Крещение в Иордане стало для Иисуса важным шагом на том пути умаления, самоистощания и самоуничижения (кенозиса), по которому Он дойдет до конца — до смерти крестной (Флп. 2:8). Этот путь начался с того, что Сын Божий стал Сыном Человеческим. Как Сын Человеческий, Он вливается в толпу людей, ищущих отпущения грехов, становясь как бы одним из них для того, чтобы как Сын Божий взять на Себя бремя их грехов. Об этом говорит Иустин Философ в «Диалоге с Трифоном-иудеем», настаивая на том, что крещение было необходимо не для Иисуса, а для людей, которых Он должен был искупить от смерти:
И когда Иисус пришел к реке Иордану, где Иоанн крестил, и сошел в воду, то огонь возгорелся в Иор дане; а когда Он вышел из воды, то Дух Святой, как голубь, слетел на Него… И мы знаем, что Он пришел к реке не потому, чтобы нуждался в крещении или в Духе, сошедшем на Него в виде голубя; также Он снизошел быть рожденным и распятым не потому, что бы имел в этом нужду, но Он совершил это за род чело веческий, который от Адама подпал смерти… Когда Иисус пришел к Иордану… то Дух Святой для людей… сошел на Него в виде голубя, и в то же время пришел с небес голос, провещанный и чрез Давида, который как бы от своего лица говорил то, что имело быть сказанным Ему от Отца: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя (Пс. 2:7)[1].
Иоанн Златоуст подчеркивает, что Иисус не нуждался в крещении — ни в Иоанновом, ни в каком-либо другом. Наоборот, «само крещение имело нужду в силе Христовой»[2]. В церковной традиции прочно установилось мнение, согласно которому Иисус, сойдя в воды Иордана, освятил их. По словам Игнатия Богоносца, Иисус «родился и крестился для того, чтобы Своим страданием очистить и воду»[3]. Ему вторит Григорий Богослов, утверждающий, что Иисус крестился, «чтобы освятить воды»[4]. Кирилл Александрийский подчеркивает, что Иисус «крестился отнюдь не как кающийся, но как очищающий согрешения и освящающий воды»[5].
Д. Гирландайо. Крещение Христа. Фреска капеллы Торнабуони, ок. 1485-1490
Современный православный богослов так раскрывает смысл церковного воззрения на сошествие Иисуса в воды Иордана:
В эти воды приходили омываться люди, кающиеся по проповеди Иоанна Предтечи; как тяжелы были эти воды грехом людей, которые ими омывались!.. И в эти воды пришел Христос окунуться в начале Своего подвига проповеди и постепенного восхождения на крест, погрузиться в эти воды, носящие всю тяжесть человеческого греха, — Он, безгрешный… Теперь созревший уже в Своем человечестве. Господь, достигший полной меры Своей зрелости Человек Иисус Христос, соединившийся совершенной любовью и совершенным послушанием с волей Отца, идет вольной волей, свободно исполнить то, что Предвечный Совет предначертал. Теперь Человек Иисус Христос эту плоть приносит в жертву и в дар не только Богу, но всему человечеству, берет на Свои плечи весь ужас человеческого греха, человеческого падения и окунается в эти воды, которые являются теперь водами смерти, образом по гибели, несут в себе все зло, весь яд и всю смерть греховную[6].
Особого внимания заслуживают упоминания евангелистов о голосе Отца, прозвучавшем, когда Иисус выходил из воды. Этот момент — знаковый для того откровения о Боге, которое получило наименование Нового Завета. Он имеет прямое отношение к последним словам Иисуса, обращенным к ученикам: Идите, научите все народы, кре стя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф. 28:19). Именно в тот момент, когда Иисус выходил из иорданских вод, людям впервые были явлены Отец, Сын и Святой Дух в Своем нераздельном единстве: Отец свидетельствовал о Сыне голосом с неба; Сын, выйдя из крещальных вод, молился Отцу; а Дух нисходил на Сына в виде голубя. «Итак, мы отчетливо видим Троицу: в голосе — Отца, в человеке — Сына, в голубе — Духа Святого», — говорит блаженный Августин[7].
Явление Бога Отца, описанное евангелистами, стоит в одном ряду с откровениями Бога, о которых рассказывается в Ветхом Завете. Во многих случаях Бог открывался людям именно посредством голоса. Адам и Ева в раю слышали голос Божий (Быт. 3:8, 10). На Синае Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом (Исх. 19:19). Голос Божий слышал Моисей над крышкой Ковчега Завета (Чис. 7:89). О пророке Илии говорится, что был к нему голос (3 Цар. 19:13). Некоторые из тех, кто слышали голос Божий, не сразу распознавали его, как, например, отрок Самуил, который не понял, Кто говорит с ним, потому что еще не знал тогда голоса Господа (1 Цар. 3:4–7 ).
Мы можем здесь снова вспомнить слова из пролога Евангелия от Иоанна: Бога не видел никто никогда (Ин. 1:18). Эти слова относятся к Богу Отцу, Который никогда никому не являлся в видимом облике. Однако в отношении Бога Отца нельзя сказать, что Его не слышал никто никогда, потому что Его голос прозвучал в тот момент, когда Сын Божий был явлен израильскому народу. На горе Преображения три ученика вновь услышат тот же голос, произносящий те же самые слова: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф. 17:5; ср. Мк. 9:7; Лк. 9:35).
Однако если на горе Отец свидетельствует о Сыне в третьем лице (то есть свидетельство обращено к спутникам Иисуса, а не к Нему Самому), то в рассказе о крещении Иисуса у Марка и Луки голос Отца обращается непосредственно к Иисусу: Ты Сын Мой возлюбленный. Можно ли толковать это обращение как некое событие в истории взаимоотношений между Отцом и Сыном — как момент, когда Отец, обращаясь к Сыну, Которого Он послал в мир, публично свидетельствует о Своей любви к Нему для того, чтобы укрепить Его в предстоящем служении?
Тема взаимоотношений между Отцом и Сыном раскрывается на страницах Евангелий в целой серии эпизодов и речей Иисуса. Неоднократно евангелисты рассказывают об обращениях Иисуса к Отцу. Но лишь дважды мы слышим, как Отец обращается к Сыну: первый раз — в момент крещения, по версии Марка и Луки. Второй случай упоминается у Иоанна. Когда перед Своей последней пасхой Иисус восклицает Отче! прославь имя Твое, голос с неба отвечает Ему: и прославил и еще прославлю (Ин. 12:28). Оба эпизода имеют отношение к поворотным событиям в жизни Иисуса: первый связан с Его выходом на публичное служение, второй — с приближением к Иерусалиму, где Его ожидали арест, суд и смертная казнь.
Виктор Васнецов. Отечествие (Отечество). 1907. Холст, масло
В первом случае Иисус никак не отвечает на голос Отца и не комментирует Его слова. Во втором случае Иисус дает такое пояснение: Не для Меня был глас сей, но для народа (Ин. 12:30). Из этого мы можем заключить, что и в момент крещения свидетельство Отца, даже если было обращено к Сыну, было нужно не столько Сыну, сколько стоявшему вокруг народу. Однако нельзя исключить, что Сам Иисус как Человек нуждался в укрепляющем свидетельстве Отца в тот момент, когда Ему предстояло начать подвиг служения людям, — тот подвиг, который увенчается Его смертью.
[1] Иустин Философ. Диалог с Трифоном. 88 (PG. 6, 685–688). Рус. пер.: С. 279–280.
[2] Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Иоанна. 17, 2 (PG. 59, 110). Рус. пер.: Т. 8. Кн. 1. С. 112.
[3] Игнатий Богоносец. Послание к Ефесянам. 18 (SC. 10, 86). Рус. пер.: С. 315.
[4] Григорий Богослов. Слово 29, 20 (SC. 250, 220). Рус. пер.: Т. 1. С. 362.
[5] Кирилл Александрийский. Толкование на Евангелие от Матфея. 29 (TU. 61, 298). Рус. пер.: Библейские комментарии. Новый Завет. Т. 1a. С. 66.
[6] Антоний, митр. Сурожский. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. С. 37–38.
[7] Августин. Проповеди. 52, 1 (PL. 38, 356). Рус. пер.: Библейские комментарии. Новый Завет. Т. 1a. С. 67.
Книгу митрополита Волоколамского Илариона «Начало Евангелия» можно приобрести в магазинах:
