Из Японии в Иерусалим

Желание прикоснуться к Иерусалиму земному и Иерусалиму небесному и явственно ощутить реальность библейской истории издавна привлекало множество паломников в Палестину, на Землю Обетованную. “При одной мысли, что ты, недостойный и немощный, вступаешь в Святейший Град Господень, во Иерусалим, необычайный духовный трепет и чувство высокого благоговения овладевает тобою. Здесь всея свято, все проникнуто Божественным дыханием, Христовой Божественной любовью, и потому ты ощущаешь себя как бы опаляемым невидимым благодатным огнем”, — вспоминал митрополит Нестор (Ани­си­мов)¹.

Попробуем восстановить события, связанные с православным паломничеством на Святую Землю священников и мирян Японской Православной Церкви: и русских, и японцев. После посещения Палестины каждый из них с особенным благоговением вспоминал о паломничестве и в течение всех лет отпущенной Богом земной жизни мысленно обращался к Иерусалиму — духовному источнику для своего посильного служения на благо Японской Церкви, в чем бы ни выражалось это служение: в освоении курса богословских наук, в написании икон, в преподавании, в строительстве и восстановлении храмов, в миссионерском служении в соседних дальневосточных епархиях, в архипастырской проповеди в самой Японии.

Каждый паломник повторял вслед за владыкой Нестором: “Всем существом сознавал я и ощущал, что вот сила, которую не смогут победить никакие иные силы, вот свет, которого не в силах потушить все усилия зла”².

Часть 1. Первые ростки Православия в Японии

Святитель Николай Японский

26 января 1855 года в храме Гёкусэндзи портового города Симода Токийского залива был заключен первый Трактат о торговле и границах, установивший дипломатические отношения между Японией и Россией. В августе 1858 года в городе Эдо был подписан Трактат о торговле и дружбе, согласно которому между двумя странами были установлены дипломатические отношения и в северояпонском городе Хакодатэ открылось русское консульство. При содействии консула И. А. Гошкевича в 1859 году в Хакодатэ была построена церковь Воскресения, а ее настоятелем стал протоиерей Василий Махов. Однако у пожилого священника прогрессировала болезнь сердца, и он был возвращен в Россию для лечения.

В 1861 году настоятелем консульской церкви в Хакодатэ был назначен иеромонах Николай (Касаткин). Несмотря на тогдашний запрет проповеди христианства, благодаря самоотверженной миссионерской деятельности русского пастыря в Стране восходящего солнца появлялось все больше и больше верующих. В 1870 году в Японии была основана Русская Духовная миссия, а иеромонах Николай ненадолго вернулся в Россию, где был возведен в сан архимандрита. Обратная дорога в Японию для отца Николая стала не преимущественно сухопутной, как во время его первого путешествия из Петербурга через Сибирь зимой 1860/1861 годов, а морской, через Одессу.

В то время существовало два способа добраться до берегов Японии по морю: из Лондона в Нью-Йорк, оттуда на железной дороге в Сан-Франциско и далее на пароходе. Второй путь был намного быстрее: через Суэцкий канал в Индийский океан; затем предстояло плавание к Японии вдоль берегов Китая.

Хотя второй маршрут, несомненно, был значительно короче и быстрее, первый также использовался путешественниками. Именно так добирался до Японии в 1897 году иеромонах Андроник (Никольский), будущий Пермский архиепископ и священномученик, почти сразу после окончания Московской Духовной академии назначенный в Японскую миссию; так же, через Европу, возвращалась в Японию в 1883 году иконописица Ямасита Рин. Этой же дорогой странствовал и епископ Николай позже, в 1880–1881 годах.

Однако в 1870 году архимандрит Николай (Касаткин) выбрал второй путь и поэтому побывал на Святой Земле. Это произошло в декабре 1870 года. “Прошлый Новый год 1871 встречал я в Иерусалиме у о. Антонина”, — эта фраза, как наиболее важная и существенная, подчеркнута в Дневнике Святителя 1 января 1872 года. После этой встречи японский пастырь всегда отзывался о палестинском миссионере как о человеке “поч­тен­ней­шем и добродетельнейшем”³. В Палестине отец Николай вновь пережил ход евангельских событий и, вслед за первыми учениками Христа, поспешил проповедовать благую весть всем языкам.

Миссионер ощущал, что ему довелось совершить одно из главных паломничеств в жизни православного христианина. В те годы путешествия в Палестину были не столь часты. Не случайно во время приезда в Троице-Сергиеву Лавру святитель Николай записывает в своем Дневнике о сопровождавшем его в обители преподобного Сергия монахе, что тот был на Афоне и в Иерусалиме⁴.

Иерусалим стал для отца Николая городом, где можно было прикоснуться к христианским святыням: “Святейшее место. Толпою рвущиеся в душу святые мысли, впечатления, воспоминания, картины, неизъяснимо сладкие чувства, — радушие прекрасного кружка русских: последний привет удалявшейся из глаз милой родины”⁵.

Но город таил в себе и искушения. “…Несчастье: из Иерусалима напросился в слуги какой-то пройдоха — послушник <…> Ленивый, беспечный, избалованный монастырскою жизнью краснобай и к тому же — бессовестный лжец”, — с горечью пишет отец Николай через три месяца после паломничества в Иерусалим, когда судно уже подходило к берегам Японии⁶.

“Неприятности от Михайлы, этого, — по правде сказать, мерзейшего из людей, каких только случалось встречать и каким одарил меня — увы — святой же град Иерусалим (не он, конечно виноват: а виновата моя экзальтация, поспешность и неопытность…)”, — так восклицает отец Николай через несколько месяцев после прибытия в Страну восходящего солнца⁷. Однако 35-летний глава Русской Духовной миссии обличает во всем только себя: “А! Некто виноват! Имей мудрость, умей выбирать людей! А не сумел выбрать хороших, так постарайся сделать дурных хорошими!.. Да будет слово мое от сего времени — кротость, крайняя снисходительность и любовь”⁸.

Паломничество на Святую Землю утвердило отца Николая в неспособности его возможного соратника, священника Григория Воронцова, к миссионерской деятельности. “Всякое мое дружеское и простое замечание или совет принимает за кровную обиду себе и сто раз попрекает ею <…> Апатичен до того, что даже в Палестине не хотел беспокоить себя много, чтобы побывать во всех тех святых местах, где можно было и где я успел побывать”, — с горечью констатирует миссионер⁹.

На Святой Земле отец Николай был дружески встречен своим духовным собратом — начальником Русской Духовной миссии в Иерусалиме архимандритом Антонином (Капустиным). О чем же разговаривали два миссионера: более опытный и старший по возрасту архимандрит Антонин и архимандрит Николай, который с особенным вниманием и трепетом вслушивался в слова своего собрата?

Хронику паломничества святителя Николая Японского можно восстановить по дневнику архимандрита Антонина¹⁰. Ниже приводятся записи из Дневника начальника Русской Духовной миссии в Иерусалиме в декабре 1870 года с комментариями Р. Бутовой¹¹. За время короткой встречи архимандрит Антонин настолько хорошо узнал отца Николая, что в своем Дневнике отзывается о японском миссионере как о славном человеке, служение архимандрита Николая называет трудным делом и упоминает, что совместное богослужение было украшено присутствием начальника Русской Духовной миссии в Японии.

«Вторник. 22 декабря. Был у обедни. За чаем получил письмо от г. Марабути (вице-консула в Яффе. — Р. Б.) с вестью, что прибудет в сей же день сюда о. архимандрит Николай (Касаткин), начальник Японской миссии. Уготовление ему комнаты <…> Ожидание гостей. Выход на ограду к цистерне и собору. Встреча миссионеров. Их оказалось двое. Кроме начальника, еще священник о. Григорий из казанских студентов. Оба очень молодые люди. Добро пожаловать! <…> Вечерня. Обед. Сидение с гостями у консула.

Среда. 23 декабря Оставил службу и пошел с гостями в город. Сперва в храм Воскресения, потом на верх его, на террасы и с них в купол, затем к Патриарху, от него по всему Страстному пути, за Гефсиманские ворота, и вдоль Соломоновой стены до Золотых ворот. Насмотревшись оттуда на Елеон и на Иосафатову долину, возвратились в город, прошли всю ужасную северную часть его и в Дамасские ворота вышли опять на чистое поле, откуда возвратились восвояси. Пили чай, отдыхали, обедали, ходили к службе, мылись в бане и за полночь провели время в беседе.

Четверток. 24 число. В 7 часов правились у нас Царские часы. В 10 начали служить обедню <…> Гости вместе с консулом в половине 9-го отправились, чтобы примкнуть к патриаршему поезду (для поездки в Вифлеем, в храм Рождества Христова. — Р. Б.).

Пятница. 25 декабря. Рождество Христово. Прибыли прямо к храму под полным дождем. Вскоре пришел Патриарх, и началась служба <…> Отдохнув в светлице, отведенной для русского чиновства, позван был на розговенье к Патриарху, съел яйцо, выпил чашку молока, понюхал сыру и завалился спать вместе с о. Николаем в какой-то темнице, где не дул ветер. Проснувшись, нашли, что все наши давным-давно уехали восвояси. Немедленно отправились и мы с о. Архимандритом, Якубом и Османом в свою Бет-Джалу. Жестокий ветер с дождем дул нам в лицо до самой школы. Обсушились там, обогрелись, напились чаю, осмотрели все заведение и около полудня пустились домой. Дождь перестал и засияло солнце. Дома праздничный звон, тоска по сему случаю, чтение чего-то, обед с гостями, всенощная с прекрасным пением рождественских канонов. Беседы за чаем долгие и поучительные. Славный человек! Помоги ему Господь повести славно трудное дело!

Суббота. 26 декабря. Сборы гостей на Иордан <…>

Понедельник. 28 число. Отдыхаем после четырехдневного служения. Возвращение гостей с Иордана. Вызов на служение нынешнею ночью у Святого Гроба. Возвращение непогодья и опасения по сему случаю. Преодолевшая решимость идти в храм. Прибытие в оный, слушание трогательной вечерни-утрени на Голгофе.

Вторник. 29 декабря. Сошел вниз (с Голгофы. — Р. Б.), когда служащие наши совершали уже проскомидию на Святом Гробе. Служил о. Николай со всею нашею Миссиею. В утешение его пели и “Христос воскресе”. Часа в 4 возвратились домой, а в 9 часов гость уже летел с Османом к Дубу (Мамврий­скому. — Р. Б.).

Среда. 30 декабря. Консул. Обед. Возвращение Мамврийца (о. Николая. — Р. Б.). Вечером soirеe¹² у консула с Патриархом.

Четверг. 31 декабря. Неутомимый гость (архим. Николай. — Р. Б.) отправился в Горнюю, а Якуб в дольнюю, се есть на базар закупать всячество для завтрашнего вечера. День прошел в суете. Всенощную украсил собой о. Николай. Вечером долгие беседы с ним».

Можно предположить, что, общаясь с архимандритом Антонином, отец Николай вновь вспоминал о своем выборе — стать монахом и миссионером, опять, как недавно своим друзьям в России, рисовал своему иерусалимскому собеседнику картину другой восточной страны — языческой Японии конца XIX века с традиционными буддистскими пагодами и синтоистскими кумирнями. В 1813 году вышло в свет издание сочинений капитана Василия Головнина, и его записями зачитываются обе российские столицы, в том числе и молодой семинарист Иван Касаткин. В середине 1850-х консул Иосиф Гошкевич ведет первые дипломатические переговоры в открывшейся русской миссии, а по прошествии всего нескольких лет иеромонах Николай совершает богослужение в небольшом консульском храме и усердно учит японский язык. А совсем недалеко от деревянного дома причта, где отец Николай кисточкой старательно выводит свои первые иероглифы, располагается синтоистская кумирня, где в барабан фанатично стучит Такума Савабэ, взывая от имени своих соотечественников к языческим богам — ками.

Возможно, архимандрит Николай рассказывал отцу Антонину и о новой Японии, предвидев то, что осуществится всего через пять-десять лет. Только-только принявший крещение с именем Павел, Савабэ, подобно своему святому покровителю апостолу Павлу, в 1870-е годы начнёт столь же ревностно рассказывать о Христе по всей Японии. Катехизаторами станут и другие ученики отца Николая. Постепенно в разных городках страны возникнут небольшие общины. Прихожане будут встречаться в домах друг у друга в общине Такасимидзу близ Токио и станут тайно исповедовать христианство в приходах северного острова Хоккайдо. В Каннари и Одавара язычники разрушат православные храмы, а в Дзюмондзи забросают камнями Павла Савабэ, ставшего священником. В Сэндае и Хакодатэ власти будут заключать прихожан в темницы. В этих городах даже десятилетние отроки приведут в изумление гонителей твердостью своей веры. Бежавшие от преследований из первых японских центров христианства катехизаторы продолжат проповедовать в провинциальных городках Каннари и Саннохэ. В Вакаяма и Хиката полицейские, досконально допросив свидетелей Христа, внезапно сами станут приверженцами учения. Ученикам апостола Николая придется состязаться в ораторском искусстве с приверженцами буддизма, синтоизма, атеизма. Господь подскажет им нужные слова и дела, зажигая сердца этих первых христиан. Японские братья и сестры вместе построят православные храмы, некоторые прихожане пожертвуют общинам свои дома и участки земли.

Однажды совершив паломничество на Святую Землю, святитель Николай больше никогда не бывал в Палестине. Все свои силы он отдавал служению в Японии.

“Духовная миссия в Японии <…> по успеху обращения в Православие уже немалого числа японцев <…> не может не обратить на себя внимания и полного сочувствия всей Православной России”, — писал Великий князь Константин Николаевич Романов в Святейший Синод, сообщая о необходимости епископской хиротонии архимандрита Николая¹³. Это прошение возымело действие, и обер-прокурор Синода отмечал в записке для МИД Российской империи: “Казалось бы полезным возвести в епископский сан самого начальника Японской миссии”¹⁴.

Постепенно в Японии число верующих увеличивалось, и святитель Николай задумал построить православный собор. Для епископской хиротонии и возможности собрать деньги для японской миссии и возведения величественного Токийского собора миссионер совершает вторую поездку на родину. В сентябре 1879 года архимандрит Николай прибывает в Петербург.

В марте 1880 года в Александро-Невской Лавре миссионер был хиротонисан в епископа Ревельского и теперь мог сам рукополагать священнослужителей для юной Японской Церкви. В преддверии хиротонии отец Николай все свое время посвящал сбору пожертвований и встречался со множеством людей: и светских, и духовных. В январе он заезжал к Василию Николаевичу Хитрово, с которым говорил и о нуждах другой восточной миссии, палестинской. «Греки в Иерусалиме: “Арабы уйдут? Что ж, доходы не уменьшатся, а забот меньше”…»¹⁵.

Будучи в России, миссионер глубоко сочувствовал нуждам русских пастырей на Ближнем Востоке: “…Встретился с графом Путятиным <…> точно с отцом родным. Граф зашел ко мне, обещал все содействие; но у него на руках теперь еще дело об Иерусалимской миссии. Что за возмутительное! Хотят закрыть духовную миссию, — чем в корень было бы подрезано все Православие в Палестине. Авось, граф отстоит ее”¹⁶.

Иеромонах Владимир (Соколовский)

Однако до возведения начальника Русской Духовной миссии в сан епископа Япония встречала еще одного русского миссионера. В 1878 году будущий выпускник Казанской Духовной академии Василий Соколовский встретился в Петербурге с Высокопреосвященным Исидором и поведал архипастырю о своем горячем желании поехать в Японию. Лично знакомый с архимандритом Николаем, владыка Исидор содействовал молодому студенту и добился ходатайства Святейшего Синода перед императором Александром II о выделении для Японской миссии дополнительной штатной единицы по сравнению с документами 1870 года¹⁷. В конце сентября 1878 года в Петербурге Василий Соколовский так же, как восемнадцать лет до этого Иван Касаткин, был пострижен в монахи, затем в октябре рукоположен в иеродиакона и иеромонаха. Потом начался долгий путь в Японию. Иеромонах Владимир (Соколовский) в 1879 году так же, как и архимандрит Николай, плыл в Японию через Константинополь и Суэцкий канал. В Константинополе он услышал колокольный звон, впервые разрешенный турками для христианских церквей. Будущему епископу Северо-Американскому и Аляскинскому, последнему настоятелю Спасо-Андроникова монастыря, а затем архиепископу Екатеринославскому¹⁸ посчастливилось побывать и на Святой Земле. “Город Яффа — земной рай, весь утонул в пальмах, лимонных и апельсинных садах. От роду не видывал такого обилия плодов, роскоши растительной, как в Яффе, притом зимою”, — записывает он 30 января 1879 года¹⁹. Однако неясно, отправился ли иеромонах Владимир после прибытия в порт Яффа дальше по Средиземному морю или ему довелось посетить и Святой город. “Иерусалим в 60 верстах от Яффы”, — лишь эти слова читаем мы в письме отца Владимира²⁰.

В 1879–1886 годах иеромонах Владимир славно потрудился на благо Японской Православной Церкви: он преподавал в Токийской семинарии и на собственные деньги приобрел землю и возвел на ней церковь. “Владыка, будучи иеромонахом, приехал в Токио и помогал усопшему архиепископу Николаю, активно участвуя в делах Японской Православной Церкви <…> Владыка любил Японскую Церковь: он купил прекрасный участок в Тоносава, где построил храм и дачу для семинаристов. Сейчас мы глубоко скорбим, сообщая о преставлении почитаемого Владыки”, — пишут его японские ученики в 1932 году, вспоминая своего наставника спустя почти полвека после возвращения отца Владимира в Россию²¹. По чертежам отца Владимира была построена и церковь в расположенном поблизости приходе Одавара.

Мария Александровна Черкасова

Несколькими месяцами раньше из Петербурга в Токио направилась Мария Александровна Черкасова. По дороге в Японию Мария Александровна специально посетила и Иерусалим: “…По­сле трехмесячного почти путешествия из Одессы в Йокогаму, так как я заезжала поклониться Гробу Господню в Иерусалиме, молитвами святых Отцев Церкви благополучно достигла берегов Японии…”²².

Миссионерка находилась в Японии в 1879–1882 годах и стала первой руководительницей Женской школы, открытой на территории Русской Духовной миссии в Токио: “Здесь, усердно изучая чуждый ей дотоле язык, Мария Александровна была в течение трех лет полезной помощницей апостолу Японии архиепископу Николаю в его катехизаторских школах и главным образом в школах для христианок…”²³.

В январе 1882 года Мария Александровна решила вернуться из Японии на родину, в Петербург. «Я должен был заключить: “…Поезжайте в Россию”», — вспоминает епископ Николай (Касаткин) 11/23 января 1882 года.

В 1882 году морской дорогой через Суэцкий канал миссионерка отправилась в Петербург. “Возвращаясь морем на родину, Мария Александровна Черкасова пожелала по пути посетить Святую Землю и помолиться у Живоносного Гроба Господня. Много наслышавшись в Иерусалиме о полезной, плодотворной и неусыпной для блага Православной Церкви и к славе нашего отечества деятельности приснопамятного начальника Русской Духовной миссии, о. архимандрита Антонина (Капустина), она быстро сблизилась с ним и с полною готовностью предложила ему свои услуги и свой педагогический опыт…”, — сообщается тридцать лет спустя в юбилейной статье о служении миссионерки²⁴.

Вплоть до конца 1886 года Мария Александровна была в России, где размышляла о своей дальнейшей судьбе и встречалась с представителями духовенства. “Спросите <…> какова Черкасова, бывшая в Японии? — пишет иеромонах Михаил (Грибанов­ский) отцу Антонию (Храповицкому) 4 декабря 1886 года. — Она желает сильно познакомиться со мной”²⁵.

В 1887 году Мария Александровна поехала в Палестину и так же, как в Японии, стала основательницей православных школ для арабских девочек. Первая школа, рассчитанная на 100 девочек, была открыта в Бейруте в 1887 году и “встречена православным населением весьма сочувственно”²⁶. В 1890–1897 годах в разных кварталах Бейрута появились еще четыре русские православные школы. Вот как вспоминает архиепископ Михаил (Гри­бановский) о посещении одной из них: “…Отправился <…> в русскую школу, где начальницей моя хорошая знакомая Мария Алекс. Черкасова. Я встретил самое теплое радушие и вынес самое прекрасное впечатление от школы. Все ее учебники — Евангелие и жития святых; письмо и арифметика тоже стоят близко к тем же религиозным потребностям. Она воспитала арабок, которые и ведут дело под ее руководством. Девочек около 400 <…> Отлично читают по-русски <…> По св. истории рассказывают очень толково. — Но, главное, хорош дух”²⁷.

“Всего учащихся в школах Марии Александровны ныне насчитывается до 1100 человек, при 32 учительницах в них и двух учителях”, — читаем мы в 1912 году²⁸.

Педагогическая деятельность Марии Александровны в Бейруте продолжалась двадцать пять лет. За эти годы она стала не только наставницей, но и самым близким и родным человеком для множества арабских девочек-сирот. Поэтому до сих пор в Бейруте есть улица Мама, названная в честь русской миссионерки.

Часть 2. Становление Русской Духовной миссии в Японии
и японские паломники на Святой Земле

Александр Мацуи и священник Гавриил Чаев

В 1875 году, спустя три года после покупки участка земли в Токио и основания именно в столице центра Русской Духовной миссии, архимандрит Николай поспешил открыть Катехизаторскую школу, вначале с годичным, а после — с трехлетним курсом обучения. В 1876 году в Токио была создана и семинария, где первые выпускники Катехизаторской школы продолжили богословское образование. Курс наук семинарии был рассчитан на шесть (а несколько позже на семь) лет. “В семинарию принимаются мальчики-христиане не менее четырнадцати и не более шестнадцатилетнего возраста, — пишет архимандрит Николай в рапорте Православному миссионерскому обществу в 1879 году. — …Ныне воспитанников в семинарии тридцать”²⁹. В числе шести пятикурсников — самых первых учеников отца Николая, упоминается имя уроженца Сэндая Александра Мацуи: 17 лет от роду, находится на содержании Токийской церкви³⁰.

Александр Мацуи (имя при рождении Вакуя Кадзуо) родился в Сэндае и был усыновлен семьей Мацуи — достаточно распространенный обычай в Японии того времени. “Второй сын в семье Вакуя, воспитанник семьи Мацуи”, — так записано в церковной метрике Сэндайского храма об Александре.

Родной отец Кадзуо — Вакуя Оу — крестился с именем Иоанн, а кровный старший брат — с именем Василий. Василий закончил курс в Катехизаторской школе в Токио. “…Отец — Вакуя — женил, да еще по-язычески, старшего сына Василия, когда тот был у меня в школе…”, — пишет владыка Николай 20 мая 1881 года во время посещения прихода Сэндай.

Когда в 1889 году святитель Николай вновь посетил Сэндай, Василий уже служил в качестве старосты в Сэндае: “…Христи­ане ждали с совещанием насчет постройки здешнего храма <…> Василий Вакуя, от лица семи сицудзи старост начал излагать свои соображения”³¹. В 1903 году Василий упоминается уже как доктор: “Василий Вакуя <…> ныне врач в Сэндае…”³².

Во время учебы в семинарии Александр так же, как и его однокашники, делал первые шаги своего пастырского служения — занимался переложением духовной литературы с выученного в семинарии русского языка на родной, японский язык: “К переводчикам, имеющим свои труды для печати, можно причислить и всех семинаристов 5-го курса <…> потому что все они, упражняясь в переводах с русского, успели много серьезных вещей, которые с тем и даваемы были им, чтобы потом употребить их труд на пользу Церкви”³³.

В конце 1879 года архимандрит Николай предпринял путешествие в Россию. Поэтому летом 1880 года семинаристы перешли на шестой курс в отсутствии миссионера, под руководством других учителей из Русской Духовной миссии. Однако пастырь помнил о своих воспитанниках. “Целый день сегодня провел, думая о Миссии. Между прочим, вздумал, не послать ли с о. Анатолием Тихаем в Россию в Семинарию Виссариона Авано и Александра Мацуи? Сами-то они хотят этого…”, — записывает епископ Николай, возвращаясь из России в Японию на пароходе, подплывающем к Йокогаме³⁴.

По окончании семинарии Александр Мацуи был отправлен для продолжения обучения в родную для владыки Николая Санкт-Петербургскую Духовную академию. Вместе с ними в Россию возвращается и отец Гавриил Чаев, служивший в Русской Духовной миссии в Токио с 1878 года³⁵. 21 мая 1882 года путешественники сели на пароход в Йокогаме³⁶. Дорога проходила через Суэцкий канал и Иерусалим.

1 декабря 1882 года в японском журнале “Православный вестник” была опубликована заметка со словами: “Родной отец Александра Мацуи — Вакуя Иоанн Оу — недавно получил от Александра известие о благополучном прибытии в столицу России и очень обрадовался. В церкви Сэндая собрались священник Матфей Кагэта, все катехизаторы, знакомые и друзья Александра и отслужили молебен о его благополучии”³⁷.

В Петербурге к тому времени уже более полутора лет обучалась искусству иконописи Ирина-Рин Ямасита, прибывшая в Новодевичий Воскресенский монастырь 10 марта 1881 года. По дороге в Россию она миновала Суэцкий канал и посетила Константинополь, возможно, первой из японцев³⁸. Однако свидетельств о паломничестве Ирины на Святую Землю в ее дневнике не сохранилось — видимо, молодая иконописица не решалась прервать на время путешествие и заехать в Иерусалим. В Петербурге Александр Мацуи общался с Ириной-Рин до самого ее отъезда на родину и провожал ее на вокзал 7 марта 1883 года³⁹.

Весной 1883 года Александр успешно сдал вступительные экзамены. О старательности юного академиста свидетельствует письмо доцента Санкт-Петербургской академии иеромонаха Михаила (Грибановского) к иеромонаху Антонию (Храповицко­му), его младшему однокашнику, назначенному после блестящего окончания курса со степенью магистра доцентом и помощником инспектора: “Мацуи хочет мне писать сочинение. Поговорите с ним. Пусть читает Гр. Нисскаго. Я ему пишу ныне. Струнку-то ему наметьте”⁴⁰.

Письмо было отправлено 27 июня 1885 года, за две недели до смерти студента из Японии.

“Мацуи Александр Иванович, студент С.-Петербургской Духовной Академии, японец †12 июля 1885 года, 23 л. (Александ­ро-Невская Лавра. Никольское кладбище)”, — такова запись о выходце из Сэндая в книге “Петербургский некрополь”⁴¹. Церковная метрика родного прихода Александра дает более подробную информацию: “Дата смерти — того же 18 года Мэйдзи 7 месяц 23 день <…> Из Сэндая, воспитан семьей Мацуи, второй сын в семье Вакуя. Имя — Мацуи Кадзуо. Возраст — 23 года. Причина смерти — брюшной тиф. Могила — на общем кладбище Академии Петербургского монастыря”.

“…Стали прибывать в Петербург некоторые новокрещеные японцы; первый из них, Александр Маццуи Мацуи, вскоре скончался в суровом петербургском климате, и его скромный памятник с японской надписью долго еще виднелся на Александро-Невском кладбище”, — вспоминает о первом академисте из Страны восходящего солнца митрополит Антоний (Храпо­виц­кий), встречавшийся с епископом Николаем Японским в 1880 году во время учебы в Санкт-Петербургской Духовной академии⁴².

Следует отметить расхождение в дне смерти Александра: при разнице в конце XIX века между старым и новым стилем в 12 дней японский источник говорит о 23 июля, а русский — о 12/24 июля, то есть дате более поздней.

Иоанн Сэнума

Вслед за Мацуи в четыре российские Духовные академии отправились учиться и другие выпускники токийской семинарии. Чаще всего их дорога проходила через Суэцкий канал и Средиземное море, но свидетельства о посещении Святой Земли в Дневниках святителя Николая и в японском журнале “Право­слав­ный вестник” удается найти только для одного из них — Иоанна Сэнума. Подобно Мацуи, он был усыновлен другой семьей и носил их фамилию — Кавамото.

Святитель Николай отдавал ему пальму первенства в путешествии в Палестину, так как впечатления от пребывания на Святой Земле у Александра Мацуи не были столь яркими, как ожидал архипастырь.

“Утром получил письмо от господина Кавамото, академиста нашего, из Иерусалима; письмо дышит благочестивым чувством, — отмечает епископ Николай в конце 1895 года. — Это — первый японец, поклоняющийся великим святыням с истинно христианским настроением и воодушевлением. Был прежде там, по пути в Россию, Александр Мацуно Мацуи (умерший потом в Санкт-Петербургской Академии)⁴³, но хоть бы малейшее движение чувства мелькнуло оттого в его дневнике, веденном тогда им со дня на день в Палестине”⁴⁴.

Иоанн Акимович Кавамото (в июне 1897 года изменил фамилию на прежнюю, Сэнума) стал первым японцем, оставившим свои воспоминания о Иерусалиме. В 1895 году владыка Николай направлял Иоанна Кавамото с сопроводительным письмом к архипастырям Святой Земли, поэтому выпускника Токийской семинарии принимали в Иерусалиме не просто как обычного паломника. Об этом свидетельствует следующая запись в Дневниках святителя Николая: “От господина Кавамото получил посылки из Иерусалима: 1. От Иерусалимского Патриарха Герасима икону Воскресения Христова на доске из купола храма Воскресения Христова над Живоносным Гробом; икона — в дар Японской Церкви; дар весьма почтенный и дорогой для нее; от него же большой фотографический портрет <…> 2. От Высокопреосвященного Епифания, Архиепископа Иорданского: икону Воскресения Христова на кипарисной доске, освященную на Живоносном Гробе, и трогательно ласковое братское письмо. 3. От отца Вениамина, моего духовника в Иерусалиме двадцать пять лет тому назад, письмо и карточку его фотографическую и большую выпилку из сука Мамврийского дуба, на которой можно написать икону Пресвятой Троицы, как он советует; от госпожи Богдановой, тайной постриженицы, иерусалимские четки ее с четырьмя малахитовыми зернами”⁴⁵.

Подробное описание всех этих подарков говорит о том, насколько владыке Николаю были дороги его воспоминания о паломничестве в Иерусалим. Миссионер поделился со своими пасомыми рассказом об Иерусалиме: “…Я представил дар Иерусалимского Патриарха, Святейшего Герасима, нашим христианам. Сказано о единстве Истинной Церкви, о том, что Японская Церковь входит в эту Единую Церковь <…> Иерусалимский Патриарх шлет привет и благословение Японской Церкви сею иконою Воскресения Христова с его собственноручною подписью и печатью. Иерусалимская Церковь, мать христианских Церквей, сим самым принимает нашу Церковь в число своих дщерей <…> Икона Воскресения положена была на аналой, и пред нею соборне отслужен молебен, на котором возносимо было и имя блаженнейшего Герасима, Патриарха Иерусалимского…”⁴⁶.

Через месяц епископ Николай вновь вспоминает о Святой Земле: “Принесли пятьсот фотокопий блаженного Герасима, Патриарха Иерусалимского. Разошлем по Церквам. Что Патриарх старейшей Церкви приветствует нашу юную Церковь, об этом должны быть извещены все наши христиане, и это не должно забыться долгое время”⁴⁷.

Иоанн Акимович Сэнума с любовью рассказывал о своем паломничестве в 1901 году во время катехизации в одном из приходов. “На проповедническое собрание в Сиба пригласили Ивана Акимовича Сенума с волшебным фонарем и видами Палестины, — записывает святитель Николай в своем Дневнике. — Рассказы его о Палестине очень заинтересовали всю аудиторию собравшихся на проповедь, которых было битком набито в доме”⁴⁸.

А еще через шесть лет он выступал перед токийскими семинаристами: “Много речей, начавшихся рассказом И. А. Сенума о его путешествии по святым местам в Палестине”⁴⁹. Иоанн опубликовал также заметку о пребывании в Палестине в журнале “Православный вестник”.

Священник Сергий Глебов

В 1896 году из Токио в Россию должен был отправиться священник Сергий Глебов, сотрудник Русской Духовной миссии в Японии. Ему предстояло плыть через Суэцкий канал, и владыка Николай с радостью использовал возможность передать весточку своим друзьям на Святой Земле: “Целый день я готовил корреспонденцию с о. Сергием в Иерусалим: Его Святейшеству Патриарху Герасиму, Архиепископу Иорданскому Епифанию, игумену Вениамину, Александре Дмитриевне Богдановой. Всем благодарность за присылки сюда с Иоанном Кавамото и посылка отсюда разных разностей”⁵⁰.

Почти год спустя, в мае 1897 года отец Сергий Глебов вернулся в Йокогаму. По прибытии в Токио первое же, о чем священник поведал владыке Николаю — о визите на Святую Землю: “…Прибыл о. Сергий Глебов <…> Он привез много подарков из Иерусалима от христопамятного Патриарха Герасима и других”⁵¹.

Епископ Поликарп (Приймак)

Японская Православная Церковь стала колыбелью будущего начальника Русской Духовной миссии в Иерусалиме (1951–1955) епископа Поликарпа (Приймака). Георгий Кондратьевич Приймак родился в 1912 году во Владивостоке, затем семья переехала в Манчжурию, где Георгий получил среднее образование. Вместе с матерью он в 1932 году приехал в Японию и познакомился с митрополитом Сергием (Тихомировым). Владыка Сергий заметил горячее желание молодого человека стать монахом и получить богословское образование и стал лично руководить его обучением. Вряд ли это были персональные уроки — скорее всего Георгий был принят в Токийскую семинарию: “В результате Русской революции 1917 (Тайсё 6) года, эти семинарии Мужская семинария и Женская школа были временно закрыты по экономическим причинам, а из-за Кантосского землетрясения упразднены. Митрополит Сергий (Тихомиров), будучи также и богословом, после 1924 года доверил образование духовенству англиканской богословской семинарии (Японская Англиканская Церковь), а лекции по догматике читал в Суругадае. 19 сентября 27 (Сёва 2) года в Суругадае открылась Православная богословская семинария. Он лично занимался воспитанием духовенства, но с расширением второй мировой войны эта школа тоже исчезла”⁵². Однако прямого упоминания имени Георгия среди семинаристов в японских источниках обнаружить не удается.

“В воскресенье, 8 марта во время Божественной литургии в Токийском соборе, которая началась в 9 часов утра, Георгий Приймак был рукоположен в диакона”, — сообщает в 1936 году майский номер ежемесячного японского журнала “Православ­ный вестник” в разделе церковных новостей⁵³. 13 марта диакон Георгий принял монашество с именем Поликарп, а 15 марта, в Крестопоклонное воскресенье, иеродиакон Поликарп был рукоположен в иеромонаха. 22 марта в неделю преподобного Иоанна Лествичника и 29 марта в день памяти преподобной Марии Египетской иеромонах Поликарп сослужил митрополиту Сергию и священникам Японской Церкви в Токийском соборе. “Отец Поликарп — молодой, двадцатичетырехлетний священник, — сообщается в краткой биографии миссионера. — …Он был возведен в сан иеромонаха, чтобы затем служить в Корейской миссии, где очень мало священников. 30 марта, причастившись у митрополита Сергия (Тихомирова) и получив благословение, он покинул Токио <…> Иеромонах Поликарп владеет не только русским, но и английским и японским языками, поэтому сможет окормлять всех прихожан Корейской церкви: и русских, и корейцев, и японцев”⁵⁴.

В Корее иеромонах Поликарп стремился употребить все силы для сохранения и умножения паствы и лишь изредка приезжал в Японию. По журналам Японской Православной Церкви можно восстановить его участие в литургиях 21 и 28 июня 1936 года, в вечернем Рождественском богослужении 24 декабря и на литургии 25 декабря 1937 года (в Японии Рождество праздновалось по новому стилю), в молебне в честь новолетия 1 января 1938 года.

В 1941 году иеромонах Поликарп был возведен в сан архимандрита и назначен начальником Русской Духовной миссии в Корее⁵⁵. В декабре 1948 года во время раскола среди духовенства Корейской Церкви архимандрит Поликарп вместе с престарелой матерью был арестован и заключен в тюрьму. В 1949 году после безуспешных попыток сфабриковать против миссионера обвинения в шпионаже в пользу России власти выслали его в Харбин. В сентябре 1951 года архимандрит Поликарп получил назначение в Иерусалимскую миссию и отправился из Китая на Святую Землю, где достойно послужил Миссии: “Архимандрит Поликарп привез с собой письмо Святейшего Патриарха Алексия к Иерусалимскому Патриарху Тимофею, в котором новый состав Миссии представлялся Главе Иерусалимской Церкви <…> С внешним миром архимандрит Поликарп поддерживал те же взаимоотношения, что и его предшественники. У Миссии год от года увеличивался круг знакомых и друзей”⁵⁶.

Митрополит Нестор (Анисимов)

Вспомним и об апостоле Камчатки митрополите Несторе (Анисимове), причастном к Японской Православной Церкви. В 1920 году, когда владыка Нестор совершал путешествие по вверенным ему приходам, на Камчатке утвердились большевики и запретили судну пристать в Петропавловске. Так архипастырь был вынужден причалить к городу Цуруга. Здесь был построен православный храм. Епископ Нестор выпустил в Токио второе издание своей книги “Расстрел Московского Кремля”, за которую японский император выразил автору свою благодарность⁵⁷. Будучи в вынужденном изгнании, в Японии миссионер установил связи с Манчжурией и основал Камчатское подворье в Харбине. В Харбине епископ Нестор встречался и с Владыкой Сергием (Тихомировым). Владыка Нестор бывал в Японии и после того, как стало возможным его возвращение на родину.

В 1929 году Владыка Нестор присутствовал на освящении восстановленного после разрушительного землетрясения Канто Токийского кафедрального собора. В своих воспоминаниях архипастырь оставил нам слова напутственной речи архиепископа Сергия (Тихомирова) по случаю первого богослужения в новом соборе: “Возлюбленные братья и сестры, спала с сердца тоска, давившая его с 1 сентября 1923 года <…> Счастливы вы, братья и сестры, что вас Господь избрал быть орудиями восстановления сего великолепного собора <…> И я не могу удержаться, чтобы с восхищением не поведать миру о вашем жертвенном подвиге. Спасибо вам, общины, давшие и раз, и два, и три <…> Спасибо тебе, четырехлетка Давид, давший на собор 2 сена (2 копейки), — не беспокойся: собор готов <…> Спасибо глубокое и тебе, русская святая душа, которая поддержала мои руки, будучи сама без родины…”⁵⁸.

В декабре 1933 года владыка Нестор совершил паломничество в Иерусалим, где смог не только приложиться ко Гробу Господню, но и сподобился увидеть преподобномученицу Елизавету. В 1920 году, когда епископ Нестор побывал в Чите, где в то время находились мощи великой княгини, он уже однажды имел счастье на мгновение увидеть святую. Согласно воспоминаниям монахини Сергии (Клименко), «в конце обедни епископ говорит настоятелю: “…Елизавета Федоровна жива! Все неправда!” Тогда настоятель заплакал. “Какой там жива! Она лежит под спудом. Там восемь гробов”. Но Владыка не верит: “Я видел ее живую!..”»⁵⁹.

Архиепископ Сергий (Тихомиров)
и епископ Нестор (Анисимов) в Харбине

“В первый же день после нашего приезда в Иерусалим мы пошли к Святому Гробу Господню и со слезами умиления поклонились великой святыне. Я плакал там и молился, молился за Россию, за русских людей <…> за своих близких и недругов <…> В Рождественскую ночь, по приглашению Местоблюстителя Патриаршего Престола, я имел великую радость совершать Божественную литургию в 12 часов ночи в Вертепе Христовом в Вифлееме…”, — вспоминал Владыка Нестор⁶⁰.

На третий день после ночной Рождественской литургии епископ Нестор служил в Гефсиманской церкви святой равноапостольной Марии Магдалины, где покоились мощи великой княгини. “…Когда перед началом литургии, во время третьего часа, я стоял на кафедре, я удостоился увидеть дивное видение, наполнившее мою душу страхом, трепетом и умилением. Я увидел мученицу Великую княгиню Елисавету Феодоровну, одухотворенно-прозрачную, в одеянии Обители милосердия, прошедшую по солее и молившуюся перед местными иконами. Потом Она подошла к левой колонне в храме, помолилась перед иконой Михаила Архангела и исчезла. Видение было чрезвычайно явственно до полной реальности”⁶¹.

Владыка Нестор служил и в Троицком соборе Русской Духовной миссии, а после посещения Гефсимании путешествовал по Галилее: “Были на Генисаретском озере, где каждый кустик, каждая травка дышат тишиной и святым миром, на Иордане, в который благоговейно погружались, в Тивериаде, Магдале, в Вифсаиде, в Капернауме, в Назарете, в Кане, проезжали мимо горы Фавора, престола славы Божией, ночевали в Кармиле. Нет ни времени, ни возможности описать всех чувств духовной радости и умиления, которые наполняют наши души”⁶².

Подобно Иерусалимскому Патриарху Герасиму, благословившему святителя Николая Японского и юную Японскую Церковь почти за сорок лет до паломничества камчатского миссионера, Местоблюститель Патриаршего престола владыка Келадрион вручил владыке Нестору “вдохновенное послание ко всем православным христианам Манчжурии, Камчатки и Кореи”⁶³.

Патриарх Сергий (Страгородский)

Нельзя забыть и еще об одном паломнике в Палестину — Патриархе Московском и всея Руси Сергии (Страгородском). В 1890 году Япония встречала молодого выпускника Санкт-Петер­бургской Духовной академии, 23-летнего иеромонаха Сергия (Страгородского). Здесь он служил до 1893 года преимущественно в Киото, а затем вернулся в Россию. Отец Сергий вновь побывал в Японии в 1897 году и сопровождал епископа Николая во время его путешествия по приходам Хоккайдо и Курильских островов. Однако посетить Святую Землю молодому миссионеру не удалось. Уже будучи архипастырем и предстоятелем Русской Православной Церкви, владыка Сергий побывал в Палестине и стал первым Московским Патриархом, совершившим такое паломничество.

31 мая 1945 года в Святом городе Иерусалимский Патриарх Тимофей приветствовал предстоятеля Русской Православной Церкви: “Эту счастливую встречу двух Патриархов во всечестном храме Воскресения Христова принимаем как дар Божий. Это первый раз, когда Российский Патриарх приезжает как поклонник Живоносного Гроба Господня”⁶⁴.

Патриарх Сергий особенно верил в силу молитв на Святой Земле: “Я считаю для себя великим счастьем, что удостоился быть в святом граде Иерусалиме <…> Где бы я ни был, я всю свою жизнь буду вспоминать эти счастливые для меня дни…”⁶⁵.

Обращаясь к Господу у Живоносного Гроба, архипастырь молился не только о благополучии Русской Православной Церкви, но и о становлении Христовой веры во всех местах своего служения, в особенности в Японии, где Патриарх Сергий был юным миссионером.

Сейчас к небесному покровительству святителя Николая, прославленного в 1970 году как равноапостольного, обращаются японские пастыри: предстоятель Японской Автономной Православной Церкви, митрополит Токийский Даниил, епископ Сэндайский Серафим (Цудзиэ), 22 священника и 6 диаконов Токийской митрополии, Киотоской и Сэндайской епархий Японской Автономной Православной Церкви, и еще один монах — насельник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры иеромонах Герасим (Шевцов), который с декабря 2005 года состоит в клире Японской Православной Церкви и является настоятелем первого православного монастыря, образованного в Токио на территории Воскресенского кафедрального собора.

В 1946 году Японская Православная Церковь перешла в юрисдикцию Американской митрополии Русской Православной Церкви за границей. Однако часть верующих возглавляемая сначала епископом Николаем (Оно), затем — священником Иоанном Такаи, а несколько позже — епископом Николаем (Сая­ма) осталась в подчинении Русской Православной Церкви. Некоторое время спустя эти приходы стали подворьем Русской Православной Церкви Московского Патриархата в Японии.

Настоятелем подворья в 1970–1991 годах служил епископ Николай (Саяма), принявший постриг в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, а затем отправившийся в паломничество в Палестину.

“В августе <…> 1962 года по приглашению Матери-Церкви о. Антоний Такаи вместе с некоторыми своими соотечественниками посетил Советский Союз, — сообщает Журнал Московской Патриархии. — Святейший Патриарх Алексий тепло принял о. Антония, отечески беседовал с ним о церковной жизни в Японии и наградил орденом св. кн. Владимира II степени. Гости ознакомились с жизнью Русской Православной Церкви, встречались с многими видными церковными деятелями. Во время пребывания делегации в Москве о. Петр Саяма в Свято-Троице-Сергиевой Лавре принял иноческий постриг с именем Николай. На обратном пути на родину о. Антоний и его спутники побывали в Святой Земле, где посетили многие священные места. В Иерусалиме о. Антоний был принят Блаженнейшим Патриархом Венедиктом и имел возможность ознакомиться с жизнью Православной Церкви на Среднем Востоке”⁶⁶.

Сейчас викарий Московской епархии, архиепископ Раменский Николай — старейший архиерей Русской Православной Церкви Московского Патриархата и старейший православный священник Японии: в ноябре 2004 году в монастыре святой Софии в префектуре Тиба торжественно отмечался 90-летний юбилей Владыки.