Кольцо всевластия, которым нельзя пользоваться
Дима Зицер, педагог:
Дима Зицер. Фото: detki.cz
Есть очевидные вещи. При всех фантазиях, оговорках и так далее учитель не может спать с ученицей. Не может, в первую очередь, потому, что мы, учителя, если хотите, я даже использую слово «наставники», мы изначально – образец для подражания. У нас есть фора в глазах учеников. И есть высочайшая опасность эту фору использовать.
Все, кто работает с группами, читает лекции для большой аудитории, ведет уроки, знают, что власть хорошего ведущего, ведущего в широком смысле слова, почти безгранична. При владении определенными инструментами сильный ведущий может сделать с группой почти всё что угодно.
Это кольцо всевластия, и мы не имеем права этим кольцом пользоваться.
Меня не удивляет, что ученицы влюбляются в учителей. Нет учительницы или учителя, в которого бы не влюблялись ученики. Нет сильного ведущего, в которого бы не влюблялись участники. Просто потому, что они находятся глубоко внутри процесса. И они имеют право путать самые разные вещи. Например, путать восхищение профессионализмом учителя и влюбленность.
И даже если это влюбленность, есть очень понятные этические границы. Мне кажется, тут по сути нечего обсуждать. Имеет ли право учитель спать с ученицами, или учительница с учениками? Ответ – «нет». Категорическое «нет».
В первую очередь, речь идет о профессиональном понимании того, что ты делаешь, когда ведешь группу. Ведь чем лучше ты ведешь группу, тем больше шансов, и в этом конфликт нашей профессии — что они «поведутся», отреагируют этой самой обратной связью, которая, конечно, может трактоваться как влюбленность.
Почему знают и закрывают глаза? Человек выдумывает, что это не имеет к нему никакого отношения, что ничего страшного не происходит. Тем более что здесь очень просто себя уговорить, ведь речь идет о почти взрослых людях, между которыми, предположительно, существует обоюдное согласие.
Это размышления из серии: «Ну а что, он – хороший учитель, я получаю от него как учителя очень хорошую услугу, он хорошо учит моего сына или дочь», «Это не касается меня, там ведь не идет речь о насилии», «Я просто закрою глаза, у нас свои отношения, у них свои отношения». Вроде бы никаких действий не требуется. А действовать-то надо.
Мне кажется, ситуация проста. Если появляются такие слухи, надо сразу идти разговаривать с учителем. И если слухи подтверждаются, в первую очередь, такого учителя надо сразу же гнать в шею из профессии. Сразу же. А дальше уже говорить про этику и прочее.
Подозрительный учитель должен быть уволен
Священник Андрей Постернак, директор Традиционной гимназии, кандидат исторических наук:
Здесь настолько всё очевидно, что даже странно комментировать. Подобная ситуация требует не разговоров и дискуссий, а быстрых, четких действий. Такие случаи должны быть как можно скорее пресечены.
Священник Андрей Постернак
Даже если не случилось ничего серьезного, но появились разговоры на эту тему относительно конкретного учителя, само обсуждение этой ситуации не бывает совсем без поводов. Очевидно, что их подает сам учитель: если он ничего и не сделал, но ведет себя таким образом, что вызывает соблазн, или подозрение, или кривотолки, это само по себе является основанием для руководства школы как можно скорее с ним распрощаться. Если подобное случилось в школе, конечно, возникают вопросы к директору, к завучам: почему у них такое оказывается возможным.
Согласие или несогласие детей здесь в принципе не играет никакой роли. Понятно, что имена детей ни в коем случае нельзя афишировать, обнародовать о них информацию. Работа с учениками в таких ситуациях – отдельный вопрос.
Если родители узнали (даже на уровне слухов) о том, что в школе возможно подобное, прежде всего, нужно идти к директору. Лучше решить проблему внутри школы, потому что скандал не пойдет на пользу никому. Но если администрация не желает быстро что-то делать, нужно идти в департамент образования, если и там нет помощи – обращаться в СМИ. Такого учителя нужно как можно скорее отстранить от школы, независимо от того, что и как было. Если это уже больше, чем слухи, тогда должно разбираться следствие.
На связи
Евгения Андреева, семейный психолог, член Общества практикующих психологов «Гештальт-подход»:
Важно быть с ребенком в контакте, тогда можно увидеть изменение состояния и настроения, заметить, что с ним что-то не так.
Евгения Андреева
И это повод, чтобы откровенно поговорить. Дети часто не рассказывают родителям о ситуациях домогательств, потому что могут чувствовать стыд или вину, боятся, что их накажут или будут ими недовольны. Поэтому ребенку важно знать, что папе или маме можно доверять, и они не станут обвинять его в чем-либо.
В случае, если в процессе разговора с ребенком опасения родителей подтверждаются, они в силах остановить эту ситуацию. Если речь идет о школьном учителе, важно обратиться к директору школы и услышать, какие меры он намерен предпринять в этой ситуации.
Если выясняется ситуация сексуального насилия, родители вправе обратиться в полицию.
Ребенку важно донести, что произошедшее с ним – плохо, что взрослый нарушил очень важное правило и должен быть наказан.
Бывает так, что ученица может быть влюблена в учителя, и тогда ей может казаться, что эти отношения нормальны и естественны.
Девочке важно объяснить, что взрослый, претендуя на любые сексуальные действия с несовершеннолетней, нарушает закон, совершает преступление. И если «это любовь», то он, уважая возраст, сможет сохранить отношения дружескими. Ведь можно общаться и без прикосновений. А если этого не происходит, речь уже идет о нарушении границ.
Профилактикой подобных ситуаций может стать ясное понимание ребенком своих личных границ. Если он будет видеть, что личные границы человека – это то, что в его семье имеет ценность, то сможет распознать ситуации, в которых его пространство нарушено. Но если дома он не знает, что принадлежит лично ему, его мнение не учитывают при решении каких-то важных для семьи вопросов, если взрослые неуважительно к нему относятся и не обращают внимания на его желание или нежелание, нарушение границ может быть для него не очевидным.
Что касается сексуальных отношений, мы с детства должны ребенку рассказывать, что его тело – это его личное интимное пространство. Что есть какие-то зоны на теле человека, как, например, гениталии, грудь, которые называются интимными. И никто не может прикасаться к ним без его согласия. И если ему неприятно, он имеет право эти прикосновения остановить, даже если человек ему нравится.
Как реагировать, если вы стали свидетелем, услышали, что подобное происходит с чужим ребенком – вопрос собственных ценностей. Так как есть взрослые, ответственные за ребенка – это его родители, важно донести информацию, в первую очередь, до них.
В любом случае, вмешиваясь в ситуацию, нужно понимать, что здесь могут быть неприятные моменты. Можно встретиться со злостью в свой адрес, с обвинениями и агрессией. Любой родитель, узнав, что его ребенок оказался в такой ситуации, попадет в переживание вины. Хотя часто такие вещи сложно предусмотреть. И на эту вину или стыд можно реагировать и агрессией и недоверием по отношению к человеку, который о такой сложной и болезненной ситуации сообщает. Но, на мой взгляд, всегда важно, когда рядом в сложной ситуации оказываются неравнодушные люди.
Такие отношения — всегда недобровольные
Константин Сонин, экономист, профессор Чикагского университета и ВШЭ, выпускник 57-й школы:
Константин Сонин
Насколько я понимаю, никто не обвиняется в совершении преступлений. Если речь идёт о насилии или о половых актах с теми, кому нет 16 лет, я не вижу предмета для дискуссии. Обо всех таких ситуациях нужно подавать заявления в прокуратуру или следственный комитет. Моё уважение и симпатии будут целиком на стороне тех, кто подаст заявления о таких случаях. Они совершат благое дело и помогут всем нам, выпускникам, учителям, ученикам, — говорит Константин Сонин на своей страничке в Фейсбуке. — И неважно, «свой» или не «свой» человек будет в фокусе расследования.
Пару лет назад ко мне обратились за неформальным советом родители, у которых ребёнок оказался связан с теми, кто распространял в школе «травку». Проблема в том, что распространявший, по словам родителей (как часто бывает в таких историях, это были слова одного ребёнка в пересказе родителей другого), являлся членом семьи заслуженных и (заслуженно) известных выпускников. Мой совет был предельно прост: обратиться в прокуратуру или ФСКН, а то, какие люди при этом могут быть затронуты, вообще не важно.
Ещё раз: если в школе совершается преступление, каждый, кому дорога школа, должен сообщить об этом в правоохранительные органы. Те, кто не боится сказать, — настоящие герои.
Романы со школьниками (совершенно неважно, какой пол у кого в паре) – этический проступок, недопустимый для школьного учителя. Принцип здесь простой: не может быть добровольных отношений между двумя людьми, один из которых явно или неявно зависит от другого. Это, к слову, не мной сформулировано, именно на этом принципе основаны запреты и ограничения на половые или романтические отношения между профессорами и студентами в ведущих мировых университетах. Отношения между учителем и учеником всегда, по определению, недобровольные. Этого быть не должно.
Следующий уровень. Что должно делать руководство школы, если стало известно, что учитель спит с ученицей? (Оставим всю сложность, связанную со словом «знает». Я считаю, что заявления жертвы достаточно, но есть и множество других способов знать и разбираться.) Часто директор школы (декан факультета, директор программы) сталкивается с такой дилеммой: что делать с талантливым педагогом, совершающим неэтичные поступки? Иногда речь идёт – и в данном случае тоже – о действительно выдающихся педагогах, сделавших очень много для множества детей. Это не преувеличение: я знаю десятки ребят, которые благодарны учителю, с которого начался этот разговор. Но дело не только в сексе, выдающийся педагог может быть вороват, лжив, ленив и т.п. И я могу себе представить ситуацию, когда директор решает, что польза от педагогического таланта перевешивает этические недостатки.
В случае 57-й школы и приставания к ученикам/ученицам, я считаю, что серьёзные этические проступки должны сразу же заканчиваться изгнанием учителя/учительницы. Наша школа – это такая великая и ценная вещь, что можно позволить себе самые жёсткие критерии. Просто нет такого таланта, без которого наша школа не могла бы обойтись. Если сейчас выгнать всех учителей, закрыть школу на двадцать лет и снести здание, она останется выдающейся школой и, как только её снова откроют, снова станет лучшей.
И кроме того, нет оснований считать, что те, кто приставал, являются «типичными» учителями 57-й. Яркими? Ну, может. Но среди самых ярких учителей 57-ой школы есть те, за безупречную честность которых я готов поручиться. Можно было выгнать нарушителей этики при первых жалобах, и так и надо было сделать. Трагическая ошибка со стороны руководства школы, что это не было сделано сразу.
Ошибка директора, трагическая и имевшая тяжёлые последствия – прежде всего для ребят и девочек, ставших жертвами после того, как пожаловались первые, останется на его совести. Я считаю, что эта ошибка была прежде всего профессиональной – во всей этой истории нет никаких «сил» и «влияний» — выбирая между потерями для многих (те, кто не учился бы у выдающихся педагогов) и для немногих (кто стал жертвой), он выбрал неправильно. Перевешивает ли в моих глазах это то, что он сделал, на протяжении тридцати лет, для школы? Нет, не перевешивает. Но я не складываю «плюс» и «минус», чтобы получить «плюс». Так и будет выдающийся директор, совершивший, среди прочего, трагическую ошибку.
Сейчас я не преподаю в школе, и мои дети в ней не учатся, но выпускником остаёшься навсегда. Мне хотелось бы помочь и школе, и учителям, совершенно невиновным в этой истории, и директору, и, прежде всего, нынешним ученикам – потому что не должно быть новых жертв. Недостаточно выгнать виновников скандала, нужно позаботиться о том, чтобы больше такого не было.
Беда отцов
Владислав Головин, журналист, основатель и редактор онлайн-журнала «Отцовский клуб»:
Владислав Головин
— Для девочки отец — это первый мужчина в её жизни. Если в детстве, в возрасте 5-8 лет, отец дочкой восхищается, дарит ей подарки, рассказывает ей о том, какая она замечательная и прекрасная, дочь вырастает нормальной, спокойной, уверенной в себе женщиной.
Если же отец не уделяет ей времени, не обращает на дочку никакого внимания, она будет искать это внимание в школе, на улице или где-либо еще. Можно давать дочери деньги, создавать бытовые условия, обеспечивать материально, но если контакта нет, когда ей исполнится 14, 15, 16 лет, и она вступит в репродуктивный возраст (в иные времена в этом возрасте уже выдавали замуж), выросшая без отцовского внимания, девочка всё равно захочет получить внимание мужчины, в том числе, через интимные отношения. Да, для морально слабых девочек интимные отношения — это способ получить восхищение и внимание.
Ребёнок ищет того, кому он будет нужен. Он еще не сформирован, не самодостаточен, ему нужна поддержка и опора. Конечно же, он ее получает в лице учителей, наставников, друзей и старших товарищей. И если среди них попадаются нечестные или аморальные персонажи, тут возникает очень большая опасность.
Поэтому рискну предположить, что девочки, которые учились в этой школе и состояли в отношениях с учителем, росли без отцов – или родители были в разводе, или с отцом отсутствовала эмоциональная связь, не было контакта. Это, скорее, не вина отцов, а беда. Я не знаю, кто их учил или не учил быть отцами, общению с девочками, потому что не может такого быть, чтобы нормальный заботящийся отец не знал о том, с кем дружит его дочь, с какими парнями, и кто эти ребята.
Так же как и любой нормальный парень, если видит, что девушка не одна, а рядом с ней всегда мужчина — её отец, будет понимать, что придется в лепешку расшибиться, чтобы добиться её руки, а не просто запудрить ей мозг, начитавшись перед этим книжек по пикапу.
Если бы я узнал, что подобное происходит в классе моей дочери, я бы попытался найти свидетелей или необходимые доказательства, чтобы можно было открыть уголовное дело и привлечь человека к криминальной ответственности. Можно, конечно, «набить морду», но это неэффективно. Разово, возможно, поможет, но речь идет о серьезной заразе, которую нужно вырывать с корнем.
И, конечно, таким делам нужна огласка. Любую заразу нужно выявлять и показывать, иначе она скроется. Как раз именно тайна и покров в таком случае способствует тому, что заболевание только прогрессирует. Если человек один раз совершает преступление и видит, что за это нет последствий, он пойдет дальше – это закономерность человеческой психики.