Имя игумена Агафангела (Белых) — миссионера, клирика Белгородской и Старооскольской епархии, исполняющего обязанности настоятеля храма Спаса Нерукотворного в Тикси, а также популярного блоггера — читателям ПРАВМИРа хорошо известно. Особенности «северной миссии», воцерковление подростков, воспоминания из хипповой юности — отец Агафангел готов рассказывать о самом разном. Теперь он рассказывает о своем пути ко Христу, Церкви и служению в одном из самых сложных для жизни регионов России.

Из живого журнала игумена Агафангела (Белых)

Крест на месте постройки будущего храма

Крест на месте постройки будущего храма

19.01.2012

Третий год мы пытаемся на Крещение соорудить Иордань и третий год тишайшая Рождественская погода сменяется к 19-му числу пургой. В этом году мы даже успели выпилить прорубь в полутораметровом льду на ближайшем к Тикси озере Диринг Кюёль, но.. паки и паки погода не дает возможности совершить там службу. Хотя, конечно, всякая погода — благодать, как мудро поется в старой песне. Однако, вот метеосправка на сегодня: «13:00 было -27.5 °C, облачность 100%, давление 766.7 мм рт. ст., влажность 100%, ветер ЮЗ, 16 м/сек. в порывах до 21 м/сек. Сильная снежная низовая метель».

Крещен, но не просвещен

— Я вырос в практически внецерковной семье — в доме даже не было икон. Мама с папой были школьными учителями. А крестили меня в три месяца. Поэтому в период моего сознательного неофитства, лет в 25, я переживал: почему меня не спросили? Ведь с какой бы я радостью крестился сейчас, когда я уже все-все знаю!

У меня был верующий дед, наверное, он и стал для меня примером, — прошел всю войну, был тяжело ранен. Он много молился молитвой Иисусовой. Клал поклоны ночью перед святым углом. Все это я видел, когда ребенком приезжал к нему на лето.

Иконы мне нравились всегда. Я любил рисовать — в художке учился — и меня завораживало, как они написаны: смотрел и думал — как так краски удавалось смешать. Даже специально в церкви заходил – на образа посмотреть.

Из живого журнала отца Агафангела:

Я был крещен 3 августа 1969 года в довольно нежном возрасте, неспособном восприять веру от слышания. Крестил меня отец Владимир Отт, исповедник, прошедший лагеря, бывший чадом св. Алексия Мечева, а впоследствии и его сына св. Сергия

Было мне три месяца от роду. Крестили тогда сразу много деток, и постарше (дело было в Ильинской церкви Старого Оскола, что в слободе Ездоцкой), крик стоял, по рассказам, оглушительный. Однако, когда меня окунули трижды в купель и подали было крестным, я засмеялся и потянулся обратно к воде. «Кормилец будет», — сказал о. Владимир. В 1996 году я видел запись о своем крещении в пухлой общей тетрадке в клеточку с чернильной надписью на обложке «1969 год».

Церковь эта стояла недалеко от речки, да и крестная моя там жила рядом, — ходил мимо я постоянно и с детства усвоил, что вот, в той синенькой церквушке я был крещен. Что значит крещен, я толком не знал, но понимал, что бывают люди крещеные, а бывают — нет. В церкви жил Бог (я как-то сразу не путал Его со стареньким батюшкой Владимиром), и ещё он был на иконах.

Иконы мне нравились тем, что были очень гладко написаны — сложно было различить переходы оттенков. В иконах было нечто завораживающее. Добавляло загадочности и то, что иконы не продавались в обычных магазинах. Они вообще нигде не продавались, даже в церкви.

Оптинский экспириенс и другие духовные переживания

Во времена моей хипповской юности, с конца 80-х, вся наша московская знакомая тусовка стала ездить в Оптину пустынь. Ну и мы с будущей женой поехали отметиться.

1990-й год

1990-й год

Ей дали какой-то синий халат, раскладушку в большой общей комнате и отправили мыть полы в корпусе, где живут батюшки. Она ругалась, но мыла. Я же какие-то ящики таскал.

Меня поселили отдельно, в скиту. Тогда там ещё жили посторонние монастырю, но прописанные по его адресу люди. До сих пор помню запах выделенного мне спального места — до меня там спало не менее двадцати пяти человек. Клопы там ещё были.

Кормили какими-то вареными рыбьими головами.

Так мы прожили несколько дней. И с облегчением уехали тусоваться дальше. Но определенный экспириенс получили, конечно. «Так вот оно какое — Православие!», — понял я, и после этого, полистывая «Дао де Цзин»,  свысока говорил: «А что попы? Они только и могут сказать: молись да постись — и все!»

Теперь я уже больше 10-ти лет в священном сане, и в семинарии отучился, и в академии, но ничего умнее, чем «молись да постись» придумать не могу. Так что это исключительно вопрос отношения.

А ещё меня и к пятидесятникам заносило на радения, и в ашрам на бывшей Колхозной мы захаживали – прасада ради. И стандартные «9 томов Кастанеды» также не прошли мимо нас.

Встреча с Церковью

Мой сознательный путь в Церковь начался в Калининграде, после завершения семейных дел в сторону взаимного с супругой освобождения. Она уехала в США жить. А я занимался всякой случайной работой, так как одновременно с этим потерял место заведующего отделом рекламы в одной местной фирме – были лихие 90-е и обманутая немецкими партнерами фирма прекратила существование под давлением «братков» с одной стороны и судебных решений – с другой.

Однажды появился у меня заказ на работу в храме. Сделал декоративную отделку — настоятелю понравилось. Приехал другой священник — ему захотелось уже роспись сделать, и я отправился работать с ним. Правда, местные бабушки, глядя на мои изображения  в притворе, говорили, что чудотворными они не будут никогда потому, что я курю. А я оправдывался, что выхожу курить за ограду. По старой привычке летом я ходил босиком, и в церковь мне тоже казалось правильным заходить босым, за что на меня ругались те же бабушки.

Попутно я устроился сторожем при этом же храме. Стоял он на отшибе, на опушке леса, — службы шли по субботам и воскресеньям, а всю неделю никого не было, кроме дежурной в лавке, и я находился там один со своими тремя собаками. Хорошее время было. Можно было рисовать, читать книги. Мне подарили Новый завет на русском языке, репринт дореволюционного издания, и такие же «Откровенные рассказы странника». Шел 1995 год, само существование духовных книжек помимо Лао-Цзы, да еще и с ятями, стало для меня открытием. Все это было очень интересно.

Сейчас бывает, приходят дети, спрашивают: «Батюшка, что делать, когда скучно?». А я не знаю! Может быть, я такой сам на себя замкнутый эгоист, но у меня не бывает, чтобы мне не было, чем заняться.

-А если делать совсем нечего?

— Тогда можно просто лечь спать. Шутка.

Псалтирь для птиц и белок

1 курс семинарии

1 курс семинарии

Итак, я начал более или менее регулярно бывать на службе. Ничего не понимал, но возникало ощущение: «что-то в этом есть».

Была при храме староста — мать Анна. Умерла совсем недавно. Она меня стала тогда наставлять на жизнь праведную: «Читай Псалтирь!» Я растерялся: «Да как же мне его читать?! По-славянски я же ещё не умею…» «А там, — отвечает, — ударения поставлены. Вот и читай вслух медленно, с ударением, громко».

И так каждое утро я выходил на двор, собаки мои сидели около сторожки, белки из леса прыгали по забору, птицы чирикали. Это были мои слушатели – им я громко вслух читал: «Блажен муж иже не идé ой, то есть — иде… на совет нечестивых…» И так по две-три кафизмы в день. Постепенно получилось более сознательно участвовать в богослужении, впервые причастился, исповедался. И как-то очень органично в меня вошло осознание того, что все, что здесь совершается, — это правильная часть жизни. Так и должно быть.

Поэтому, когда через полтора года настоятель, отец Тихон, благословил меня поступать в только что открытую Белгородскую семинарию, мне показалось это вполне логичным решением.

Так что какого-то четкого и ясного  «пути в Церковь» у меня не было. Просто все время трепыхался влево-вправо, а Господь стоял рядом и мягко направлял.

Бог и человек

Личная Встреча произошла, когда я учился в семинарии. Меня давно интересовали монастыри, монашество, несмотря на первый неудачный опыт в Оптиной, и я решил съездить в какую-нибудь обитель. И на зимних каникулах поехал в Курскую Коренную пустынь.

Шла обиходная служба. Входит монах, шаркая синими тапками, раздает всем древние какие-то закапанные воском, засаленные помянники, и мы, несколько монахов и паломников обители, начинаем читать: «Ольги, Марфы, Марьи, Матроны…» — тихо, горят свечки, в полутемном храме стоят человек пятнадцать-двадцать, и вдруг ко мне приходит очень ясное и четкое осознание, что Бог есть, и вот, прямо сейчас — Он тут.

Меня до этого случая очень сильно смущало, что я никак не могу осознать себя и Бога в одном пространстве. Тем более голова была забита всяким восточным имперсонализмом. И вдруг вся эта шелуха отпала на простой вседневной вечерне в монастыре, и я внутренними очами увидел: вот Бог и вот я. И потом это ощущение позволяло молиться, потому что молиться в никуда невозможно.

Из живого журнала отца Агафангела:

Я очень люблю перечитывать книгу Бытия. Потому что в семинариях-академиях, как ни крути, но текст священного Писания — это «материал» для цитат, для изучения в контексте библейской критики, все эти элогисты, яхвисты и прочие Q, — только застилают главный смысл: «Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность». Или вот, про приятие даров от..: «Авраам сказал царю Содомскому: поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: я обогатил Авраама».

Там ещё много интересного есть, — почитайте, не пожалеете :))

Якутия — это хорошо!

— Вы сознательно выбирали северное направление?

— В июне 1997 года владыка Иоанн, ректор семинарии, сказал мне: «Белых, ты летишь в Якутию!» — я и полетел. Мы оказались там в самые лучшие дни: июль, август, сентябрь. Я родился в центральной России, потом прожил шесть лет в Кёнигсберге — Балтика, старые немецкие улочки, но и Кёниг — это всего полтора часа лёта от Москвы. И вдруг сталкиваюсь с тем, что мы летим шесть часов, а под нами все наша страна, наша Сибирь. Потом еще летим от Якутска часа полтора, выходим — там тоже наш Север, воздух очень чистый, густой и вкусный – «ложкой есть можно», дышишь в полные легкие. И я запомнил: Якутия — это хорошо.

Наверное, это тюркские корни в моем генетическом винегрете потянулись к родственным народам. Хотя могло ведь повести и совсем в другую сторону, куда-нибудь в сторону Хайфы. Но там жарко, а я жару плохо переношу. Так что лучше не северах.

По следам святителя Иннокентия

Когда речь заходит о внутренней мотивации миссионерских поездок, я часто вспоминаю историю про святителя Иннокентия Иркутского.

Когда он был еще молодым иркутским священником Иоанном Вениаминовым, у него жена, дети, ему 27 лет, пришла разнарядка: кому-то из иркутских клириков поехать на Уналашку — на Алеутские острова, миссионером. Это сейчас интересно — Америка или Япония: в самолет сел — и через 9-10 часов на месте. Любой захочет полететь за казенный счет в развитую страну. А тогда это было полугодовое путешествие в довольно дикие места, сопряженное с опасностью, и желающих не было. Одного диакона силой заставили, он отказался, так с него сан сняли и в солдаты отправили, где он впоследствии погиб на войне.

Иннокентий тоже отказался, сославшись на наличие жены, малых детей, на служение в храме. Его неволить не стали.

И тут мимо проезжал путешественник, как раз из тех краев, и остановился у будущего святителя. Вечерами за чайком он так красочно рассказывал о тех местах, что священник сам пошел к начальству, потому что, как он писал потом в своих записках, «сердце мое зажглось желанием повидать дальние страны и жалостью к этим людям, не знавшим Христа».

Вот они — две главные мотивации к дальней миссии: желание увидеть что-то новое, дальнее, неизведанное, иными словами — жажда познания — и заранее, a priori, до всякой первой встречи, – любовь к людям, которых тебе предстоит увидеть.

Еду в Магадан!

У меня со времен юности сохранилась склонность к путешествиям — я в свое время всю европейскую часть СССР объездил автостопом, от Сочи до Таллина. И вот, когда я уже был священником, владыка начал искать, кого бы послать в Магадан. Я с радостью согласился и поехал на Колыму. Это уже 2005-й год был.

За год служения там я объездил всю Магаданскую область, кроме самой южной части. На трассе – везде бывал. В Северо-Эвенском районе служил полтора месяца. Бывает, встречаешь человека с Колымы и выясняется, что он и в третьей части тех мест не бывал.

Позже владыка Магаданский Гурий стал меня обратно приглашать, — прислал такое хвалебное письмо. Владыка Иоанн тогда не отпустил, но, наверное, запомнил комплименты в мой адрес, и когда на Чукотку во время «диомидовского кризиса» надо было кого-то посылать, то на севера отправили опять меня. Но, конечно, из нашей епархии много отцов в северных миссиях побывало, не я один, просто я задержался надолго.

А еще позже я сам уже попросился служить в Тикси-3. Там был построен небольшой деревянный храм в гарнизоне, и в соседнем большом поселке были верующие люди. В марте начнется четвертый год моей командировки. Мы строим второй храм в этом поселке. Организовали молитвенные дома в двух национальных поселках.

Насколько дальних? Ну вот, например, Таймылыр от Тикси — 400 км., если ехать по Ленским протокам вездеходом, — это как от Москвы до Смоленска. По прямой на вертолете ближе, конечно, но не всегда есть возможность подлететь вертушкой.

Храм в Тикси

Храм в Тикси

Из живого журнала игумена Агафангела (Белых)

Заходят в наш вагончик девочки 8-9 лет. Видят висящее на стене облачение: фелонь и подризник и спрашивают, — Это что? Я отвечаю, что это одежда священника, которую он надевает на службу. Дети выдают: А вы, что, — это надеваете, а потом идете в «Айхал» танцевать? «Айхал» — название местного дома культуры. Там часто выступает всякая самодеятельность в разных блестящих костюмах.

В школе беседуем на тему: что такое хорошо и что такое плохо. Говорим. кто такой добрый человек, как его можно узнать (по делам), а кто такой плохой? Третьеклассники отвечают: А, плохой, это… это.. а, его дети не любят и в гости к нему не ходят.

В 8-м классе учится три мальчика и зовут их: Карл, Ян и Елеазар. Типичные такие для наших северных народов имена.

А, один десятиклассник посмотрел фильм «Адмирал» и потом, на слух, долго старательно переписывал на листок молитву, которую в начале фильма читали на корабле, когда тот шел среди мин.

О народных традициях и языческих тараканах

— В Якутии живут настоящие язычники? Их надо было просвещать «с нуля»?

— С нуля никак не получится, потому что до октябрьского переворота 17-го года  95% здешнего населения было крещено. Около 350-ти храмов было — сейчас ровно в 10 раз меньше. Проповедь христианства в Якутии отличалась крайней толерантностью — сохранились документы 17-18 веков, которые прямо запрещали насильственное или несознательное крещение. Поэтому, говоря о Евангелии в национальных поселках, мы вспоминаем о том, что христианами были прадеды, и это был органичный путь развития народов, населяющих территорию современной республики Саха.

Понятие же «настоящий язычник» подразумевает, как мне кажется, изначальное возрастание человека в некоей непрерывной традиции. Искреннее приятие её при полном отрицании прочего религиозного опыта.  Собственная традиция не может рассматриваться таким человеком со стороны, абстрагированно.

Так вот, язычников, которые родились в своей традиции и иной бы не знали, я в Тикси не встречал. Все учились в обычной школе, у многих несколько десятков телеканалов, интернет. Рассуждает же человек примерно так: «Родители рассказывали, что когда дед ходил на охоту, он зажигал огонь, клал кусок мяса и просил, чтобы Баай-Баянай дал хорошую охоту. Мы так тоже будем делать». Ясно, что все это воспринимается не как внутренняя потребность, а как уважаемый обычай. Многие горожане вообще об этом только из книг знают.

Но исполнение подобных обрядов, например, на празднике Ысых, служит, конечно, и для национальной самоидентификации. При этом почти все благосклонно относятся к христианству. Часто обращаются с просьбами к священникам – освятить квартиру, где злые духи мешают жить, помолиться о здоровье близких. Так что назвать кого-то «настоящим язычником», искренне приносящим кровавые жертвы идолам, – сложно.

Попадаются, конечно, люди с языческими тараканами в голове, но таких и в центре Москвы хватает: вот те, кто на масленицу через огонь прыгают – они кто: настоящие язычники или реставраторы-ролевики с попыткой славянской самоидентификации?

 

Из живого журнала игумена Агафангела (Белых)
Анне Прокопьевне за 80 лет. По русски говорит не очень хорошо. Рассказывает, что её отец был очень верующим: крестил еду, молился дома. Иконы были. Отец рассказывал, как раньше жили. Спрашиваю, — и как же? Хорошо жили, — отвечает, в Бога все верили, работы не боялись, не пьянствовали как сейчас. Советская власть пришла в эти края только в середине 20-х годов прошлого века.

Прасковья крестилась год назад. Хотела и раньше — в Якутске, но, тогда сказали, что нужно приходить на беседы, да и о поклонении огню дискуссия вышла. Короче — не окрестили её там. А тут и беседы сами домой приехали и с огнем выяснили отношения. Но до сих пор вопросы про Вангу, всяких местных ясновидящих и шаманов — одна из главных тем в наших разговорах

Октябрин. Ему под 50 лет. Рассказывает, что его предки были тойонами и на сто лет он знает историю своего рода. А все потому что все были крещены и в приходских книгах остались записи. Говорит, что никакой другой веры не нужно, — — следует восстанавливать то, как прадеды жили. Его самого назвали в честь дяди, родившегося в очередную годовщину октябрьского переворота. Октябрин обещает помогать и в ремонте приходского дома и постройке часовни. Он мужик непьющий, что здесь редкость, хозяйственный — коровы, кони и олени в стаде. Слово держит. А его младший брат Лаврентий крестился в Великую Субботу в Спасском храме в Тикси после почти годичного оглашения. Сами молитвы на оглашение мы как раз перед началом поста прочитали.

Елисей. Мужик лет 30-ти остановился проезжая мимо на «Буране» и спросил с удивлением: Хайа, эн сахаллы билэгын дуа? Суох, — отвечаю, — агыйах саха тылы билэбин. Ему кто-то сказал, что приехал русский поп, который немного говорит по якутски, а тут и я навстречу. Это, конечно нечасто встречается среди приезжих. Народ дивится. Елисей ехал в стадо, на корализацию — километров 80 от поселка. Сказал, что когда вернется и времени будет больше, придет поговорить. Но мы улетели раньше, чем он вернулся.

Северный человек традиционно благожелателен

— Расскажите про людей Якутии. Какие они? Чем живут, как мыслят?

— Конечно, мне проще говорить о северных территориях республики Саха. О центральных и тем более южных районах я могу судить в меньшей степени. Народонаселение Якутии, в моем понимании, разделяется на две категории: те, которые приехали сюда работать в 50-60-70-е годы, и их дети и коренные жители (в том числе и русские, уже около четырёхсот лет живущие в этих краях. В этом году празднуется 380-летие вхождения Якутии в состав России). Первые — люди с обычным миропониманием среднеевропейского жителя. Они живут с мыслью – рано или поздно уехать в теплые края. И уезжают.

Коренной житель дальнего наслега никуда переезжать не собирается — максимум в более крупный поселок или в город Якутск. Он больше связан с природой. Нужны деньги? Сходи на рыбалку или охоту, продай добычу, а на заработанные деньги купишь новый снегоход. Не пошел на рыбалку, не устроился в стадо на сезон, а остался дома пьянствовать — значит, не будет у тебя ни денег, ни нового «Бурана».

Там вышеупомянутое обращение к «бесплотным» силам за помощью: «Баянай, дай хорошей охоты!» — значит намного больше, чем здесь, в центральной России, где возможности заработать на жизнь куда богаче. Там вообще невозможен вопрос: «Есть ли Бог?». Конечно, есть, о чем разговор? Поэтому бывает, разговор строится на обсуждении вопроса: Кто кого создал, Кого следует почитать больше всех: Баяная или Творца Вселенной и т. п.

Кроме того, северный человек традиционно благожелателен. Любому нужно оказать помощь хотя бы потому, что сам можешь оказаться в ситуации, когда понадобится помощь другого. Поэтому,  как только приезжаешь в поселок, многие спрашивают – есть ли продукты? И если чего-то нет, тебе несут рыбу, мясо, дрова, — это нормально.

Снять пробковый шлем колониалиста

— Как с такими людьми говорить о Христе?

— Просто. Прежде всего нужно снять пробковый шлем колониалиста. Т.е. внутри самого себя уйти от образа белого человека, который принес истину аборигенам, который нечто извне им навязывает. Нужно говорить о том, что христианство — часть той традиции, которую мы принимаем от предков.

Исторически религиозная культура Саха формировалась из двух компонентов (по классификации Ксенофонтова).

Первый — это культура Айыы, где есть Бог-творец — Тангара, Юрюн Аар Тойон белый господь, дающий жизнь, скот. Есть средний мир, верхний мир и нижний мир, есть злые духи – абаасы. В этой культуре нет шаманов, но есть алгысчиты — старейшины, которые произносят алгыс — благословение на праздники. В предании об Эллэе, легендарном предке саха, об этом подробно говорится.  Также, в «Олонхо» — народном эпосе. Алгысчиту не нужно особое посвящение. Им обычно был уважаемый, пожилой человек и обращался он не к злым духам – абаасам, входя в транс, а к Солнцу, Аар Юрюн Тойону – благословляя все живое и благодаря за жизнь и достаток.

Второй компонент был заимствован от циркумполярных коренных народов и манчжуров — это черный шаманизм, со всеми подобающими инициациями, камланиями и т. п

Так получилось, что культура Айыы очень органично заменилась на христианство со священниками. Разве что Ысых остался с его обязательным  осуохаем-хороводом, как ежегодный летний праздник. Но на бытовом уровне мало кто уже вспоминает о героях Олонхо.

Нетронутым долго оставался шаманизм с самым черным язычеством. Но сейчас о настоящих инициированных шаманах не слышно — они все были истреблены в советское время. Один известный шаман Якутска — бывший актер, который когда-то снимался в кино в роли шамана и позже осознал себя таковым и в реальной жизни. А ещё один проповедник религии предков пропагандирует пёструю смесь из рассуждений о биоэнергетике, космических энергиях и народных традициях. Так что, да не обидятся мои знакомые якутские шаманы, но современный северный шаманизм — это реконструкция, подобно нашим славянским неоязычникам, лепящим свой языческий мир «из того, что было». По крайней мере – в публичной своей части.

Предание против ролевой игры

Сейчас очень востребована идея самобытности коренных народов Севера и дальнего Востока. Поэтому христианская миссия в этом регионе должна проходить в традиции святителя Иннокентия (Вениаминова), который говорил о национальном  христианстве и допускал включение любых национальных мотивов, лишь бы они не противоречили Евангелию. Для первого поколения крещеных даже разрешалось сохранять полигамию. Святитель Иннокентий писал об этом в своем труде «Наставление Нушегакскому миссионеру иеромонаху Феофилу».

Почему если есть африканские традиции Православия, не могут существовать якутские? Как-то я предложил поставить у храма сэргэ (это такой столб – высокая коновязь, священный предмет), и вдруг наши прихожане заволновались: «Но как же, батюшка! Это ведь наше якутское язычество! Разве можно смешивать с христианством»? Я им в ответ показал записи с африканского православного богослужения, где бьют в священные гигантские барабаны.

Очень важно богослужение на якутском языке, хотя в разных улусах различается произношение и не все хорошо понимают литературный язык, основанный на говоре центральных районов Якутии. Тем не менее, мы просим наших прихожан читать на клиросе, например, псалмы на часах по-якутски, сами стараемся частично служить на языке саха, а недавно выпустили икону Спасителя с якутским надписанием. Заказали облачение с национальным орнаментом.

Важно, чтобы это стало не ролевой игрой, а органичным продолжением сложившейся в 19-м веке традиции миссии. Ведь предание нельзя создать искусственно, его можно только продолжить, передать дальше.

Свет Христов просвещает

— Как меняется человек, обратившийся от стихийного анимизма ко Христу?

— Не хочу называть ни места, ни имени человека. Был у нас в одном поселке молодой парень, лет двадцати с небольшим. Ходил на огласительные беседы. Перед крещением я его исповедовал. Это была очень серьезная, слезная, по-настоящему христианская исповедь, с глубоким покаянным чувством.

После исповеди я его крестил. Потом я стал заниматься всякими бумажными делами, а он просто полчаса сидел рядом и молчал. И я боялся на него посмотреть — такая от него исходила глубина, такой свет. Я прекрасно знал его жизнь — мы прожили перед крещением в поселке больше месяца, я успел с ним познакомиться, понаблюдать, пообщаться. И теперь передо мной находился преображенный человек, сердца которого здесь и сейчас коснулся Христос.

Таких встреч были единицы за все время моего служения. Но ради них стоит жить. Значит,  не напрасны эти труды, эти вездеходы по тундре и замерзшим рекам за сотни километров, сырая, мороженая рыба с кружкой чая на обед. Не напрасно все, что я делаю.

 Читайте также:

Территория особой миссионерской ответственности. Часть 1. Самый северный приход.

Территория особой миссионерской ответственности. Часть 2. Учиться общаться

Осознать Христа — Спасителем

 

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.