвы в декабре ушедшего года. Святейший попенял пастырям на недостаточную деликатность в общении с пасомыми, призвал дорожить каждым приходящим, меньше говорить и больше слушать. Согласны ли священники с таким посылом и как учат в духовных школах молодых священников?
– Отец Вячеслав, почему назрела необходимость говорить о деликатности в душепопечении? Разве парадигмы прошлого устарели?
Протоиерей Вячеслав Харинов
– А какое прошлое вы имеете в виду? Сегодняшняя пастырская школа несет на себе отпечаток в первую очередь советского прошлого. Все новое – это хорошо забытое старое, вот к этому здоровому фундаментализму и призывает Святейший. Речь как раз идет о возвращении к самым азам пастырства.
Каковы они? Все просто. Никогда не перебивай того, кто пришел к тебе, задача священника – слушать. С одной стороны, это, может, и новый взгляд на душепопечение в современных реалиях, когда на человека времени тратится все меньше. С другой стороны, это по-хорошему консервативный подход. Именно рассеянность, невнимательность, торопливость – враг духовной жизни.
Ведь что отличает духовного человека? Его внимание ко всему, что происходит вокруг, и, в первую очередь, к людям. У человека, не ведущего духовную жизнь, неизбежно включается рассеянность. У него и взор блуждает, и мысль перескакивает, он не может сосредоточиться на главном.
– Как внимательность к человеку согласуется с необходимостью соблюдать дистанцию между священником и прихожанином?
– Ни одна форма общения между людьми, даже очень близкими, не может нарушать зону приватности. Дистанцию нужно соблюдать не только священнику и исповедующемуся, но и даже супругам. И это – тоже давно забытое старое.
Не случайно в нашей традиции супруги, а часто и дети с родителями, были на «Вы». Для незнающих это, как однажды я услышал, – «интеллигентский шиз». Вы думаете, при таком обращении супруги были менее сердечны и искренни друг с другом? Ошибаетесь. Обращение – лишь подчеркивание уважения этой тайны, глубины, приватности, недоступности даже самого близкого. Наоборот, современный человек часто стремится «съесть», «выпить» ближнего, приватизировать его, «застолбить», зарезервировать и сделать своим узником, путем манипуляций, информационного насилия, создания иллюзий.
Разговор, начатый Патриархом, назрел давно. Очень многие вещи, которые мы сейчас наблюдаем в Церкви, пришли вместе с плохой школой пастырства, рожденной в перестроечное время на почве общего обмирщения нашей жизни, скоропалительных рукоположений без должного образования, искушения деньгами и благополучием, информационным насилием и поверхностным «менеджерским» знанием жизненных проблем.
В загоне не только фундаментальная наука и академическое образование, в загоне – культура общения, коммуникативные качества, уважительное отношение к соотечественникам. Историки знают: духовный кризис (а у нас его искусственно взращивали десятилетиями) неизбежно влечет за собой все остальные – политический, социальный, культурный и, в конце концов, демографический. Посмотрите, у нас кризис образовался даже в области спорта, вот уж совсем неожиданно для поверхностного взгляда! Вопрос о кризисных явлениях в пастырской деятельности и религиозной жизни поднят закономерно.
Никаких тестов, распечаток и подсказок
– Все же, видимо, речь не шла исключительно о возрождении старых традиций. Патриарх рассказал, что разрабатываются новые пособия о душепопечении в современных условиях. Что это за пособия? Кто над ними работает?
– Речь идет об учебных пособиях, которые предназначены для духовных школ. Честно говоря, меня пока эти пособия не очень удовлетворили. Кажется, что местами это попытка реставрации дореволюционных опросников на новый лад. Думаю, если и требует новизны Таинство исповеди, то хорошо бы, чтобы эта новизна коснулась перевода традиционных богословских истин на современный язык, для лучшего осмысления. Но ни в коем случае не каких-то приспособлений по типу тестов, распечаток, подсказок. Без богословского консерватизма здесь начнется, как ни парадоксально, не прогресс, а регресс. Ведь исповедь – Таинство на все времена, не зависимое от времени, правительства, социума.
– О каком новом осмыслении старых истин идет речь?
– Важно вычленить то, чем живет сегодняшний человек, где его болевая точка, в какой помощи он особенно нуждается. Сейчас, на мой взгляд, нам необходимо говорить об искренности человека с самим собой. Мы все время притворяемся, утрируем, играем, примеряем разные маски. В современном мире ставка делается именно на имиджевую псевдокультуру, когда от человека остается только форма, выдуманная и специально поддерживаемая, без внутреннего содержания. Происходит это от постоянной ненужной визуализации нашей жизни. В итоге человек перестает глубоко оценивать свои поступки.
Исповедь предполагает предельный уровень искренности человека с самим собой.
Священник в некотором смысле здесь – инструктор по дайвингу, он должен знать, что человеку невозможно сразу углубиться в самые недра, открыться нараспашку. Все маски невозможно снять моментально. Священник призван помочь исповедующемуся достичь этого предельного уровня.
– Получается, пособий по душепопечению для будущих священников пока нет?
– Недавно я писал рецензию на учебник по пастырскому богословию, и в целом он мне понравился. Это коллективный труд преподавателей духовных школ. Учебник пока не издан, только апробируется. Таинство исповеди – раздел курсов пастырских богословия и практического руководства, всегда вызывающий у студентов интерес. Мы говорим с ними о самых разных видах исповеди.
Например, женская исповедь, воинская, исповедь в местах лишения свободы, совершенно особая тема – детская исповедь. Ведь у нас часто детей стращают, запугивают; прививается какое-то чувство вины, а оно может не лучшим образом повлиять на развитие личности. Отдельно касаемся сложных гендерных проблем, геронтологических изменений. Говорим о нужности психологии и даже антропологии. Важно знать, например, что у женщин превалирует эмоциональное начало в структуре личности, а у мужчин – рациональное. Это знание позволяет помочь «выравнивать» личность, равно задействовать рациональные, эмоциональные и волевые качества исповедующегося.
Игры в отца и чадо
– Откуда неопытным священникам черпать знания обо всем этом? Тут и психологии мало.
– Есть самые разные источники. Например, я говорю студентам: «Вы никогда не проживете жизнь старухи, живущей на средства своих должников, вы не проживете жизнь человека, который идет на каторгу, потому что убил эту старуху, вы не проживете жизнь молодой кокетки, повесы, человека науки, который ничего не видит, кроме своих изысканий. Но, если вы будете читать великую литературу, вы приобщитесь к фантастической библиотеке типов, образов, ситуаций. Расширится ваш сегмент видения жизни, знания человека».
Конечно, художественная литература – не единственный источник знаний человеческой души. Еще более важен опыт преподавателей-священников. Мне знаком феномен «парадных попов»: настоятелей-организаторов, администраторов, прорабов, строителей, общественных деятелей, которые занимаются чем угодно, но перестают исповедовать и даже служить в полной мере. Важно, чтобы будущие священники набирались опыта именно у практикующих пастырей. Хотя и здесь есть нюанс: всякое натягивание на себя личины духовника, навязчивые поучения совершенно недопустимы! Любая игра в этом отношении чревата.
Если отец играет в отца, а чадо в чадо, закончиться это может драмой. Подлинные отношения отца и чада складываются годами. Духовный отец, в первую очередь, тот, у кого по-настоящему болит душа за свое чадо. Тут нужно задать вопрос, в курсе ли отец, где вообще его чадо, чем живет каждый день. Как в семейной жизни: если ты папа, ты постоянно озабочен ситуацией с твоими детьми. Если отношения отца и чада развиваются не по этому пути, речь о духовничестве не идет.
– Патриарх в послании говорит о том, что пастырь должен умалять свою роль в жизни пасомых. Обычно такие советы дают родителям, цель которых – отпустить детей в самостоятельную жизнь. Но священники и прихожане часто думают наоборот.
– Роль священника как духовного отца, однозначно, может быть эпизодической. Духовное чадо может стать духовным братом, а иногда и перерастает своего духовника. Я это сам прошел и знаю. Те мальчики, что пришли ко мне более десяти лет назад в семинарию, сейчас мои сослужители и вполне опытные пастыри. Они уже сложились как личности, и пусть я некоторым образом причастен к этому, но давно не считаю их своими учениками, у многих уже и сам могу чему-то поучиться.
Динамика духовной жизни, постоянное стремление к возрастанию – и есть гарантия того, что человек не будет играть в ролевые игры, а будет реализовывать свой потенциал.
Раскрывая смысл слов Святейшего об «умалении» роли священника в жизни и исповеди пасомых, скажу, может, несколько неожиданно: Таинство покаяния – это своеобразный «феномен Мюнхгаузена» в духовной жизни. Имею в виду невероятное вытягивание самого себя из трясины грехов. Сделать это человек может только сам, мобилизацией всех своих личностных качеств. Надо «отсканировать» свой жизненный опыт, вычленить в нем все запретное, постыдное, срамное. Разглядеть нетерпимость к греху, невозможность его продолжения, отвращение к нему. Найти мужество вынести себе приговор, самому себе поставить диагноз. Внешнее воздействие ничего не дает для истинного покаяния.
Пока человек по-настоящему не займется собой – процесса «метанойи» – перемены, трансформации личности можно не ждать.
– Исповедь занимает иногда три минуты, возможен ли такой сложный процесс?
– Исповедь неправильно рассматривать как некое самостоятельное событие, она – часть процесса. У Таинства покаяния есть узкая задача: покаяние, примирение с Богом. Но ее же задача и помочь узнать человеку свое истинное «я». Зачем это надо? Позвольте прокомментировать неожиданно. По одному из своих образований я инженер-системщик. Есть целая наука, называемая системным анализом, изучающая законы существования любой системы – неважно, какая она, техническая, общественная, политическая, социальная, культурная. Так вот, чтобы система была жизнеспособна, в ней должно быть звено обратной связи – feedback link… Таким звеном обратной связи и является Таинство покаяния, исповедь.
Да, можно покусывать себя перед сном, размышляя о том, что сделал не так за день. Но проверенным способом обратной связи со своей душой, а значит, и залогом ее жизненности, считаю, всегда была исповедь. Там, где поражается, исчезает исповедная практика (в современных странах Запада, например), возникает целый слой, сонм, класс психологов и курсов психологической поддержки. Но я считаю, что раскрыть существующие законы духовной жизни, помочь установить кающемуся «звено обратной связи со своей душой» призван именно священник. Но со всей деликатностью, уважением и любовью к человеку.
– Обычно священника принято рассматривать как свидетеля покаяния…
– Если уж мы берем термины из судейской практики, то дерзну сказать, что священник – не свидетель, не судья, не обвинитель, не адвокат и не следователь, а, скорее, – понятой при явке с повинной. И конечно, священник всегда должен помнить, что он точно такой же больной, как и исповедующийся. И болезни у него могут быть те же, и койка в той же палате, а отличие только в том, что священник – фельдшер по образованию и знает хорошего Врача и лучшее лекарство. Та солидарность, которая возникает у больных людей, делящихся друг с другом секретами излечения, должна быть и у священника с исповедующимся. Помощь происходит именно при их солидаризации.
А что касается процесса, который называется душепопечением, то тут священник, пожалуй, – свидетель. Свидетель величайшего чуда в Церкви. Не каждому из нас удаются большие свершения: воскрешение мертвых или хождения по водам, даже мироточение не всякий увидит в своей жизни. Но чудо возвеличивания человека, его духовного роста, когда позавчерашний духовный лилипут вдруг начинает расти на твоих глазах и через некоторое время превращается в духовного гиганта – это настоящее чудо. Возрастание, обожение – не побоюсь этого слова, ведь мы к обожению призваны, – дается лицезреть, пожалуй, прежде всего, нам, священникам. И это удивительно!
Нет профессии – нет выгорания
– Если пастырь предъявляет к себе такие высокие требования, не следует ли за этим выгорание?
– Я часто говорю студентам: наш секрет в том, что мы никогда не устаем, мы – спецназ, ВДВ. Вы поступили в совершенно особенную разведшколу. Мы не имеем права и не можем уставать. Быть усталым священником – значит потерпеть фиаско в своем служении. Профессиональное выгорание невозможно, потому что священство – это не профессия. Священник должен быть не только посвящен архиереем и обрести благодать свыше, но и сам посвятить себя служению людям, тем, может быть, кто внизу, кто пал. Повторить в каком-то смысле умаление Божественного Учителя, совершать постоянно это кинетическое втискивание себя в малое, донное, несовершенное.
Протоиерей Вячеслав Харинов на богослужении. Фото: spbda.ru
– Ваших студентов, будущих священников, не пугают такие высокие планки?
– Я читаю богословский и практический курсы в выпускном классе семинарии и без преувеличения могу сказать, что горжусь нашими студентами. Я принимаю их на первом курсе и в конце обучения вижу, что это уже совершенно другие, сложившиеся личности, отдающие себе отчет в том, на какой путь они ступают. Впрочем, общаясь с огромным количеством светской молодежи, в силу пастырских и общественных послушаний, могу утверждать, что у нас вообще удивительная молодежь и многими из них мы сможем потом гордиться.
– Но откуда среднестатистическому священнику взять на это силы и время?
– Конечно, у каждого священника бывает ощущение истощенности. Иногда нужна какая-то рекуперация, реабилитация и даже иногда реанимация. Важно уметь уединяться, уходить в свою келью, которой подчас нет, поскольку ты окружен шумной семьей. Но все равно – совершенно необходимо искать место и время, чтобы побыть наедине с Богом.
Пастырский курс в духовных школах начинается с того, что мы анализируем Личность Христа – идеал пастырства. Мы видим, как часто Он уединяется, использует ночное время для молитвы. То же самое должен делать и священник. От того, что на тебя возлагаются руки архиерея, благодать, конечно, изольется, но глубина чаши у всех разная. И пастырю непрерывно нужно эту чашу внутри себя углублять.
Поделюсь: есть возможность – еду в деревню на день. Посмотреть на гигантскую, как в фильме «Аватар», ель, просто Мать-Ель, побыть в тишине, подышать воздухом, почитать и поразмышлять. Неистощимые запасы энергии нахожу в общественном служении – поисковой работе, увековечивании памяти павших в военное время, исследовании судеб наших новомучеников. У нас на приходе есть музеи, посвященные им…
Нечасто, но хожу на спектакли любимого Молодежного театра на Фонтанке, продолжающего традиции старого русского театра, высокой школы нравственности… Недавно выбрал вечер и прослушал в уединении три симфонии, которые давно хотел послушать – одну неизвестную мне и две, которые знаю давно. Потрясающий вечер пережил. Строительного материала для души – на неделю! А что говорить о любимой поэзии! Кто ее не читает и не понимает, никогда не прочтет по-настоящему и Библию, написанную стихами.
Стоит помнить, что каждый дар, посылаемый нам от Бога, несет в себе и ни с чем не сравнимую радость. Эта радость побеждает любую усталость, любое выгорание, дает силы и умножает время.
Протоиерей Вячеслав Харинов – настоятель храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» (Санкт-Петербург) и Успенского храма с. Лезье-Сологубовка Кировского р-на Лен. области (Тихвинская епархия), духовник и преподаватель СПбДА; руководитель сектора сухопутных войск Епархиального отдела по взаимодействию с ВС РФ, член Комиссии по вопросам помилования при Губернаторе Ленинградской области.