Первый блин не комом
— Отец Мефодий, когда вы поняли, что наркомания для России — не менее актуальная проблема, чем алкоголизм? Как вы занялись реабилитацией наркозависимых?
— Знакомство братии Свято-Георгиевского прихода с проблемой наркомании началось в 1991 году, когда приход начали посещать Дмитрий Островский, Елена Рыдалевская и другие основатели Санкт-Петербургского фонда «Возвращение». Для приехавших из северной столицы гостей это был начальный период их воцерковления. Во время встреч происходил обмен знаниями: гостей посвящали в тайны церковной жизни, хозяева получали новую для них информацию о наркомании. Вместе думали, каким образом Церковь могла бы помогать людям, попавшим в зависимость от наркотиков.
В 1991 году сотрудники фонда «Возвращение» создали свой реабилитационный центр для наркозависимых во Всеволожске. В 1995 году этот центр переехал на новое место жительства, поближе к Питеру, в поселок Мельничный ручей, от которого и получил свое название «Мельница». В процессе реабилитации пациентов «Мельницы» знакомили с православием, старались приобщать их к церковной жизни.
Игумен Мефодий (Кондратьев)
Благодаря своему знакомству с основателями фонда, братия Свято-Георгиевского прихода не только прошла вводный теоретический курс по проблеме наркомании, но также получила возможность лично познакомиться с попавшими в наркотическое рабство людьми. Первые наркозависимые, опекаемые фондом «Возвращение», появились в селе Георгиевское в 1992 году.
В 1993 году один из них получил разрешение пожить на приходе в течение нескольких месяцев, и ему удалось произвести на служителей храма благоприятное впечатление. Братия вполне убедилась, что наркоманы в периоды, свободные от наркотизации, не отличаются в худшую сторону от обычной внецерковной молодежи. В то же время духовник на исповеди получил возможность услышать, до каких преступлений доходят эти же люди в период употребления. Но ни желания, ни мыслей заняться реабилитацией на приходе в то время еще не возникало. Регулярно принимать пациентов на реабилитацию приход начал только с 1998 года.
Выпускник «Мельницы», молодой человек, был приглашен на приход не в качестве пациента, а как новый брат, которому предоставлялась возможность войти в полноту внутриприходской жизни.
Божиим смотрением первый опыт совместной жизни с выздоравливающим накозависимым оказался очень удачным. Парень прожил на приходе немногим менее года, по возвращении в мир находился в устойчивой ремиссии, впоследствии защитил кандидатскую, затем докторскую диссертации. Каждый год он приезжает на приход в гости, как правило, проводит здесь свой летний отпуск. Месяца через два после его приезда приход дал согласие взять еще одного выздоравливающего брата с «Мельницы», затем еще одного. Таким образом, спустя короткое время на приходе проживало уже три наркозависимых воспитанника.
Года через три реабилитация стала главным деланием в социальной деятельности прихода. Духовное окормление восполнилось специальными мероприятиями по работе с зависимостью. За три года число одновременно проживающих на приходе реабилитантов возросло до восьми-десяти человек. Опытным путем было определено, что такое количество воспитанников было для Свято-Георгиевского прихода оптимальным, поскольку дальнейшее увеличение их числа вело как к снижению качества реабилитационного процесса, так и к заметному ущербу для духовного состояния приходского братства.
— Этот опыт сочли настолько удачным, что вас пригласили в Отдел по церковной благотворительности и социальному служению?
— В 2000 году меня пригласили на конференцию, посвящённую церковной работе с потребителями наркотиков. Потом было множество различных конференций, семинаров, круглых столов, докладов, выступлений, статей, посещение реабилитационных центров в России и за границей — знакомство с чужим опытом и осмысление своего.
В 2009 году агентство развития ООН сделало предложение на основании опыта Свято-Георгиевского прихода описать методику реабилитации наркозависимых граждан в церковной общине. Весной 2010 мне предложили возглавить группу экспертов, привлеченных к написанию концепции Русской Православной Церкви по реабилитации наркозависимых в рамках работы социальной комиссии Межсоборного присутствия. Членом комиссии был вновь назначенный председатель Отдела по церковной благотворительности протоиерей Аркадий Шатов, ныне — епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон. Он пригласил меня в Отдел возглавить деятельность по профилактике наркомании и реабилитации наркозависимых. Осенью 2010 года в структуре Отдела был создан Координационный центр по противодействию наркомании, и я стал его руководителем.
У большинства подопечных нет стремления к Христу, они бегут от проблемы
— Даже светские специалисты все чаще соглашаются, что активная духовная жизнь помогает в преодолении зависимостей. Наркоманы, которые в отчаянии обращаются за помощью, наверное, готовы цепляться за что угодно. Как не допустить подмены, чтобы люди не считали церковную жизнь психотренингом, а постепенно приходили к вере? В вашем центре хождение на службы, исповедь и причастие обязательны?
— Помните, в древнем Израиле были города-убежища? Человек, который совершил нечаянное преступление, мог сбежать в такой город, и там его не имели права наказывать. Но это не значит, что он стремился в тот город, хотел в нем жить. Просто только там он мог избежать наказания. Так и наши подопечные — у большинства из них нет стремления к Христу, они просто бегут от проблемы, которая разрушила их жизнь. Никаких признаков богоискательства мы в них не наблюдаем.
Поэтому я против того, чтобы насильно принуждать их к участию в Таинствах. Они пришли, сами попросились пожить при храме, а церковная жизнь заразительна. Пророк пишет: «С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым равратишися» (Пс., 17, 26–27).
Мы с братьями, конечно, не преподобные, но стараемся жить по заповедям, и нам наша жизнь кажется интересной, насыщенной событиями, и эта увлеченность так или иначе передается людям, которые к нам приходят. Жить при храме, а значит, и воцерковляться ради спасения от власти наркотиков — это их собственный выбор, пусть и вынужденный.
У большинства наркоманов нет стремления к Христу, они просто бегут от проблемы, которая разрушила их жизнь. Никаких признаков богоискательства мы в них не наблюдаем.
На приходе есть требования, которые могут казаться строгими избалованным людям. Здесь запрещено сквернословить — жаргонный характер речи также не приветствуется. Воспрещено курение. Воспитанники должны присутствовать на богослужениях. Мы не принуждаем их истово молиться, но на основных праздничных и воскресных службах они присутствовать должны. Что и требует четвертая заповедь: шесть дней работай и делай дела твои, а день седьмой — Господу, Богу твоему. Утреннее и вечернее правила, молитвы перед трапезой и после нее также читаются от лица всех.
Итак, к причастию мы никого насильно не тянем, не требуем, чтобы они обязательно причащались раз в две недели или раз в неделю — хотя в некоторых центрах наблюдается такая практика. На наш взгляд — ошибочная.
— А не бывает, что вы назначаете человеку краткосрочную епитимью, а потом он сам не чувствует потребности в исповеди, причастии? Говорит: «Мне нравится служба, красиво поете, но я не понимаю пока смысла исповеди».
— Насчет «красиво поете» вы немножко фантазируете. Тем людям, которые к нам приходят, пока не до красивого пения. Они выгорели изнутри, и проходит достаточно длительный период времени, прежде чем у них возрождаются нормальные человеческие чувства, способность радоваться жизни, видеть красоту Божьего мира, в том числе утешаться церковным пением.
У наркоманов притуплено восприятие всего, что вокруг них. Если человек долго находится в темноте, он, выходя на белый свет, сначала не видит ничего, свет его буквально ослепляет. Так и человек, прекращающий употреблять наркотики, слеп ко всему окружающему — не в буквальном смысле, а в душевном. Духовное прозрение — это вообще дар свыше, и грехи не способствуют получению этого дара, необходимо покаяние.
Я не думаю, что наши подопечные изначально готовы к глубокой исповеди. Формальное перечисление преступных деяний, даже подробное, — это еще не покаяние. Как правило, они не особо переживают, рассказывая на исповеди об ужасных поступках, потому что не считают эти поступки чем-то из ряда вон выходящим. Страдают они пока что от загнавшей их в угол наркотической зависимости. Понимание, что это не единственная их проблема, приходит позднее. Как и понимание того, почему с ними это произошло.
Первую исповедь мы принимаем не раньше, чем через две недели по приезде, а уже после полугода работы с ними проводим то, что обычно называется в Церкви генеральной исповедью. Поработав над собой на приходе длительное время, они исповедуются за всю свою жизнь еще раз. Уже более глубоко и осознанно.
— Сколько длится реабилитация? Кто-то просит продлить курс, остается на больший срок?
— У нас на приходе они обычно живут около полутора лет. Если после окончания реабилитации происходит срыв или рецидив, то возможно возвращение на приход на некоторый срок, но каждый случай рассматривается отдельно, нет общего правила. Если во время реабилитации воспитанник вел себя недолжным образом, негативно влиял на общую жизнь братства, не проявлял заинтересованности к занятиям по зависимости, то мы отказываемся принять его вновь.
Как правило, наркоманы не особо переживают, рассказывая на исповеди об ужасных поступках, потому что не считают эти поступки чем-то из ряда вон выходящим. Страдают они пока что от загнавшей их в угол наркотической зависимости.
Зависимость — очень серьезная проблема, крайне тяжелая болезнь, и если у воспитанника произошел сбой на пути выздоровления, к этому надо относиться спокойно. Мы изначально настраиваем их на длительную работу над собой. Реабилитация на приходе — просто важный этап на пути выздоровления. Возвращение возможно, и не только в гости.
Не трудотерапия, а послушания
— Есть ли какие-то минимальные требования по здоровью? Многие наркоманы совсем нетрудоспособны, а, как я понимаю, реабилитация включает в себя и трудотерапию?
— Боюсь, что там, где главный и единственный способ реабилитации — трудотерапия (в церковных центрах, в основном такого нет, говорю сейчас о некоторых из светских), людей просто эксплуатируют. Лучше называть вещи своими именами. Естественно, мы, православные, не можем приветствовать такой подход. Да и само слово «трудотерапия» в Церкви не совсем корректно. Одним из компонентов нашей работы являются трудовые послушания — лучше говорить так.
На приходе послушание у каждого свое. Для монашествующей братии главное — совершать богослужения, для воспитанников, живущих в общине — пилить и колоть дрова, топить помещения, в том числе и храм, убирать мусор с территории, косить траву, помогать на огороде. Все вместе мы делаем общее дело — обеспечиваем жизнь прихода.
Заводить большое хозяйство мы с братьями никогда не планировали — наше послушание Богу служить, а не сельское хозяйство поднимать. Хотя разбили небольшой сад и едим свежие овощи со своего огорода, но животноводством не занимаемся. Есть у нас лошадь — долгое время, пока недоставало средств приобрести машину, это был единственный наш транспорт, который и сейчас востребован, особенно зимой. Есть собака, «послушание» которой — сторожить храм и территорию. Есть кошки, которые берегут наши запасы от крыс и мышей.
Держим кур: мы делимся с ними остатками нашей трапезы, они одаривают нас яйцами. Не в традиции русского монашества питаться мясной пищей, и мяса нет на нашем столе. Воспитанники, которые проходят у нас реабилитацию, как нам кажется, без ропота присоединяются к этой монашеской традиции.
Приход расположен на берегу Горьковского водохранилища, потому у нас есть возможность питаться свежей рыбой. Рыбная ловля одно из важных послушаний, которое позволяет минимизировать расходы общины на содержание воспитанников. Реабилитация у нас бесплатная — мы также не берем денег с ребят или их родственников за питание и проживание. С Божьей помощью и благодаря добрым людям сводим концы с концами, не бедствуем. Некоторые церковные организации, проводящие реабилитацию, не могут себе этого позволить, и вынуждены брать с ребят деньги за питание.
Повторяю, послушание — один из компонентов нашей реабилитации, но далеко не единственный. Совсем нетрудоспособных граждан мы не берем, поскольку им необходимо медицинское сопровождение, которого мы обеспечить не можем.
— Досуг им как-то организуете? Проводите духовные беседы?
— Досуга как такового у нас немного. Духовные беседы, различные групповые занятия мы не считаем досугом. Это важная часть нашей работы, наряду с послушанием, участием в Таинствах, катехизацией. В общине неплохая библиотека духовной и светской литературы, но времени на чтение не так много.
В программу реабилитации включены обязательные для чтения восемь книг. Жития святых мы с ними не обсуждаем, едва ли разговор о подвижничестве святых будет продуктивным, у наркоманов другое представление о подвигах и весь образ жизни. А подобное познается подобным.
Мы с ними смотрим фильмы, не только документальные, но и игровые, поднимающие важные мировоззренческие проблемы, и обсуждаем их, обмениваемся мнениями. У нас нет подключения к телесети, есть DVD-проигрыватель. Просмотр и обсуждение фильмов — тоже не досуг, а один из видов групповой работы.
Не привязать к себе, а присоединить к Церкви
— Многие ли из тех, кто проходил у вас реабилитацию, поддерживают с вами связь? Приезжают ли люди не на повторную реабилитацию, а просто в гости? Может, кто-то помогает вам в работе?
— Большинство выпускников продолжает поддерживать с нами связь, некоторые периодически приезжают в гости. Например, уже упоминавшийся мною доктор технических наук. Успешные результаты преодоления зависимости вдохновляют тех, кто проходит реабилитацию в настоящий момент. Уже одним своим трезвым житием они оказывают нам помощь. За полтора года совместной жизни люди действительно становятся родными. Но мы не ставим цели привязать их к себе, наше желание — присоединить их к Церкви. Нас радует, что большинство из тех, кто поддерживает связь, воцерковились.
— Могут ли другие приходы перенимать ваш опыт, или его нельзя тиражировать?
— Мы не единственный приход, который занимается реабилитацией наркозависимых. Хотелось бы сказать, что наш приход «один из многих», но точнее будет выражение «один из некоторых», потому что число церковных организаций, подвизающихся на этом поприще, еще очень незначительно, не соответствует потенциалу Церкви.
Успешные результаты преодоления зависимости вдохновляют тех, кто проходит реабилитацию в настоящий момент. Уже одним своим трезвым житием они оказывают нам помощь.
Работая над методикой реабилитации в церковной общине, мы старались описать церковный ответ на этот новый вызов — наркоманию. То есть, с одной стороны это авторская методика, с другой, в ней выражен общецерковный опыт. Другой цели мы не ставили. Идейное ядро методики полностью совпадает с тем, что написано в утвержденном Священным Синодом концептуальном документе «Об участии Русской Православной Церкви в реабилитации наркозависимых».
Мы очень утешены, что наш подход к решению проблемы признан церковным священноначалием, православными людьми, в этой сфере работающими, как собственно церковный, отвечающий природе Церкви. Как догматы — не выдумка богословов, а закрепленный в конкретных формулировках церковный опыт.
На основе методики мы выстроили целую систему обучающих мероприятий. Не было случая, чтобы клирики или миряне, участники обучающих семинаров, тренингов или курсов, расценили излагаемый материал как инородный для Церкви. Надеюсь, что время, когда священники отправляли просящих помощи наркозависимых в светские организации или в группы Анонимных Наркоманов, когда наркозависимые, не найдя помощи в Православной Церкви, вынуждены были проходить реабилитацию в протестантских центрах, подходит к концу.
Беседовал Леонид Виноградов