Стратиг Николай, называемый также Юлием, рассказал мне, что в его город, который сарацины называют на своем языке Виноградником, послал эмир Сирии своего племянника управлять некоторыми работами по ремонту его дворца. Есть же там большая церковь, древняя и дивная, посвященная святому и преславному мученику Георгию; и когда увидeл этот сарацин1 церковь издалека, приказал своим слугам принести его вещи в церковь, также и верблюдов завести, числом двенадцать, чтобы сверху осмотреть их.
Священники почтенной сей церкви просили его, говоря: “Господин, не делай этого, не причини церкви Божией нечто подобное; и не презирай ее настолько, чтобы ввести верблюдов в святой алтарь Божий”. Но сарацин, будучи жестоким и упрямым, не хотел даже слушать просьб пресвитеров, но сказал своим слугам на арабском наречии: “Почему вы не делаете приказанного вам?”. И тотчас его слуги сделали так, как он приказал. Но вдруг, по повелению Божию, верблюды, как только были приведены в церковь, все разом упали замертво. Когда же сарацин увидeл столь необычайное чудо, он пришел в изумление и приказал слугам своим, чтобы вынесли мертвых верблюдов и бросили их прочь из церкви; и сделали так.
А день тот был праздником, и приближался час совершения Божественной литургии, священник же, которому надлежало начинать Божественную проскомидию, очень боялся сарацина; как он мог начинать бескровную жертву перед ним! И тогда другой священник, сослужащий тому, сказал священнику, которому надлежало священнодействовать: “Не бойся. Разве ты не видел великое чудо? Что смущаешься?”. Итак, вышеуказанный священник без страха начал святую проскомидию.
Узнав об этом, сарацин пришел посмотреть, что намеревается делать священник. Священник начал Божественную проскомидию и взял хлеб, чтобы подготовить святую жертву, сарацин же увидeл, будто священник взял в свои руки младенца, и закалав его, наполнял его кровью чашу, и тельце его разрезая на части, клал их на дискос!
Видя все это, сарацин пришел в гнев и исполнился яростью на священника, желая убить его. Когда же приблизилось время великого входа, сарацин увидeл снова, и более явно, младенца на дискосе, разделенного на четыре части, и кровь его в чаше, и опять пришел в ярость. Приближался конец Божественной литургии и некоторые христиане желали получить Божественное Таинство, и как только священник сказал: “со страхом Божиим и верою приимите”, все христиане преклонили свои головы в поклоне и некоторые из них выступили вперед, чтобы принять Божественное Таинство. Снова, в третий раз, увидeл сарацин, что священник лжицей преподавал причастие из тела и крови младенца. Когда же кающиеся христиане принимали Божественное Таинство, то сарацин, видя, что они получали частицы тела и крови младенца, исполнялся гневом и яростью на всех них.
Наконец, после завершения Божественной литургии священник раздал антидор всем христианинам, снял все священнические облачения и из пречистейшего хлеба2 предложил и сарацину. Но тот сказал по-арабски: “Что это?”. Священник ответил: “Господин, это частица из хлеба, на котором мы служили Литургию”. И сарацин сказал с гневом: “На этом, говоришь, служили Литургию, собака, кровавый убийца, нечестивец? Разве я не видел, как ты взял и разрезал младенца, и кровь его лил в чашу и разделил его тело и положил на диске члены его, здесь и здесь? Разве я не видeл всего этого, ты, грязный убийца? Разве не видел я тебя ядущим и пьющим из тела и крови младенца, и ты даже предложил то же другим, так что теперь они имеют в своих устах частицы истекающей кровью плоти?”.
Священник же, услышав это и придя в изумление, сказал: “Господин, я грешен и не способен видеть такое таинство. После того же, как ты, господин, это таинство узрел, верую Богу, что ты — великий человек”.
Сарацин промолвил: “Разве это на самом деле было не так, как я видел?”. И священник сказал: “Да, господин мой, это так и есть; но я, поскольку грешен, таинство сие не имею силы созерцать, если не под видом хлеба и вина; и об этих хлебе и вине мы веруем и почитаем и священнодействуем как в образ тела и крови Господа нашего Иисуса Христа. Так что даже такие великие и предивные Отцы, светильники и учители Церкви, как великий Василий, прославленный Златоуст и богослов Григорий, и те сию грозную и ужасающую тайну не видели. Как же мне увидеть это?”.
Сарацин, услышав это, смутился и приказал своим слугам и всем, кто здесь был, оставить церковь. Тогда он взял священника за руку и сказал: “Как я увидел и удостоверился, велика вера христиан. Так что, если есть на то воля твоя, крести меня, отец”. Священник же сказал на это сарацину:
“Господин, мы веруем и исповедуем Господом нашим Иисуса Христа, Сына Божия, пришедшего в мир ради нашего спасения. Также веруем мы во Святую Троицу, единосущную и нераздельную, Отца, Сына и Святого Духа, едино Божество. Веруем также, что Мария есть приснодевственная Мать света, родившая Плод Жизни, предреченного пророками Господа нашего Иисуса Христа; до рождества девственная, в рождестве девственная, и по рождестве девственная. Также веруем мы, что все святые Апостолы и пророки, мученики, святые и праведники суть слуги Божии. Итак, господин мой, познал ли ты, что величайшая вера есть вера православных христиан?”.
И сарацин снова сказал: “Прошу тебя, отец, крести меня”. Но священник ответил: “Нет. Я не могу сделать этого; ибо если я это сделаю и твой дядя эмир услышит, то и меня убьет, и церковь эту разрушит. Но если есть у тебя желание креститься, иди в такое-то место на горе Синай. Там есть епископ; он тебя окрестит”.
Сарацин поклонился священнику и удалился из церкви. Затем, через час после того, как спустились сумерки, он тайно вернулся к нему, снял свое золотое одеяние, присущее знати, надел бедную одежду из шерстяной мешковины и после этой ночи сбежал и стал считаться без вести пропавшим. Он же отправился на гору Синай, где и принял Святое Крещение из рук епископа. Изучал он там Псалтирь и учил стихи из нее каждый день.
По прошествии трех лет, в один из дней сказал он епископу: “Подскажи мне, владыко, что нужно сделать, чтобы увидеть Христа?”. И епископ ему ответил: “Проси с искренней верою — и в один из дней ты увидишь Христа, как желаешь”. Но бывший сарацин снова сказал: “Владыко, позволь мне пойти к священнику, научившему меня, когда я увидeл грозное видение в церкви преславного мученика Георгия”. Епископ сказал: “Иди с миром”.
И как только он пришел к тому священнику, поклонился ему, обнял его и сказал: “Узнаешь ли ты, отче, кто я?”. И священник ответил: “Человече, как мне узнать того, кого я никогда прежде не видeл?”. Но прежний сарацин снова сказал: “Не тот ли я эмиров племянник, который привел верблюдов в церковь и они все умерли, и кто в течение Божественной литургии видeл ужасающее зрелище?”. Тогда священник взглянул на него с изумлением и прославил Бога, видя, как прежний арабский волк стал тишайшей овцой Христовой, и обнял его с радостью и пригласил в свою келью, чтобы разделить трапезу3.
И прежний сарацин сказал: “Подскажи мне, владыко отче, ибо я хочу и весьма желаю увидеть Христа. Как я могу сделать это?”. И священник сказал: “Если ты желаешь видеть Христа, иди к своему дяде и проповедуй ему о Христе; прокляни и предай анафеме веру сарацин и Магомета — лжепророка их, и проповедуй истинную веру христиан без страха, и таким образом ты увидишь Христа”.
Бывший сарацин принял это всерьез. Ночью он решительно постучал в двери сарацин. Стражники у ворот дома эмира спросили: “Кто кричит и стучит в двери?”. Он ответил: “Я племянник эмира, который сбежал и считался потерянным. Теперь я хочу увидеть своего дядю и сказать ему нечто”. Стражники немедленно передали это сарацину: “Господин, здесь твой племянник, который сбежал и считался потерянным”. Эмир, тяжело вздохнув, сказал: “Где он?”. Они же ответили: “У ворот дворца”. Тогда он приказал слугам своим выйти со светильниками и факелами и встретить его, и все сделали, как приказал правитель эмир, и взяли монаха, бывшего сарацина, на руки и принесли его к эмиру, его дяде.
Эмир, увидeв его, очень обрадовался, обнял его со слезами на глазах и сказал ему: “Что это? Где ты обитал до настоящего времени? Да ты ли мой племянник?”. Монах же сказал: “Неужели не узнаешь меня, своего племянника? Теперь, как ты видишь, по благодати Бога Всевышнего я стал христианином и монахом, и в пустынных местах обитал, дабы стать наследником Царства Небесного. Я надеюсь, что по неизреченному милосердию Бога Вседержителя унаследую Его Царство. Что сомневаешься? И ты, эмир, приими святое крещение православных христиан, чтобы наследовать жизнь вечную, как и я надеюсь”.
Эмир засмеялся и, покачав головой, сказал: “Что ты болтаешь, о несчастный, что ты болтаешь? И что это стало с тобой? Увы тебе, достойный сожаления! Как случилось так, что ты оставил жизнь свою и скипетр правления и как один из нищих бродишь, одетый в зловонную власяницу?”.
Монах ответил: “По благодати Божией. Поскольку когда я был сарацином, под законом и в уделе диавола находился, то же, что ты видишь на мне, есть слава и похвала, и залог будущей и вечной жизни. Я же анафематствую религию сарацин и лжепророка их”.
Эмир же сказал слугам: “Выгоните его, потому что не знает, о чем болтает”. И выгнали его прочь и поместили в неком помещении во дворце, и давали ему пищу и питье. И пробыл он там три дня4; сам он не ел и не пил, но искренне и с верой молился Богу и, преклоняя колена, говорил:
На Тя, Господи, уповах, да не постыжуся вовек, ниже да посмеютмися врази мои5 (Пс 24:1). И снова говорил: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое (Пс 50:3). И снова:“Просвети очи мои, Господи Боже, да не когда усну в смерть, да не когда речет враг мой, укрепихся на него6 (Пс 12:4–5). Утверди сердце мое, Господи, дабы я мог сразиться с чувственным сим заблудшим сарацином; дабы не попрал меня лукавый диавол и дабы не убояться мне смерти за имя Твое святое”.
И совершил крестное знамение, говоря: Господь просвещение мое и спаситель мой, кого убоюся? Господь защититель живота моего, от кого устрашуся? (Пс 26:1–2). И снова он объявил эмиру: “Приими святое крещение, чтобы приобрести бесценное Царство Божие”.
И снова эмир приказал ему предстать перед ним. Он приготовил для него чрезвычайно красивые одежды. И сказал эмир: “Наслаждайся, о несчастный, наслаждайся и радуйся о своем царстве. Не пренебрегай своею жизнью и своею молодостью столь цветущей, проводя ее безрассудно — как бедняк, нищий. Увы тебе, несчастный! Что ты думаешь?”.
Засмеявшись, монах ответил эмиру: “Не печалься о том, что у меня на уме. Ибо думаю я о том, как исполнить дело Христа моего и того отца-священника, который послал меня и научил меня. Что же до одежд, которые ты подготовил для меня, продай их и раздай деньги бедным, и отложи скипетр временного правления, чтобы ты мог получить скипетр вечной жизни. И не уповай на настоящее, но на грядущее, и не верь в лжепророка Магомета нечистого7, отвратительного, сына наказаний; но уверуй во Иисуса Христа Назарянина, распятого. Уверуй в Троицу единосущную, единую Божеством — Отца, Сына и Святого Духа, Троицу единосущную и нераздельную”.
Эмир же, снова рассмеявшись, сказал важным людям, собравшимся во дворце: “Он — сумасшедший8. Что сделаем с ним? Вышвырните его вон и прогоните”. Те же, сидевшие перед царем, сказали: “Он возжелал осквернять и поносить религию сарацин. Разве ты не слышал, как он злословил и проклинал нашего великого пророка?”.
Монах и бывший сарацин воскликнул громко: “Сожалею о тебе, эмир, весьма, ибо не желаешь ты, несчастный, спастись. Веруй в Господа нашего Иисуса Христа, распятого, и предай анафеме религию сарацин и лжепророка их, как и я сделал”.
Эмир сарацин сказал: “Вышвырните его вон, как я приказал, потому что он — сумасшедший, и не знает, что говорит”.
Тогда сидящие с ним сказали: «Ты слышал, что он предал анафеме религию сарацин и злословил великого пророка, и вот, ты говоришь: “Не знает, что говорит”? Если ты не убьешь его, что ж, пойдем и мы станем христианами»9.
И эмир сказал: “Я не могу убить его, потому что он мой племянник, и мне его жалко. Но возьмите его вы и делайте, как захотите”.
Они же с великой яростью схватили монаха и вывели его из дворца и многим пыткам его подвергли, чтобы он вернулся к прежней религии сарацин. Он, не восхотев, учил всех о имени Иисуса Христа Назарянина, чтобы уверовали и были спасены.
Сарацины вывели его из города, и там забросали камнями сего благочестивейшего монаха, чье имя было Пахомий10.
И в ту же ночь звезда спустилась с неба и остановилась над местом убиения благочестивейшего мученика, и все видели ее на протяжении сорока дней. И многие из них уверовали.
Ублажим же преблагословенного мученика и Пречистую Богородицу и Приснодеву Марию и всех святых во оставление грехов наших. Аминь.
Перевод с греческого Ю. Максимова
1Возможно, SarakhnТj следует понимать как ‘мусульманин’, поскольку по тексту этот термин очевидно указывает более на религиозную принадлежность, нежели на этническую.
2Видимо, имеется в виду антидор.
3™sq…ein Ґrton — букв. ‘есть хлеб’.
4Согласно шариату, человеку, отрекшемуся от ислама, предоставляется три дня для размышлений, после чего он должен либо вернуться в ислам, либо принять смерть за вероотступничество.
5В славянском переводе: Боже мой, на Тя уповах…
6В славянском переводе: Господи Боже мой, просвети очи мои…
7Слово miarТj подразумевает ритуальную нечистоту и имеет также значение ‘обагренный кровью, запятнанный убийством’ — определение Мухаммеда, нередкое в византийской полемической литературе.
8Согласно шариату, человек, помешанный умом, не может нести ответственность за свои поступки и, соответственно, к нему не должны применяться наказания, предусмотренные за тот или иной проступок. Зная об этом, эмир таким образом хотел сохранить жизнь своему племяннику.
9Ирония со стороны говорящего кадия.
10У коптов в Египте имеется древняя церковь святого мученика Пахомия.