Итоговое сочинение: взгляд и нечто. Кто велит школьникам писать вялые благоглупости
Совет по вопросам проведения итогового сочинения в старших классах объявил новые направления итогового сочинения. Школьники обеспокоились, учителя озадачились, соцсети засмеялись, вузовские проверяющие заплакали.
Зачет и незачет
Направления сочинений торжественно объявляются каждый год. Это не темы сочинений, как думают некоторые: по каждому из направлений для каждого региона придумают отдельные темы. Например, по направлению «Честь и бесчестие» в позапрошлом году были такие темы, как «Устарело ли сегодня понятие «честь семьи»?», «Почему человеку важно не запятнать свою честь?», «Что может привести человека к бесчестному поступку?»
Поскольку сочинение считается «литературоцентричным», раскрывать эти темы школьники должны на примере прочитанного.
Чем шире направление – тем больше тем в его рамках можно придумать. Поэтому темы представляют собой набор противопоставлений, которые год от года становятся все шире. Каждый год, когда объявляют очередные направления (в прошлом году это были, напомню, «отцы и дети», «мечта и реальность», «месть и великодушие», «искусство и ремесло», «доброта и жестокость»), профессиональное сообщество несколько дней смеется и плачет одновременно. Одни ехидно предлагают свои оппозициии: «умеренность и аккуратность», «гордость и предубеждение», «кнут и пряник», «слабоумие и отвага», «лед и пламень», «взгляд и нечто». В прошлом году один филолог предложил не размениваться на мелочи, а сразу укрупнить тему до максимума: война и мир, добро и зло, жизнь и смерть…
Оказалось – не смешно: в этом году среди предложенных направлений – «война и мир», «добро и зло», «гордость и смирение» («разум и чувства», если кто хочет удачно пошутить, было в позапрошлом). Еще – «надежда и отчаяние» и «Он и Она».
Громче всех всякий раз рыдают преподаватели, которые эти сочинения будут проверять. Они уже в прошлые годы столько раз прочитали про Наташу Ростову, которая отдала подводы раненым, и Андрея Соколова, который не остался равнодушен к беде чужого ребенка, что стали соревноваться в подборе произведений, на примере которых можно раскрыть все пять тем – угадывая, что окажется в сочинениях в этом году (никаких сюрпризов: почти все примеры можно найти в «Войне и мире» и «Капитанской дочке»).
Умеренность и аккуратность
Школьники и учителя стараются минимизировать усилия по подготовке к экзамену и подобрать две-три книги, в которых уж точно звучат все эти темы. В результате за всю мировую литературу опять отдуваются Наташа Ростова, Петруша Гринев и Андрей Соколов.
В подростковой читательской группе Вконтакте, свидетельствуют очевидцы, на днях появился запрос: «Можете сказать книги где показывается трудность жизни женщины и мужчины . Что бы можно было сравнить их и написать сочинение» (орфография и пунктуация оригинала сохранены).
Беспокоятся все. «А вы будете учить нас писать сочинение?» - спрашивают школьники уже в шестом классе. «А вы дадите нам шаблон?» - интересуются в одиннадцатом.
И бесполезно доказывать, что сочинение они напишут, что шаблон в этом деле вреден, а не полезен – нет, опыт подготовки к ЕГЭ по русскому давно научил их, что себе доверять нельзя, свое писать нельзя, что существует четкий шаблон, которому надо следовать. И лучше всего писать что-нибудь очень-очень проверенное, очень-очень благонамеренное, рассуждать на моральные темы в духе «хорошим быть хорошо, а плохим плохо», а иллюстрировать свои постулаты исключительно классикой, — как бы чего не вышло. В итоге выходит такая «умеренность и аккуратность», что проверяющих тошнит.
Как же так вышло, что сочинение, задуманное с благородной целью – научить школьников писать и приучить читать, – выродилось в коллективную пытку? Почему школьники – вместо того, чтобы учиться писать и читать — стремятся прочитать две-три книжки покороче, на их примере все «раскрыть» — и пишут какие-то вялые благоглупости, за которые нельзя даже никакой оценки поставить – только «зачет» или «незачет»?
У меня есть несколько ответов.
Шаблон и благоглупость
Во-первых, само по себе сочинение, так же, как и его новый родственник – «итоговое собеседование» в 9 классе – совершеннейшее чудовище Франкенштейна с правовой и методической точки зрения.
Мне уже доводилось об этом писать, но я повторюсь.
Так уж получилось, что введение итогового сочинения обсуждалось на самых-самых верхах, выше не бывает, и не ввести его было после этого никак нельзя. Но и ввести в качестве экзамена – тоже нельзя: и по русскому языку, и по литературе ЕГЭ уже есть, а два экзамена по одному предмету вводить нельзя. Тогда придумали «допуск к экзаменам».
Сначала сочинение собиралось быть межпредметным – и темы первых лет еще позволяли межпредметные размышления: «почему человечество не может отказаться от войн», «чему человек может научиться у природы», «чем опасна свобода без ограничений». С этими темами тоже возникали проблемы: они слишком глубоки и обширны, и чем сложнее мыслит ученик, тем труднее ему справиться с такой темой за четыре отведенных на сочинение часа. Кроме того, это темы философские – но философию в школе не изучают, так что рассуждения на сложные темы в или не выходят за рамки банального здравого смысла, или тяготеют к диссертации.
Так что со временем – и по итогам проверки сочинений первых лет – темы фактически сузились до обсуждения вопросов морали, достойного и недостойного человеческого поведения («можно ли простить измену?», «как избежать конфликта между «отцами» и «детьми»», «почему желание мстить опустошает душу», «важно ли умение прощать»). Но этику в школе, кстати, тоже не изучают. Вероятно, не изучают зря, потому что без этики образование, как ни крути, выходит выхолощенным. Сделать для школы курс этики никому пока в голову не приходит, и ее все время пытаются втащить в школу то под видом ОРКСЭ, то «этики и психологии семейной жизни», то литературы, то обществознания, как будто правила существования человека в обществе – это что-то такое неприличное, что в школу можно втащить только контрабандой.
Тем не менее и в ЕГЭ по русскому языку, и в итоговом сочинении от школьников требуется умение рассуждать именно на этические темы (в ЕГЭ по русскому – соглашаться или не соглашаться с автором и приводить в пример «аргументы» — то есть иллюстрации – из литературы и из жизни).
Во-вторых, поскольку человеку свойственно экономить усилия – в том числе усилия по подготовке к разным экзаменам – то оказывается, что проще справиться с требованиями и ЕГЭ по русскому, и с итоговым сочинением – это писать шаблонные благоглупости. Не все ведь собираются поступать в Вышку, где каждое сочинение проверяют заново.
В-третьих, итоговое сочинение придумано так, чтобы с ним справились все, включая самых слабых школьников: отсюда и его «литературоцентричность» (страшно отнимать у детей привычные костыли и выпускать в свободное плаванье), и система оценивания (зачет/незачет). Отсюда и детсадовские формулировки некоторых тем – в надежде на то, что хотя бы с ними выпускники справятся.
Обобщение и призыв
В-четвертых, учиться писать школьники действительно хотят. В этом году я спросила свои два класса, чему они хотят научиться на литературе – половина ответов «писать» или «писать сочинения». И не то чтобы я их этому не учила, просто никто не знает, что это такое — «писать сочинения». В обычной человеческой жизни нет такого жанра, как сочинение. В обычной жизни приходится писать заявления, жалобы, статьи, заметки, курсовые, рефераты, дипломы, истории болезней, и всему этому человека можно научить. При наличии некоторых способностей – человека можно даже научить писать сносные рассказы. Но сочинение – это совершенно мертворожденный жанр, которым при этом нельзя овладеть в совершенстве (этим виртуозно пользовались вузовские комиссии до появления ЕГЭ). Поэтому школьники пребывают в полном отчаянии и с надеждой хватаются за всякую соломинку, верят каждому, кто пообещает их научить эти сочинения писать.
То-то я думаю, почему чуть не на любом литературном детском курсе – я иногда их веду и рецензирую детские работы — чуть не каждый ребенок норовит закончить любой текст призывом вроде «берегите природу, мать вашу». Открываешь какое-нибудь интернет-пособие по написанию сочинений – и вот пожалуйста: «4 способа закончить сочинение: … Заключение-призыв. Не используй пафосные лозунги «Берегите нашу Землю!» . Лучше не использовать глаголы 2 -го лица: «берегите», «уважайте», «помните» . Ограничьтесь формами «нужно», «важно», «давайте» и т. д. . Заключение — выражение надежды, позволяет избежать дублирования мысли, этических и логических ошибок. Выражать надежду нужно на что-нибудь позитивное».
Почему, думаешь, молодые журналисты начинают любую статью с унылой бодяги вроде «Всем известно, что родители – самые важные люди в жизни человека», которую приходится вычеркивать абзацами в надежде добраться до сути? Но ведь в школе так и учат писать сочинения: «Элементы вступления: Общие рассуждения о предмете речи. Пример: Ребенок, появляясь на свет, прежде всего чувствует заботу и любовь со стороны самых близких для него людей – его родителей. Это его семья. Благодаря родным он чувствует себя в безопасности, с их помощью познает мир. Конечно, желая своему ребенку только лучшего, родители дают ему свои советы, учат, воспитывают».
«Заключение. Призыв. В заключение хочется призвать людей не забывать о том, что природа — наша мать, которая дает нам все необходимое для жизни. Без нее мы не смогли бы существовать. И поэтому наш долг отвечать ей добром на добро. Давайте заботиться о ее сохранении, бережно относиться ко всему, что нас окружает».
Я когда такое читаю – спрашиваю детей с тоской: «Это вы с кем сейчас разговаривали?» Они пугаются. Им нечего ответить. Им кажется, что надо именно так. Почему надо? Кому надо?
Меня учили, наоборот, что у каждого текста есть коммуникативная задача: есть кто-то, с кем ты разговариваешь, и то, что ты хочешь ему сообщить. Задача сочинения, как я понимаю, — это сообщить учителю (или комиссии) свои мысли по поводу прочитанного текста. А какова коммуникативная задача у этих призывов?
Почему так учат? Кто велел так писать? Священная духовная традиция предков? Безымянный автор, которые не то изначально не подписался, не то авторство утрачено в ходе многократных копипастов?
А ведь учителя тоже ищут готовых решений, как и школьники. Скачают в интернете «как писать сочинение» неизвестного автора – и преподносят школьникам сакральные знания: в начале общие слова, в конце призыв, в середине тезис, аргумент и микровывод.
А вузовские преподаватели потом стонут: кто вас научил лить воду?
Впрочем, не то чтобы официальные рекомендации ФИПИ учили говорить строго по существу.
Дети изучают «банк аргументов», учат наизусть афоризмы Вольтера и Шопенгауэра (велено выучить цитаты), изучают «универсальные тексты, на материале которых можно раскрыть все пять тем». На одном сайте в число универсальных текстов в этом году попал «Премудрый пискарь» Салтыкова-Щедрина, — прямо не терпится взглянуть на сочинения, раскрывающие на его примере темы по направлению «Он и Она».
Вокруг сочинения и рекомендаций ФИПИ по его поводу складывается нечто вроде народной религии: некие святые отцы велели делать только так, а не этак. И тщетно те самые вузовские преподаватели, которые потом будут проверять сочинения, объясняют, что можно и так, и этак и вот так еще – их аргументы разбиваются о вековечное «а нам сказали, что нужно так». Или «да наши школьники бы хоть так написали».
Все это, ясное дело, не добавляет ни умения писать, ни любви к чтению – только отнимает у детей и учителей время от подготовки к экзаменам и нагнетает стресс.
Можно ли иначе? Можно. Но тогда надо менять структуру обучения, менять пособия, разбираться с тем, что такое «сочинение», осмысленно ли существование этого жанра в школе, какого рода тексты школьник должен научиться писать, кто и как его должен этому научить.
А если делать как привыкли – придумывать, как выполнить начальственную указивку и впихнуть в существующую систему предметов и экзаменов искусственный и устаревший жанр школьного сочинения, — то получится чудище Франкенштейна и пойдет пугать и без того испуганных школьников.