Из истории западного богословия: Проспер Аквитанский

I. Жизнь и сочинения

Проспер Аквитанский¹ родился в Аквитании², вероятно, в конце IV в. Он получил прекрасное классическое образование. Через некоторое время Проспер переселился в Марсель, возможно, с целью избежать политических неурядиц; кроме того, его привлекала подвижническая жизнь марсельских и леринских монахов. Однако он так и остался всю свою жизнь мирянином, хотя поддерживал тесные связи с монастырями Прованса. Возникший в 426 г. спор по поводу августиновского учения о благодати и предопределении застал Проспера в Марселе. В 426–427 гг. он написал к некому Руфину, искавшему его руководства в этом вопросе, длинное письмо о благодати и свободе выбора (Epistola ad Rufinum de gratia et libero arbitrio, PL 51, 77–90, далее —Руфин). В нем Проспер подверг суровой критике каких-то “нечестивцев”, которые нападали на учение блаженного Августина, и с жаром выступил в его защиту. Противники Проспера, которые были, по-видимому, монахами Марсельского и Леринского монастырей, в последующие годы продолжили свою критику учения Августина, так что в конце 428 г. Просперу пришлось написать письмо самому Августину (Epistola ad Augustinum, PL 51, 67–74)³, чтобы сообщить ему об оппозиции его учению и попросить дать разъяснения. В ответ на это письмо Августин написал два трактата: Depraedestinationesanctorum ‘О предопределении святых’ и De dono perseverantiae ‘О даре пребывания [в добре]’, которые изначально составляли один трактат⁴. В ожидании ответа Августина Проспер написал поэму в 1002 гекзаметрах — Carmen dein gratis (“О безблагодатных/неблагодарных”, perЂ ўcar…stwn, PL 51, 91–148), содержание которой тесно связано с его письмами к Руфину и Августину. Поэма имеет четыре части: в I сначала излагаются взгляды пелагиан (1–113), а затем так называемых “полупелагиан” (114–225); во II эти взгляды опровергаются (226–564); в III продолжается разбор “полупелагианства” (565–800); наконец, в IV обсуждаются связи между пелагианством и “полупелагианством” (801–1002). В этот период Проспером были написаны также две небольшие, но едкие эпиграммы на зложелателя Августина (InobtrectatoremAugustini, PL 51, 149–152). Когда трактаты Августина попали в Марсель, их автор был уже при смерти и даже не предполагал, какую реакцию они вызовут. Вскоре два священника из Генуи, Камилл и Феодор, прочитав трактаты Августина, пришли в замешательство и прислали Просперу список цитат из этих двух сочинений Августина, которые вызвали у них недоумения. Проспер послал им свои “Ответы в защиту Августина на избранные цитаты генуэзцев” (Responsiones Pro Augustino ad excerpta Genuensium, PL 51, 187–202, далее —Отв. Ген.), где разъяснял содержание упомянутых трактатов Августина. Смерть блаженного Августина в 430 г. дала полную свободу действий его противникам. Проспер оказывался во все большей изоляции в Провансе и в 431 г. вместе со своим другом Иларием предпринял поездку в Рим для того, чтобы заручиться поддержкой папы Целестина и добиться осуждения учения, распространившегося в Южной Галлии. Однако этого не произошло. В своем весьма двусмысленном письме к галльским епископам (Epist. 21 ad episcopos Gallorum, или “Catholici Verba”, PL 50, 528–530) папа хотя и хвалил Августина, но избегал точных формулировок, призывал к миру и спокойствию и осуждал новшества. Не достигнув успеха, Проспер вернулся в Галлию. После смерти папы Целестина, в июле 432 г. Римскую кафедру занял Сикст III, при котором спор еще более обострился. Кроме преподобного Иоанна Кассиана⁵, против учения Августина со своими сочинениями выступили Викентий Леринский⁶, Арнобий Младший⁷; появились язвительные памфлеты в адрес Августина. В ответ на это Проспер, считавший себя главой партии августинианцев, в 432–434 гг. написал три полемических трактата:

Degratia et libero arbitrio contra Collatorem (“О благодати и свободном произволении против Собеседника”, PL 51, 213–276, далее — Пр. Собес.). Это одно из самых важных сочинений Проспера, направленное против преподобного Иоанна Кассиана, написавшего Собеседования (Collationes);

Responsiones ad capitula objectionum Gallorum caluminantium (“Ответы на Главы возражений Галлов-клеветников”, PL 51, 155–174, далее —Отв. Галл.), то есть ответы на 15 возражений на учение Августина о благодати и предопределении, сделанных какими-то галльскими монахами, скорее всего из Марсельского монастыря святого Виктора и Леринского монастыря святого Гонората. Вместе с ответами Проспер приводит в конце трактата 15 положений, в которых кратко сформулировано его собственное учение, несколько отличающееся от августиновского;

Responsiones ad capitula objectionum Vincentianarum (“Ответы на Главы Викентианских возражений”, PL 51, 177–186, далее —Отв. Викент.), то есть на возражения, составленные преподобным Викентием Леринским.

В этих трактатах, несмотря на их полемический и непримиримый тон, Проспер несколько изменил свою позицию в сторону более умеренного августинизма. По-видимому, в это же время он написал ироническую эпитафию несторианской и пелагианской ереси (Epitaphium Nestorianaeet Pelagianae haereseon, PL 51, 153–154). После смерти преподобного Иоанна Кассиана в 435 г. жаркие споры в Галлии постепенно утихли. По-види­мо­му, в этот период Проспер написал Комментарий на Псалмы (ExpositiosuperPsalmos, PL 51, 277–426), в котором между прочим использовал Enarrationes (“Изъяснения псалмов”) блаженного Августина. По-видимому, изначально этот комментарий включал в себя все псалмы, но до нас дошли только последние 50.

Вскоре после этого Проспер переселился в Рим, где наконец обрел душевный покой. Там он поступил на службу в папскую канцелярию и был советником святителя Льва Великого. Проспер принимал участие в редактировании писем святителя Льва, в частности, 28-го послания к Флавиану (Томос папы Льва)⁸. Работа в папской канцелярии не давала ему достаточно времени для дальнейшего изучения вопроса о благодати. Тем не менее в 435–442 гг. Проспер составил так называемые Capitula (“Гла­вы”, другое название Praeteritorum episcoporum sedi sapostolicae auctoritates De gratia Deietlibero voluntatis arbitrio “Суждения предшествующих епископов Апостольского престола о благодати Божией и свободном произволении”, PL 51, 205–212)⁹, в которых он пошел на определенные уступки своим противникам. Capitula состоят из авторитетных суждений пап Иннокентия и Зосимы, определений Карфагенского собора 418 г., одобренных папой Зосимой, двух ссылок на литургическую практику, а также комментариев самого Проспера.

Затем около 450 г. Проспер написал капитальный труд под названием De vocatione omnium gentium (“О призвании всех народов”, в двух книгах, PL 51, 647–722)¹⁰, в котором он, по-види­мому, также под влиянием святителя Льва Великого, сделал еще большие уступки и смягчил крайности августиновского учения о благодати и предопределении. Этот трактат посвящен Божиему домостроительству, вплетенному в ткань истории человечества, которую Проспер разделяет на три периода — до закона, под законом и под благодатью. После этого Проспер уже не искал новых решений данной проблемы. Его последние сочинения представляют собой компиляции. Так, он составил Liber sententiarum exoperi busst. Augustini delibatarum (“Сборник изречений, извлеченных из сочинений святого Августина”, PL 51, 427–496), который включает 392 изречения, заимствованных частью из ранее написанного Проспером Комментария на Псалмы, частью — взятых из сочинений Августина. Впоследствии изречения 22, 222, 226, 160 и 297 были включены в 9, 14, 15, 16 и 18 правила II Оранжского собора 529 г. Кроме того, Проспер попытался переложить часть этих изречений в дистихах; так появились Epigram mata exsententiisst. Augustini (“Эпиграммы из изречений Августина”, PL 51, 497–532). Наконец, Проспер составил Chro­nicum (“Хронику”, PL 51, 535–606) которая представляет собой сокращенный вариант хроники блаженного Иеронима с некоторыми добавлениями (в частности, с указанием консулов для каждого года, начиная с момента Крестной смерти Спасителя)¹¹, и охватывает время от сотворения мира до 455 г. Хроника Проспера подвергалась трем редакциям: первой — в 433 г., второй — в 445 г. (Chronicon vulgatum) и третьей — в 455 г. (Chro­nicon integrum). В 455 г. Проспер участвовал в споре о праздновании Пасхи. Скончался он в том же году или немного позже¹².

II. Учение о свободе воли, благодати и предопределении

Прежде всего следует отметить, что учение Проспера о свободе воли, благодати и предопределении в целом является продолжением и развитием августиновского учения. Однако этот тезис нуждается в уточнении. Начав как безусловный последователь Августина, Проспер впоследствии изменил свою позицию в сторону смягчения крайностей августинизма. Исследователи выделяют три этапа в эволюции его взглядов: первый — этап непримиримой полемики (до 432 г.), второй — первых уступок (432–435 гг.) и третий — еще больших уступок и примирения со своими оппонентами (после 435 г.)¹³. По-видимому, изменение позиции Проспера в споре с галльскими монахами объясняется умиротворяющим влиянием на него папы Льва Великого, близкого друга преподобного Иоанна Кассиана. Разница между учением Проспера первого и второго периода не столь значительна, поэтому мы рассмотрим их вместе.

1. Непримиримая полемика и начало уступок

1.1. Грехопадение и его последствия для человеческой воли. Согласно Просперу, первый человек был создан свободным от всякого порока, и в нем была сотворена природа всех людей (Пр. Собес., IX.3), которые произошли от его плоти как из единого источника (Руфин, XVIII.19). Человек получил от Бога свободное произволение (liberum arbitrium), то есть произвольное стремление к тому, что ему угодно (Пр. Собес., IX.3). Благодаря свободному произволению он мог неизменно пребывать в благах, данных ему Богом по природе, если бы сам по своей воле не оставил помогающего ему Бога. В качестве заслуги за твердость своей воли человек мог бы достичь такого блаженства, что не захотел и не смог бы уже измениться к худшему (Пр. Собес., IX.3). Но именно благодаря свободному произволению Адам уклонился от данного ему Богом закона. Он не испугался даже угрожавшего ему смертного наказания, оставил Бога и последовал за диаволом (Пр. Собес., IX.3; Руфин, XVIII.19). Вслед за святителем Амвросием Медиоланским Проспер говорит, что “был Адам, и в нем были заключены все люди; погиб Адам, и в нем погибли все” (Пр. Собес., IX.3¹⁴; Отв. Ген., 6). В Адаме, в котором была прообразована природа всех людей, сама эта всеобщая природа подверглась порче; все люди связаны тем же самым приговором, который получил Адам, так что каждый человек, рожденный в осуждении, заслуживает погибели (Отв. Ген., 1–3,6,8; Отв. Викент., 3; Руфин, XVIII.19). Проспер замечает, что в этом всеобщем падении и преступлении человеческая природа не лишилась ни своей сущности, ни воли, но утратила свои силы, свет и красоту добродетелей (Отв. Ген., 1–3; Пр. Собес., IX.3); те семена добродетелей, посаженные в нее при творении, были уничтожены (Пр. Собес., XIII.2). Адам потерял веру, а вместе с ней и все остальные блага: воздержание, любовь, мудрость, ум, благоразумие, твердость, послушание и др. (Отв. Ген., 1–3; Пр. Собес., IX.3). Свободное произволение, отвергнув данные человеку Богом блага, испило яд всех грехов и всю человеческую природу опьянило хмелем своей невоздержанности (Пр. Собес., IX.3). Из-за преступления Адама природа всего человечества погрузилась в глубину зла; и все то, что он потерял, потеряли все (Пр. Собес., IX.3). И теперь человек уже никак не способен к выбору и желанию того блага, которого он добровольно лишил себя, поскольку, хотя он и смог пасть сам, без побуждения со стороны Бога, но встать сам уже не может, если его не поднимет Бог (Пр. Собес., IX.3; XIII.6).

Итак, по мнению Проспера, которое еще полностью соответствует мнению Августина, вследствие первородного греха в человеческой природе не сохранилось никаких остатков первоначальной целостности и ничего здравого. Хотя человек не утратил волю, однако он утратил способность выбирать добро, и теперь его воля, связанная грехом и греховным вожделением, способна лишь ко злу.

1.2.Воздействие Божией благодати на человеческую волю. Для спасения человеку необходима Божественная благодать, которая творит его заново по образу Божию (Руфин, XVIII.19)¹⁵. Без нее человек не может умереть для греха и жить для Бога, поскольку он не может получить обратно ту свободу, которую он свободно погубил, если только его не освободит Христос (Отв. Викент., 5). Как же воздействует благодать на человеческую волю? — Согласно Просперу, благодатью Христовой человеческая воля освобождается от рабства греху и восстанавливается в своем прежнем статусе. В том, кто начинает желать блага и стремится удаляться от беззаконий и заблуждений, все это производит благодать Божия (Пр. Собес., IX.1; IV.2). Всякое движение доброй воли у человека создается вдохновением разлитой Святым Духом любви (Пр. Собес., X.3; XII.4). Божиим даром является то, чтобы человек и правильно мыслил, и отвращал свои стопы от лжи и несправедливости. Сама вера есть дар Божий, тогда как неверие не относится к Божественному установлению (Отв. Галл., II.14; Отв. Ген., 1–3,5). Впрочем, Проспер не исключает участия в этом процессе и человеческой воли: “Если вера бывает только от дара Божия и воли человека, то неверие бывает только от воли человека” (Отв. Галл., II.5). Так или иначе, действие Божественной благодати на испорченную первородным грехом человеческую волю таково, что с ее помощью человеческая воля укрепляется (Пр. Собес., XVIII.3); воздействуя на волю, сила благодати не упраздняет ее, но делает так, чтобы она становилась “из злой — доброй, из испорченной — правильной; и то, что само по себе темно, стало бы светом о Господе; то, что мертво, оживотворилось бы; то, что было повержено, восстало бы; и то, что было потеряно, нашлось бы. Все это во всех спасаемых людях производит благодать Спасителя” (Пр. Собес., VIII.3; VI.8)¹⁶. Другими словами, благодать Божия не устраняет, а взращивает человеческое произволение и от заблуждения призывает и направляет его на путь истинный, чтобы то, что благодаря своей свободе было превратным, действием Духа Божиего стало бы правильным (Отв. Галл., II.6).

Согласно Просперу, для тех, кто получил Божественную благодать, даром Божиим является также и их дальнейшее пребывание в добре до конца жизни (Отв. Галл., I.7). В ответ на возражения критиков Августина, утверждавших, что даже те, кто поверил во Христа, после этого все равно могут погибнуть для вечности, если только Бог не дарует им стойкость в вере, Проспер говорит, что хотя всемогущество Божие может предоставить падшим христианам силы к восстанию, но Его благодать оставляет их не ранее, чем оставляется ими. Поскольку Бог предвидел, что они сделают это добровольным уклонением, Он не дал им дара стойкости (Отв. Галл., II.7). Если какие-нибудь люди будут столь нечестивы, что окажутся вне средств исправления, то они возрастают в беззаконии не из-за Бога, а становятся хуже сами собой, ибо они заслужили быть оставленными Богом и преданными самим себе и своим обольстителям из-за предшествующих грехов, чтобы грех для них был самим наказанием за грех (Отв. Галл., II.11). Тот, кто “прилепляется” к Богу, движется Духом Божиим, а тот, кто отступает от Бога, по своей воле отказывается от послушания (Отв. Галл., II.12).

За что же дается людям благодать Божия? Так же как и Августин, Проспер настаивает на том, что благодать дается даром (gratis), без каких-либо предшествовавших добрых заслуг со стороны людей (O безблагодатных, II.410; Отв. Ген., 3; Отв. Галл., II.9). “Бесплатная благодать” Христова (gratuitagratia) не дается за множество худых заслуг, и не предваряется ничьими добрыми заслугами (Отв. Викент., IV). Заслуги людей происходят оттуда, откуда и праведность, то есть от Бога (Пр. Собес., XIX.8). Всякая добродетель есть дар Божий, и человек, ею обладающий, достоин похвалы не за то, что заслужил этот дар, но лишь за то, что его воспринял (Пр. Собес., XVI.1). Оправданный человек, то есть ставший из нечестивого благочестивым, без всяких предшествующих добрых заслуг получает от Бога дар, благодаря которому приобретает и сами заслуги, чтобы то, что в нем началось благодатью Христовой, возросло бы и действием свободного произволения при постоянном присутствии Божественной помощи, без которой невозможно ни преуспевать, ни оставаться в добре (Отв. Галл., I.6).

При этом Проспер, так же как и Августин, ссылается на неисповедимые суды Божии: “Когда одни погибают, несомненно, они погибают по своим заслугам, но если бы Бог захотел, то мог бы их освободить по Своему милосердию. И когда некоторые освобождаются, нельзя сказать, что они достойны освобождения, ведь если бы Бог захотел, то по Своей справедливости мог бы их осудить. Однако нет необходимости задаваться вопросом и невозможно узнать, почему Он освобождает не всех, или почему одних, а не других” (Отв. Ген., 8,4,6; Руфин, XIII.14). Для более удовлетворительного решения этого вопроса Проспер обращается к учению о Божественном предопределении, которое также подверглось критике со стороны галльских монахов.

1.3.Божественное предопределение. Как и Августин, Проспер полагает, что спасительная благодать Христова была уготована и предопределена на предвечном Совете Божием прежде создания мира, другими словами, что существует вечное Божественное предопределение ко спасению (Отв. Галл., I.1; II.8). Он отвергает мнение, которого придерживался сам Августин до 396 г., но затем также отверг, что предопределение к вечной жизни осуществляется Богом на основании предведения веры тех людей, которые поверят Богу по своему свободному произволению. Так же как и Августин, Проспер утверждает, что Бог предвидел тех, кому Он Сам даст, чтобы они поверили и не погибли, то есть Он предвидел Свои собственные благодеяния, которыми Он нас удостоит освобождения; так что “предопределение святых” есть “предведение и предуготовление благодати Божией, благодаря которой [люди] обретают истинную свободу” (Отв. Ген., 8; ср. Augustinus. Dedonopersev., XIV.35). Однако впоследствии, в трактатах 432–434 гг., Проспер пошел на уступки и смягчил крайности этого августиновского учения¹⁷.

Так, критикам Августина, полагавшим, что его учение о Божественном предопределении делает Бога виновником гибели множества людей, Проспер возражает тем, что Божественное предопределение никоим образом не может сделать людей беззаконными или стать причиной чьего-либо греха (Отв. Галл., I.1; I.6). Бог есть Творец всех людей, но никто не сотворен Им для того, чтобы погибнуть, ведь одно есть причина рождения, а другое — гибели: то, чтобы люди рождались — это благодеяние Творца, а то, чтобы они погибли — это заслуга первого преступника, Адама (Отв. Викент., 3). Те, кто спасается, потому спасены, что Бог захотел, чтобы они спаслись, а те, кто погибает, потому погибнут, что сами заслужили погибнуть (Отв. Галл., II.8). Поэтому Бог восстановит во многих то, что он Сам создал, и покарает во многих то, чего Сам не сотворил (Отв. Викент., 3).

Более того, Проспер отходит от крайнего августинизма и вводит идею Божественного предведения злых поступков людей, на котором основывается отказ этим людям в предопределении к вечной жизни. А именно, как он теперь считает, те люди, которые даже после крещения продолжают совершать грехи и не исправляются покаянием, погибают не из-за того, что они не предопределены, но они не предопределены потому, что Бог предвидел, что они станут такими из-за их добровольного преступления (Отв. Галл., I.3; I.2; 1.7; II.2; II.7)¹⁸. Безошибочное и вечное Божественное знание справедливого воздаяния каждому по заслугам не приводит к необходимости грешить (Отв. Викент., 13). Божественное предопределение и предведение совпадают только в наших добрых делах, ведь то, чем мы обладаем от дара Божиего, является и предвиденным, и предопределенным. А в наших злых делах следует признавать только предведение Божие, но не предопределение; ибо Бог только предвидел, но не предопределил то, что Он Сам не сделает и не даст нам, чтобы мы сделали, то есть злые дела (Отв. Галл., II.15). Божественное предопределение — это только то, что относится или к должному справедливому воздаянию, или к незаслуженному дару благодати (Отв. Викент., 11). Бог исполняет намерение Своей воли только в тех, кого “Он, как предузнанных, предопределил, предопределенных призвал, призванных оправдал, а оправданных прославил, ничего не упуская от полноты народов и от народа израильского” (Отв. Галл., II.8; ср. Рим 8:29–30). “Пред­определенные” люди живут благодаря данной им вере, а “не предопределенные” погибают по причине добровольного, а не принужденного неверия (Отв. Викент., II.14).

Что касается универсального характера Божественной воли ко спасению, то Проспер еще стоит на точке зрения Августина, что спасительная благодать доступна не абсолютно всем, а только всем избранным из всех народов: “Из всего мира избирается весь [должный] мир, из всех людей усыновляются все [должные] люди” (Отв. Галл., II.8; I.8). Хотя он признает, что Бог всем хочет спасения и что следует молиться за всех людей, однако на этот всеобщий призыв ко спасению падшее человечество неспособно ответить; эта способность (вера) должна прийти от Бога (Отв. Викент., 2; Отв. Галл., I.8; II.8). Хотя Бог заботится о всех, так что одни получают возможность слышать Евангелие, другие — иметь закон, третьи довольствуются своей природой, тем не менее, эти формы призыва к спасению далеко не равны по силе своего воздействия на людей (Отв. Галл., I.8). Более того, Проспер не отрицает возможности, что Бог даже удерживает распространение среди некоторых народов Евангельской проповеди, благодаря которой они могли бы спастись (Отв. Галл., I.10; II.10). В ответ на возражение, что по учению Августина выходит, что Христос был распят во искупление не всего мира, Проспер говорит, что, с одной стороны, Христос воспринял ту же природу, что и у каждого человека, кроме греха, и поэтому Он умер во искупление всех; но с другой стороны, смерть Христа становится действительной только для тех, кто соумирает и спогребается с Ним в таинстве Крещения. Недостаточно того, что Христос умер за всех; только благодаря благодати Крещения человек может быть освобожден от рабства греху и пребывать в добре (Отв. Галл., I.9; II.9). Таким образом можно сказать, что всеобщая, но недостаточная для спасения благодать Божия является, по мысли Проспера, лишь приложением к благодати, действительной для спасения¹⁹.

Наконец, Проспер полагает, что Бог не напрасно создал и тех, относительно кого Он предвидел, что они не будут причастниками вечной жизни, поскольку даже в злых людях доброе дело Божие есть сама их природа. Кроме того, Божественная справедливость достойна хвалы в самом осуждении нечестивых (Отв. Галл., II.13). Можно сказать, что мир украшается благодаря существованию даже таких людей; ведь те, кто повредит себе своим беззаконием, рождаются на пользу остальным. Бесчисленное множество нечестивых не является позором для мира или бесполезным для Царства Божия, поскольку через их потомство продолжается необходимое преемство рождения, а в терпении и любви к ним народ Божий становится еще более славным (Отв. Галл., II.13).

2. Позднейшая форма учения Проспера

Как мы видели, уже в полемических трактатах 432–434 гг. Проспер постепенно смягчает крайности августиновского учения. Это еще более заметно в его последних трактатах (435–450 гг.).

2.1. Учение Проспера в “Суждениях предшествующих епископов Апостольского престола о благодати Божией и свободном произволении” (“Главах”). В этом небольшом трактате, который в значительной степени отражает официальную позицию Римской кафедры, Проспер, с одной стороны, по-прежнему настаивает на том, что из-за преступления Адама все люди утратили свою природную силу (гл. I)²⁰; никто не благ сам по себе, если только Бог не дарует ему причастие Своей благости (гл. II); никто не использует свою свободную волю во благо, разве только благодаря Христу (гл. IV). Мы способны на какое-либо добро только благодаря Богу, Который действует в сердцах людей и в самой их свободной воле так, что и святые помыслы, и благочестивые замыслы, и всякое движение доброй воли исходят от Бога (гл. VI). Бог является творцом всех благих намерений и деяний, всех усилий и всех добродетелей, которые от самого начала веры побуждают нас стремиться к Нему; Его благодать предваряет все заслуги человека; через Него мы начинаем хотеть и делать что-либо доброе (гл. IX). Постоянство в этом добре и противостояние злу возможны только благодаря ежедневной помощи Божией (гл. III). Поэтому все старания, труды и заслуги святых следует относить к славе и хвале Божией, поскольку никто не может угодить Ему, если Он Сам этого не дарует (гл. V). С другой стороны, Проспер настаивает на том, что эта Божественная помощь и дар не устраняют свободы воли, но освобождают ее, чтобы из темной она стала светлой, из превратной — правильной, из больной — здоровой, из неразумной — мудрой. Благодать Божия ко всем людям столь велика, что Он хочет, чтобы наши заслуги были Его собственными дарами, дабы Он мог даровать нам вечную награду за то, чем Сам нас щедро наделил. Он действует в нас так, чтобы мы желали и делали то, что Он хочет, и не терпит, чтобы в нас оставалось бездейственным то, что Он даровал для возделывания, а не для небрежения; хочет, чтобы мы были бы соработниками благодати Божией. И если мы видим, что что-то в нас ослабевает из-за нашего малодушия, то мы должны прилежно прибегать к Тому, Кто исцеляет все наши недуги (гл. IX). Однако Проспер не поднимает здесь вопросов ни о Божественном предопределении, ни о всеобщности воли Божией ко спасению: “Что до более глубоких и сложных сторон тех вопросов, которые более подробно исследовали те, кто противостоял еретикам, мы не дерзаем ими пренебрегать, но и не считаем нужным их приводить. Ибо для исповедания благодати Божией, милосердного действия которой ничто никоим образом не может избежать, мы считаем достаточным то, чему нас научили эти писания, в согласии с уже упомянутыми решениями апостольского престола, так что отныне мы не будем считать всеобщим (catholicum) что-либо противоречащее изложенным здесь положениям” (гл. X). Без сомнения, в словах “те, кто более подробно исследовал эти вопросы и противостоял еретикам” Проспер имеет в виду блаженного Августина, однако он избегает открыто упоминать его имя и прибегает к авторитету Римских епископов, соборов и церковной практики.

Из всего этого можно сделать вывод, что в “Главах” позиция и метод Проспера принимают новые формы. Во-первых, Проспер проводит четкое различие между необходимыми элементами церковного учения и теми сложными умозаключениями, которые здесь возможны, но не необходимы. О последних он просто умалчивает. Во-вторых, для подтверждения своей позиции он прибегает к общепризнанным церковным авторитетам. Возможно, что он делает это в ответ на те критерии церковного вероучения, которые выдвинул преподобный Викентий Леринский в своем Commonitorium’е (“Памятных записках”)²¹. В результате тот широкий спектр проблем, который затрагивался в ходе спора, стал сужаться. Ключевым стало разграничение роли Божественной и человеческой деятельности в определении конечной участи человека, и это разграничение должно быть основано на соответствующем и общепризнанном авторитете²². По-видимому, такая позиция Проспера соответствовала и позиции папы Льва Великого, под влиянием которого Проспер составил эти “Главы”.

2.2. Учение Проспера в “О призвании всех народов”. В своем итоговом трактате по вопросу благодати и свободы воли Проспер ведет рассуждение в несколько ином ключе и в чем-то идет на еще большие уступки галльским богословам, а в чем-то возвращается назад, к своим прежним позициям. Прежде всего он утверждает, что всякой человеческой душе, обладающей способностью мышления и чувственного опыта, по природе присуща волевая способность, посредством которой она или стремится к тому, что ей угодно, или уклоняется от того, что неугодно (I.2). Эта воля бывает трех видов: чувственная, душевная и духовная. Первый вид воли, ныне искаженный грехопадением, — это чувственная, или плотская воля, которая ограничивается чувственными, телесными влечениями и не опирается на суждение разума (I.3). Второй вид воли, также затронутый грехопадением, — это воля душевная, которая опирается на разум, может возвышаться над чувственными влечениями и сдерживать свои желания справедливыми и честными законами. Бог использует эту человеческую способность при осуществлении Своего Промысла в мире. Бог никогда не прекращал заботиться о всем человечестве, и хотя Он с помощью особых установлений — закона и пророков — руководил избранным израильским народом, но никакой народ не лишил Своих щедрых даров (I.5). Проспер называет эти дары Божии всеобщей (generalis) благодатью Божией, которая “едина по силе, различна по количеству, неизменна по решению, многообразна по действию” (II.5). Те, кто из какого-либо народа в какое-либо время могли делать угодное Богу, отличались духом этой всеобщей благодати Божией (II.5). Бог хочет и всегда хотел спасения всем людям, свидетельство чему — те благодеяния, которые Промысел Божий простирает на все народы. Эти общие дары помогают людям найти истинного Бога и почитать Его (II.19,25). В результате те преимущества, которые избранный израильский народ имел в законе и пророках, были доступны для всех народов и во все времена (II.4). Этой всеобщей благодати лишаются только те, кто сами свободно ее отвергают и обличают себя в своей негодности (II.12; II.19).

Тем не менее, по мнению Проспера, этой всеобщей благодати недостаточно для спасения. Человеческая природа, искаженная преступлением Адама, даже среди этих благодеяний, заповедей и помощи Божией всегда по своей воле склоняется к худшему; даже если человек имеет добродетели (inbonismoribusagat), но живет для себя, для угождения себе, а не Богу, не для славы Божией, то он все еще живет во зле (I.6). Люди злоупотребляют своей волей для приобретения временной, земной, личной славы; они не ищут вечного блаженства на небесах и не воздают славу единому Богу, Которого могут познать через созданный Им мир (I.4). Хотя в результате грехопадения человек не потерял свободного произволения, выбор его воли настолько извратился, что теперь он выбирает только то, что угодно ему самому или диаволу, но не угодно Богу (I.7–8). Если человек способен отвергнуть добро, то он не способен сам его желать (I.25). Поэтому человек не может стать причастным никакой добродетели, если только Бог не будет действовать в нем (I.8). Единственная возможность придать человеческой воле правильное направление лежит не в воле человека, а в воле Бога. Только Бог может обратить человека на истинный путь и устранить порочность его природы, возникшую вследствие грехопадения (I.7). В людях, которые приходят к Богу посредством Бога, само желание спасения происходит от Божественного вдохновения, а познание истины — от Божественного просвещения (I.9). Только тогда человеческая воля из душевной становится духовной; и это уже третий вид воли, когда она возвращается к Богу, своему Первоначалу, и упокоевается в Его вечной и неизменной воле (I.6). Тогда людям Бог подает Свою особенную спасительную благодать, которую Он не обязан давать никому, но которую дает многим и ведет их ко спасению (II.25). В отдельных людях Бог преумножает Свои общие дары особенными благодеяниями (II.19). Только благодаря действию этой благодати, а не благодаря своим заслугам люди могут спастись (II.1). Хотя, по мнению Проспера, эта особая благодать играет доминирующую роль в процессе спасения, она от начала до конца взаимодействует с человеческой волей, так что сначала приготовляет ее к принятию даров, а потом сопровождает ее в преуспеянии и постоянстве до конца жизни (II.26). Благодать Божия влияет на человеческий выбор добра, но не вынуждает его (II.26). Для человека всегда остается возможность отвергнуть эту благодать, даже если он сначала ее принял (II.26–29). Тем самым Проспер освобождает место для особой человеческой деятельности. Более того, теперь он допускает, что хотя постоянство в добре требует помощи Божией, но поскольку человек всегда имеет возможность уклониться от нее, твердое пребывание в добре является его собственной заслугой (II.28). По словам Проспера, “дейст­вие воли Божией, которая должна исполниться, предустановлено таким образом, чтобы умножение заслуг происходило посредством деятельного труда, усердной молитвы и упражнения в добродетелях; и те, кто сотворят благо, будут увенчаны не только по воле Божией, но и по своим заслугам” (II.36).

Однако Проспер не связывает с этими заслугами людей распределение между ними особой спасительной благодати. Подобно Августину, он просто отказывается указать основания, почему эта особенная благодать дается одним людям и не дается другим. Странным образом Проспер не прибегает, как раньше, к помощи Божественного предведения хотя бы недолжных поступков, на основании чего спасительная благодать могла бы быть отнята. Как в самом начале своей полемики²³, он утверждает, что причины Божиих даров содержатся в Божественном знании и сокрыты в тайниках воли Божией (II.25; ср. II.1; I.13–14; I.25). Но если Бог по одному Ему известным причинам подает особую благодать не всем, а только некоторым, как это положение может быть согласовано с тем, что Бог хочет спасения всем людям? Проспер говорит, что это просто риторический прием, используемый в Священном Писании, когда говорится о целом, но имеется в виду только часть (I.10). С другой стороны, он замечает, что даже если Бог хочет, чтобы Церковь молилась о спасении всех, это не значит, что все спасутся: в некоторых случаях Бог не слышит молитвы Церкви и не подает Свою спасительную благодать; причина этого также сокрыта в неисповедимых судах Божиих (I.12–13).

Таким образом, в своих поздних трактатах Проспер уже не ограничивается простым воспроизведением августиновского уче­ния, но существенно исправляет его. Под давлением галльских богословов он постепенно отказывается от представления об ограниченном характере спасительной воли Божией и о безоговорочном Божественном осуждении тех, кто не предопределен ко спасению, и утверждает как нечто общепризнанное в Церкви всеобщность спасительной воли Божией. Он особо подчеркивает взаимодействие, синергию человеческой и Божественной воли, говорит о свободе человека отвергнуть Божественную помощь и даже допускает определенные человеческие заслуги, способные привлечь благодать. Описание процесса личного спасения у него становится похожим на то, которое предлагал преподобный Иоанн Кассиан, но Проспер представляет этот процесс в такой форме, которая может быть совместима с Августиновским учением о благодати. Он по-прежнему сохраняет много элементов августиновского учения, таких как непостижимый характер Божественного предопределения и его независимость от человеческих поступков, неспособность человека желать и делать что-либо благое без Божией благодати, ее главным образом “даровой” характер. Тем самым он тщетно пытается примирить две несовместимые точки зрения и, в отличие от Кассиана, все-таки не доходит до православного учения о действительной, а не мнимой синергии между Божественной и человеческой волей в спасении. Тем не менее можно сказать, что Проспер является первым представителем умеренного средневекового августинизма.