Сюжет: Школа – опасное место работы?
Сериал «Школа», в котором видели адскую фантасмагорию, стал былью. Все чаще приходят новости о том, как бьют учителей.
В Санкт-Петербурге во время занятий в класс ворвался сожитель матери ученицы первого класса этой школы и принялся избивать ногами и руками молодую учительницу за то, что та якобы «не следит за девочкой». Пострадавшую доставили в больницу с травмами и сотрясением мозга. В Новосибирске отчим одной из девочек на глазах у школьников обматерил и ударил учительницу начальных классов за то, что она ставила будто бы неправильные оценки его падчерице.
В моем детстве учителей не били. Было другое. Первое сентября, родители с виноватыми и просветленными лицами толпятся, а на лицах — древнее выражение: привели отпрысков отдать жрецам. И тревожно, и никак иначе нельзя. Грохочет музыка, мы валим гурьбой к дверям белого с большими окнами «храма знаний». Пошло звучит, но и сильно. Настоящий пафос всегда и пошл, и пронзителен одновременно. Сладковатое чувство освобождения, странное, чуть изменническое упоение. Отныне кроме домашних над тобой — новый авторитет. Жреческая фигура. Источающая тепло и строгость. «Александра Гавриловна меня не разлюбит?» — то и дело задавался я вопросом, соизмеряя свои ответы и поступки с ее отношением. Большая, добродушная, величественная. Пожилая жрица «храма знаний». Да, первого сентября 87-го рядом с моей семьей уверенно встала школа.
Недавно случайно мне попала в руки видео-кассета: тот самый день, отснятый на цветную пленку оператором советского ТВ, которого нанял отец одной из первоклашек. Эта первоклашка, теперь балерина Большого театра, и дала мне кассету. На кассете ее отец, уже тогда сверхбогатый и влиятельный, скромно беседует со жрицей. Жрица Александра Гавриловна важно покачивает седым кочаном волос. Мужчина внимает ей с почтением и, кажется, даже с трепетом. Приходило ли ему в голову, сколь разнятся их доходы? Едва ли. Четкая линия разделяла их, простого смертного, пусть и очень серьезного, и ее — жрицу.
Постепенно с течением учебы жриц и жрецов становилось больше (в золотом мареве проступала фигура директора), и с каждым устанавливался личностный контакт: мистический и почти интимный. Кстати, у меня отец был учителем. В семидесятые годы, перед тем как стать священником. Преподавал западную литературу и английский язык в московской спецшколе. На уроках он читал Библию на английском. На него не доносили. С удовольствием слушали. Старшеклассники ощущали себя заговорщиками — сообщниками жреца.
В современной России сакральность учителя отпала. Учителя чувствуют бессилие и срываются на учениках. Ученики чувствуют бессмыслицу знаний в обществе воистину монотеистическом, ведь деньги — единственное божество. Школа меняется и незаметно отмирает. Школа — атрибут прошлого, где были ценности, формировавшие личность. Ценностей нет, зато нарастают безнадега и ожесточение, а школа выдыхается и дуреет. Ах, как же не пнуть ее тяжелым ботинком варвара!
Знакомые с «Первого канала» рассказали, что прежде чем запустить «Школу», установили скрытые камеры в обычных общеобразовательных учреждениях: хамство и драки на переменах и даже на уроках превзошли сценарные сюжеты. То, что в мирок насилия втягиваются отцы или отчимы — вполне естественно. Если твой дом — крутой коттедж, он побеждает школу и богатый папочка считает себя вправе «научить» учительницу. Дать денег. Или не богатый. Бедняк. Дать кулаком. «Кто ты такая? Чем отличаешься от меня? Училка? И чё?» И, конечно, учить идут все менее подготовленные к тому кадры. И, разумеется, в стране, где множество безграмотных, а образование уже не обязательно, учебу в школе все больше воспринимают с досадливой брезгливостью, как службу в армии.
Есть исключения — качественные школы-анклавы. Этой осенью я провел два полных учительских дня в физматлицее города Челябинска (говорил о русской литературе XIX века, но внимали лучше любых гуманитариев). Образцовое заведение, редкая дисциплина. Сюда принимают за талант, и здесь блестящие выпускники — результат самоотверженности и одержимости педагогов. Школа лидирует в стране по результатам олимпиад и ЕГЭ. Но из пятнадцати лучших выпускников тринадцать стали обеспеченными учеными в Европе и США, а зарплата учителя высшей категории в этом лицее — шесть тысяч пятьсот рублей. Вот такой театр абсурда. Нищие подвижники выращивают ребят, чтобы те уехали из России, принесли пользу другим странам и разбогатели. Согласитесь, нечто шизофреническое. А рядом — Снежинск, где учителя имеют совсем копейки и объявили голодовку.
Возразят: во всем мире школа теряет фундамент, и дикие эксцессы возможны где угодно. Однако ж я бывал в английской школе (в разные годы). Видел учителей, одновременно могущественных и солнечных, и учеников, которые радостно трепетали вокруг, как солнечные зайчики. У меня несколько знакомых учителей — в той же Англии, во Франции, в Италии. Они жалуются на безъязыких мигрантов, на разболтанность школяров, но в главном, в своем статусе сохраняют уверенность. Они — жрецы. Избранные. Власть имеющие.
Что же нам делать? В рыночных условиях жречество приходится подкреплять эквивалентом. Дети и взрослые должны видеть, что учителя не мазохисты, а достойно оплачиваемые труженики. Пока учитель выглядит мазохистом, школа продолжит терять смысл и силу.
Последнее время модно задаваться вопросом: где «креативное сословие», которое оживит страну? Существует ли сила, которую можно назвать двигателем развития? Кто-то (социолог Белл) указывает на «белых воротничков», в том числе в России. Утверждение оптимистичное, хоть и небесспорное, учитывая зыбкость положения у нас людей среднего достатка. Кто-то обращает взор на «маргиналов», обостренно воспринимающих реальность и наполненных духом, — от поэта до монаха.
Обе гипотезы примиряются при взгляде на тех, кого принято называть «бюджетниками». Вот вам духовенство в широком смысле. Почему выбирают делом жизни — учить или лечить? От неудачливости и безвыходности? Да ну. От интереса к человеку, из желания помочь (одни — просвещать, другие — спасать)? Я не склонен рисовать «работников социалки» святыми. Но абсолютно уверен: их профессии немыслимы без идеалистического подогрева, романтической подсветки.
Если мы и правда хотим развивать страну (или тормозить деградацию), нужно изо всех сил стремиться, чтобы носители «высоких специальностей» стали людьми среднего дохода и воротнички их умиротворенно забелели.
В конце концов, что с того, что деньги превратились в «вещество жизни», важно, как они распределяются. Не будет вменяемых зарплат — школу со всех сторон размоет потоками безумия. И вслед за свистом кулаков, не дай Боже, защелкают «травматики».
Опубликовано в газете «Известия»
