К 110-летию со дня рождения архиепископа Варфоломея (Ремова; 1888–1935)

Архиепископ Варфоломей (Ремов)

Из духовного наследия ¹

Жизненный путь архиепископа Варфоломея
Многие бывают рабами произвольного послушания;
на посрамление же произвольно предают себя только те,
которые отрешились от честолюбия.
Цветословие пресвитера Илии, гл. 234

Путь архиепископа Варфоломея был предсказан ему еще в детстве. Посетивши дом его отца, протоиерея Феодора Ремова, праведный Иоанн Кронштадтский назвал маленького Николая “исповедником Церкви” ². Ранний религиозный опыт, связанный с исцелением четырехлетнего Коли от крупа после молитвы перед Иверской иконой Божией Матери, обусловил интенсивность его духовной жизни и работы над собой. Все это со временем органично привело Николая Ремова к монашеству ³.

В 1911 г. студент Московской Духовной академии Николай Федорович Ремов был пострижен в Зосимовой пустыни епископом Феодором (Поздеевским) с именем апостола Варфоломея. В последние предреволюционные десятилетия многие прилеплялись к носителям благодати старчества; это было заметным явлением. Так было в Казани, где духовный климат города и Академии определял старец Седмиезерной пустыни схиархимандрит Гавриил; так было и в московских школах, учащиеся которых окормлялись в расположенной недалеко от Сергиева Посада Зосимовой пустыни. Те, кто был призван составить интеллектуальные и административные силы Церкви, промыслительно воссоединялись со старцами, которые платили им отеческой любовью. Новопостриженный Варфоломей был духовным сыном старца Зосимовой пустыни схиигумена Германа.

Иеромонах Варфоломей. 1912 г.
(публикуется впервые)
Надпись на обороте:

†

Дорогой сестре Софиис усердною просьбою вдумчиво идти по жизненному пути и с пожеланиями счастья ровного и долгого на этом пути.
С любовью И<еромонах> Варфоломей 1912

Рукоположенный в 1912 г. в иеромонаха отец Варфоломей занимает в Академии различные административные посты. Он налаживает в Покровском храме уставное богослужение, которое производило глубокое впечатление на современников; в этом наверняка сказался опыт богослужения в Зосимовой пустыни. В эти годы отец Варфоломей был близок с владыкой Феодором (Поздеевским), занимавшим пост ректора Академии, и с будущим архиепископом Иларионом (Троицким). Октябрьский переворот застает его на посту инспектора Академии. В 1919 г. по поводу предстоявшего вскрытия мощей преподобного Сергия отец Варфоломей произносит проповедь, которая стала поводом для его первого ареста в 1920 г. Крайне истощенный физически, он был освобожден в начале 1921 г.

10 августа 1921 г. архимандрит Варфоломей был рукоположен во епископа Сергиевского, викария Московской епархии. Хиротонию возглавлял святитель Тихон. Примерно с 1922 г. епископ Варфоломей становится настоятелем московского Высоко-Петровского монастыря, где осенью 1923 г. он принимает часть братии закрытой в начале года Зосимовой пустыни, вводит уставное богослужение по образцу зосимовского, учреждает старчество. В монастыре нелегально действует церковное учебное заведение, продолжавшее традиции переставшей существовать МДА и дававшее православным священнослужителям высшее богословское образование ⁴. Вероятно, с момента своего поставления во епископы владыка начинает выполнять различные поручения Святейшего Патриарха, а позднее и местоблюстителя священномученика Петра и его заместителя митрополита Сергия. Мы знаем, что по поручению святителя Тихона епископ Варфоломей участвует во внешних контактах Русской Церкви. Кроме того, ему даются поручения, суть которых можно обозначить как осуществление контактов с советской властью.

Укрепление положения советской власти и ужесточение гонений в 1920-х гг., закончившееся почти полным уничтожением церковной организации к 1935–1938 гг., естественно вели к изменению тактики сопротивления Церкви. Резкие выступления Собора и Патриарха первых послереволюционных лет уступали место гибкой политике, предполагавшей попытки вести нелегкий диалог с властью путем чередующихся требований и уступок. При святителях Тихоне и Петре ближайшими целями были легализация патриаршей Церкви и борьба с обновленческим расколом. Решение первой задачи было жизненно важно для Церкви, поскольку без государственной регистрации, которую имели раскольники, она оставалась юридически незаконным объединением и ради защиты прав своих членов не могла апеллировать даже к “революционной законности” ⁵. В конечном счете целью этой политики было сохранить физическое существование Русской Церкви, но ее основанием был не только реализм иерархов; отношение к власти, предполагавшее возможность диалога с ней, следовало из того понимания природы духовной жизни и Церкви, которое воспитывало старчество.

Человек, ради пребывания с Богом отдавший старцу все, вплоть до самого себя (Мф 16:24), начинает воспринимать Церковь в эсхатологической перспективе как Царство не от мира сего. Все формы этого мира становятся для него равны перед лицом Христова Царства. Свобода, обретенная благодаря послушанию, позволяет ему с достоинством “беседовать с царями” и молиться за них, молиться за любую власть, даже в условиях жесточайших гонений с ее стороны ⁶. На эту-то свободу Церкви и указывал зосимовский старец Алексий, когда в 1927 г. благословил своих чад поддержать митрополита Сергия и молиться за безбожную власть. “Только благодать молитвы может разрушить ту стену вражды и ненависти, которая встала между Церковью и советской властью. Молитесь, — может быть, благодать молитвы пробьет эту стену”, — сказал старец ⁷. Слова старца Алексия как завет были восприняты его чадами и рассеянными по стране после закрытия пустыни зосимовскими иноками. Одним из первых практических деятелей, призванных провести в жизнь принцип зосимовского старца, был владыка Варфоломей. Для него было органично принять на себя этот труд и понести его даже до смерти.

Усилия по легализации Церкви предполагали многочисленные контакты с властями, которые с 1921 г. сосредотачивались исключительно в руках ГПУ ⁸. При таких контактах владыке приходилось испытывать огромное давление и подвергать опасности свою жизнь и репутацию. В том, с какой самоотверженностью и с каким постоянством владыка нес этот труд ⁹, сказалась пройденная им школа старчества, требующая от послушника исполнения порученного ему даже в том случае, если это сопряжено с опасностью для жизни. Контакты с властями не были тайными; согласно воспоминаниям, об их наличии было известно кругу лиц, явно превышавшему число ближайших духовных чад владыки. Это говорит о том, что они были предприняты епископом Варфоломеем не самочинно, но с ведома и по благословению церковной власти.

Как мы уже говорили, владыка, владевший иностранными языками, был привлечен к работе с иностранцами еще святителем Тихоном. По воспоминаниям, он по поручению Святейшего в начале 1920-х гг. встречался с католической делегацией, вероятно, — с Папской миссией, прибывшей в Россию в 1922 г. Напомним, именно 1922 г. запечатлелся в памяти церковного народа как “расстрельный”: год начала кампании по изъятию церковных ценностей, год расстрела демонстрации в Шуе и священномученика Вениамина, год беспрецендентных гонений на Церковь. Встречи с западными христианами, несмотря на все возраставшую опасность ¹⁰, должны были повторяться и позднее: восточные патриархи с 1924 г. поддерживали обновленцев. В октябре 1925 г. по поручению священномученика Петра епископ Варфоломей, который пользовался “особым доверием митрополита”, встречается с отцом Мишелем д’Эрбиньи, президентом папской комиссии “Pro Russia”. Их беседа, содержание которой подробно зафиксировано в записках д’Эрбиньи, касалась положения Церкви в России и отношения Патриаршего местоблюстителя к карловацким иерархам. Владыкой была высказана настоятельная просьба опубликовать мнение священноначалия Русской Церкви на Западе ¹¹.

Во второй половине 1920-х гг., когда гонения были “сравнимы с кровавыми событиями 1922-го, а по масштабам далеко превзошли их” ¹², попытки передать за границу подлинную информацию о масштабах гонений в России и тем самым заставить советскую власть идти хоть на какие-то уступки ¹³, должны были повторяться. Но теперь они по необходимости становились нелегальными, поскольку любой контакт с иностранцами мог послужить поводом для обвинения в шпионаже. Кстати, именно обвинение в “укрывательстве шпиона” было предъявлено владыке во время очередного ареста 1928 г. ¹⁴. При этом целесообразно было установить контакт именно с представителями католической церкви, поскольку Ватикан обладал огромным политическим весом, и его выступления в защиту гонимой Церкви могли иметь наибольший эффект ¹⁵. Однако как раз в этот период папский престол, пользуясь уничтожением православного епископата и многочисленными расколами, пытается подчинить Русскую Церковь путем распространения унии. Исполнение возложеных на него обязанностей было сопряжено для епископа Варфоломея с двойной опасностью: со стороны советских карательных органов и со стороны Ватикана. Несмотря на это, как раз тогда, когда положение Русской Церкви становится все более отчаянным, владыка начинает общение с католическим епископом Пием Неве, Апостолическим администратором в Москве, что еще раз свидетельствует о том, с какой непреклонностью он нес свое послушание. Неве, священник французского посольства и французский гражданин, был, видимо, единственным, кто в тот момент мог передать на Запад информацию о гонениях.

Подлинное содержание контактов между двумя епископами неизвестно. В судьбе владыки Варфоломея они сыграли, видимо, роковую роль, послужив поводом для его последнего ареста 21 февраля 1935 г. Почти через полгода, 10 июля, владыка был расстрелян в Бутырской тюрьме. В документах дела 1935 г., как в кривом зеркале, отразились его встречи с епископом Неве. Хотя содержание этих материалов заставляет нас относиться к ним с большой осторожностью, отметим все же, как следственные документы фиксируют результаты контактов архиепископа Варфоломея с епископом Пием Неве. По мнению исследователя, опубликовавшего эти документы, владыка “получил возможность материально помогать арестованным и высланным иерархам, через него <Неве> ставить Запад в известность о продолжающихся в России преследованиях духовенства и верующих”, а именно: “передавал неоднократно НЕВЕ письма ссыльных церковников <…> Эти письма пересылались НЕВЕ в Ватикан как доказательство гонений” ¹⁶. Мы не располагаем документами, подтверждающими эти сведения, однако известно, что в 1920-х гг. Высоко-Петровский монастырь был местом, где останавливались и иногда подолгу задерживались многие архиереи, священники, монашествующие, следовавшие в ссылку или возвращавшиеся к месту своего служения. Прихожане помнят святителей Луку (Войно-Ясенецкого), Серафима (Чичагова), епископов Мануила (Леме­шев­ского), Феофана (Тулякова) и др. ¹⁷. Владыка, как и местоблюститель священномученик Петр, к которому он был близок, помогал сосланным и заключенным.

Материалы упомянутого дела в последние годы послужили поводом для появления ряда публикаций, в которых о владыке говорилось как о тайном католике ¹⁸. Основанием для такого заявления служит показание самого архиепископа Варфоломея, данное в ходе следствия 1935 г. Приверженцы этой версии приводят это показание как неоспоримое свидетельство своей правоты, как бы не замечая других показаний обвиняемого, например, о “террористических намерениях в отношении руководителей советского правительства” ¹⁹. Элементарные требования источниковедческой критики требуют от нас сделать выбор: либо признать, что архиепископ Варфоломей был католиком и террористом, как это следует из логики следственных документов, либо подвергнуть сомнению oба эти утверждения. Дело, где содержатся эти показания, было “расстрельным”. В таких случаях судьба арестованного часто была предрешена заранее, а “принудительное авторство” ²⁰ этих показаний было обычным явлением. Кроме того, следствие старательно держалось версии об “измене Родине и шпионской деятельности в пользу Ватикана” ²¹, подгоняя под нее, например, просочившиеся в органы сведения о совершавшихся владыкой тайных постригах (так в деле появляется “католическая группа” Петровского монастыря). Вероятно, эта версия была особенно привлекательна для следствия. Относиться к материалам следствия как к историческому источнику необходимо с известной сдержанностью, во всяком случае, они не должны быть единственным основанием для такого категоричного заключения.

Кроме дела 1935 г., единственным источником, опубликованным на сегодняшний день и якобы подкрепляющим версию о католичестве владыки, является книга католического священника Антуана Венгера ²². В ней, например, повествуется о планах Мишеля д’Эрбиньи, ставшего к тому времени епископом и возглавившего “восточную” политику Ватикана, организовать тайное избрание Патриарха, который затем “по­шел бы на заключение унии со Святым Престолом”. В качестве подходящего кандидата “всесильный римский иезуит” называет епископа Варфоломея ²³. Однако д’Эрбиньи, отзываясь о русском архипастыре даже с некоторым раздражением, приводит в своей книге такие слова владыки:

— О, папа! Соединение запада с востоком только мечта. Если, конечно, он покается, чтобы быть принятым в лоно Церкви, если он попросит восточных патриархов…

Реплика епископа Варфоломея была прервана резкой отповедью. Прощание их также не отличалось той теплотой, на которую рассчитывал д’Эрбиньи ²⁴. Если за несколько лет, прошедших с момента их встречи, д’Эрбиньи и мог изменить свое мнение, то утверждать, что убеждения владыки, высказанные в 1925 г., претерпели сколько-нибудь заметное изменение, у нас нет никаких оснований ²⁵: свидетельства современников говорят об обратном. Сведения же, приводимые Венгером, сами нуждаются в проверке. Малоубедительной представляется и интерпретация мотивов, которые могли побудить епископа Варфоломея перейти под юрисдикцию Ватикана. Главным мотивом называют его сомнения в правильности политики митрополита Сергия, что не подтверждается никакими документами и является домыслом, противоречащим воспоминаниям современников ²⁶.

На материалах “расстрельного” дела основано и утверждение о существовании внутри общины Высоко-Петровского монастыря тайного католического “отделения”, то есть группы тайных монахинь, под руководством владыки перешедших в католичество. Из опубликованных фрагментов явствует, что по крайней мере шестеро из 22 арестованных по групповому делу “нелегального Петровского монастыря” были “членами католической группы” ²⁷. Но дело в том, что двое из шестерых, названных католиками (кем были остальные 16 арестованных, умалчивается; очевидно — православными), по сведениям публикатора следственных документов, являлись духовными детьми епископа Неве и не входили в общину Петровского монастыря, двое может быть и были католиками, но к общине, равно как и к приходу, также не имели никакого отношения, и лишь другие двое, Елена Николаевна Рожина и Нина Александровна Кенарская, действительно были духовными детьми и тайными постриженницами владыки. Согласно воспоминаниям одного из членов петровской общины, с 1934 г. они жили в одном доме со своим аввой и выполняли его поручения, в частности, доставляли, в том числе и Неве, некие документы (надо полагать, материалы о гонениях). Незадолго до арестов в феврале 1935 г. Елена Николаевна допустила серьезную оплошность: потеряла доверенные ей документы (или они были украдены). Духовных сестер арестовали в один день с владыкой, приговорили к пяти годам лагерей, но, вопреки утверждению, имеющемуся в указанной книге, дальнейшая судьба по крайней мере одной из них, Е. Н. Рожиной, очень хорошо известна. Она освободилась примерно в 1940 г. и вплоть до своей смерти была псаломщицей в приходской церкви города Ряжска, разумеется, православной. Версия о “католической группе” целенаправлено разрабатывалась органами, чтобы раздуть масштабы “шпионской деятельности” владыки Варфоломея и таким образом “неопровержимо” доказать его “измену Родине”.

Чем же вызвано появление натянутой и малоубедительной концепции о переходе архиепископа Варфоломея в католичество? Нетрудно предположить, что это связано с новым ростом активности Ватикана в России. Отвергнув путь диалога, папский престол создает на ее территории параллельные церковные структуры ²⁸. Для духовного обоснования своей экспансии ему может понадобиться и наличие сонма католических святых (желательно не иностранцев), подвизавшихся на территории России. Неважно, что в число католиков попадут православные, главное, чтобы эта канонизация производила впечатление массовости. То, что “церковь-сестра” воспользовалась для этого документами, вышедшими из недр НКВД, ценность которых сомнительна, зато ложь и клевета в них как будто нарочно были законсервированы для будущих любопытных, остается на христианской совести ее членов.

Выше мы видели, сколь скудны имеющиеся документы. Часть из них как будто подтверждает прокатолическую версию. Им противостоят свидетельства, которые для внешнего взгляда могут представляться гораздо менее авторитетными. Это как опубликованные, так и еще не напечатанные, как правило сделанные в последние годы, признания людей — разных возрастов, принадлежащих разным духовным школам, — основанные на молитвенном общении с владыкой, в том числе посмертном. Эти свидетельства поразительно единодушны в высокой оценке духовного облика архиепископа Варфоломея. Знакомство с ними и позволяет нам усомниться в том, что документы первой группы отражают историческую правду. В том, что человек, расстрелянный за самоотверженное несение возложенного на него послушания, был обвинен в отступничестве, можно видеть нечто большее, чем горькое недоразумение. Враг, побежденный его подвигом, пытается посмеяться над ним после смерти и клеветой опорочить его образ, который мог бы вдохновить современного человека ²⁹.

Для общины Высоко-Петровского монастыря его настоятель был ангелом-хранителем, заботливо оберегавшим старческий подвиг зосимовских отцов. Его собственную небольшую духовную семью в основном составляли девушки и женщины из московских интеллигентных семей, были и представительницы аристократии. Многих из них владыка благословил на тайный постриг. Некоторые его чада несли открытое служение Церкви. Один из них, иеромонах Герман (Полянский), расстрелянный в лагере под Мариинском, узнав в заключении о смерти своего аввы, составил по случаю его кончины два канона. Пастырство владыки Варфоломея находилось в русле традиции зосимовского старчества. Откровение помыслов, устное и письменное, церковная молитва — вот воспитательные приемы этой традиции. Как показывает его наследие, епископ Варфоломей, послушник и старец, постоянно осмыслял опыт старчества, тот путь спасения, которым шел сам и по которому предлагал идти своей пастве. К этой теме он обращался в своих проповедях и в письменных поучениях ³⁰. Одна из таких проповедей, “Слово в 4-ю годовщину по кончине старца схиигумена Германа”, была произнесена по окончании Божественной Литургии 17 января 1927 г., в день преставления отца Германа ³¹, горячо почитаемого в Петровском монастыре ³². Этим поводом владыка воспользовался, чтобы еще раз высказать свои мысли о природе старчества и об основах послушания. Судя по содержанию “Слова”, эти мысли были созвучны представлениям о старчестве других воспитанников Зосимовой пустыни. Упомянутые владыкой подвижники почитались всеми петровскими отцами; аскетические писания, названные им, в частности, старца Зосимы Верховского, были настольной книгой большинства постриженников зосимовцев; один из центральных образов этой проповеди, восходящий к словам Апостола ³³ и речению преподобного Серафима, согласно которому старец воспринимается скорее как мать, широко использовался петровскими отцами ³⁴. Тот факт, что списки этой проповеди делались и хранились не только духовными чадами владыки, но и чадами других старцев, показывает, что архиепископ Варфоломей был носителем и выразителем старческой традиции, общей для всех зосимовцев.

Епископ Варфоломей. 1930–1933 гг.
(публикуется впервые)

†

Слово владыки Варфоломея
в 4-ю годовщину по кончине старца схи-игумена Германа ³⁵

Богослужение наше — священная жертва сейчас при­но­си­мая нами, общение любви и молитвы об отце нашем в тесном кругу нашей родной, церковной семьи. Значит здесь подходяще, уместно затронуть такой вопрос. И, конечно, дорого вспомнить, как учил Батюшка наш.В день, когда мы празднуем рождение приснопамятного схи-игумена ГЕРМАНА в вечную жизнь, я нахожу поле<з>ным поделиться с Вами дорогими мне мыслями об отношениях взаимных духовных отцов-руководителей и их духовных детей.

Вспоминается мне одна беседа моя с ним: в пользу мне в моей деятельности он поучал, как следует держаться <по отношению> к духовным чадам и вообще руководимым нами. “Надо относит<ь>ся к ним, <—> говорил он<, —> по<->разному: за что одного наказать сильно, другого послабее, третьему — только выговорить, а иному, может быть, покрыть любовью. Ведь люди — разные”. Как раз это среди нас обыкновенно оспаривается, и люди возмущаются разностью отношений духовных отцов к духовным детям, находя это несправедливым, и позволяют себе утверждать: духовные отцы должны относит<ь>ся ко всем одинаково. Наоборот, одинаковое<->то отношение будет несправедливо, глубоко несправедливо. Духовный отец имеет дело с душами человеческими, они не похожи одна на другую: по великой и неизреченной премудрости Божией, люди созданы так<ими> разнообразными, что есть похожие, а тожжественных нет. И различие душ прямо удивительно. По этой причине, конечно, необходимо, чтобы и духовные отцы у людей разных были разные, соответственно потребностям душ. Значит, и духовным детям разных отцов духовных нельзя препираться между собою, а это обыкновенно бывает: чей лучше. Так нельзя. Благодари Бога, что у тебя есть духовный отец и руководитель и будь счастлив этим. О других не смей говорить — это не твое дело. Как говорил, глубоко зная цену силам человеческим, один юродивый отец в Оптиной пустыни: “Знай себя и довольно с тебя” ³⁶. Действительно, великое счастие нам грешным, что есть у нас духовный отец, служитель нашего спасения, рождаю­щий нас для вечной жизни. Нет нужды об»яснять здесь Вам, что духовный отец является, точнее, не отцом, а матерью ³⁷. Но об этом я говорил Вам много раз, и это Вам должно быть понятно.

Но вот наши духовные отцы нам подчас не нравятся за то, что они к своим детям духовным относятся не одинаково, подобно как и плотские родители к детям своим (ср. о блудном сыне, <от> Луки 15.29–30). А оказывается, только такое отношение и правильно, и справедливо. И духовные отцы знают, что они делают, они несут великую ответственность, отвечают за это перед Богом и больше ничьему суду за это не подлежат.

Что-бы закрепить этот урок, приведу в пример другого приснопамятного Батюшку, преподобного Батюшку Серафима. Вспомните, как он удивительно, разнообразно к чадам своим духовным и ко всем приходившим к нему относился, и к одному и тому же человеку по<->разному, в разное время. Ведь, не одну ласку и бездонную любовь видели от него. На него указывают, как на образ любви и добродушного отношения ко всем. Но пусть не упускают из виду и внимания и то, что он, как духовный руководитель, иногда сердился, когда было нужно, расстроен бывал, а когда гневался (помните, как и Христос, скорбя об окаменении сердец, иногда смотрел с гневом). Преп<одобный> Серафим очень хорошо мог смирить своих духовных детей. Так, он не считался с внешним, так называемым, высоким положением приходивших. Так, он и людей любимых заставлял подолгу ждать приема (как со старцем Тимоном: тот 20 лет не видался с Преподобным и пешком в весеннюю пору к нему пришел, видеть жаждал. А Преп<одобный> Батюшка всех принимал до самого вечера, его-же нет — оставил ждать. И когда, наконец, они остались вдвоем, отец Тимон спросил Преподобного: отче Святый, за что Вы на меня грешного прогневались, целый день до себя не допускали. И получил в ответ: нет, не тако, отче Тимоне. Аз тебя люблю, но испытал тебя, чему ты научился жи<вя> // столько лет в пустыне, не пустой ли ты из нее вышел. Это я сделал потому, что ты монах, да еще и пустынножитель, потому должен иметь терпенiе. (Летопись Серафимо-Дивеевскаго монасты­ря, составил Архимандрит Серафим Чичагов), Спб<.>, изд<ание> 2‑ое, см. стр. 443<)>. Какiя действiя и какiя* слова! Это должно быть и утешительно, и предостере­жительно. Понимаете ли, братiе и сестры, куда клонится мое слово? Чтобы прояснить — вспомню еще одно знаменательное слово батюшки схиигумена Германа, когда я просился у него в духовные дети, он сказал мне: “Какiе мы духовные отцы. Святые отцы — вот духовные отцы, а мы можем быть духовными отцами разве только по доверiю к нам наших духовных детей”……

Вот и все, братiе. Оказывается в вас дело. Подходите с доверiем и получите. Сколько почерпнете, столько и воз<ь>мете. Будете подходить без доверiя, не получите. Дай Бог, чтобы тверды, и просты, и без оглядки, были отношенiя духовных детей к своим отцам и руководителям!

Приведу для Вас чудный для нас пример всецелой доверенности и преданности духовному отцу одного юноши, жившаго в далекой Сибири, сто лет назад. Но мне радостно сказать, что есть тоже и среди нас, и в наше время (имен, конечно, называть не стану), и вот что тот юноша, сто лет тому назад, говорил своему старцу: “Хотя и отказыва­еш<ь>ся, а я все<->таки предал себя на всю жизнь мою во власть твою, и воли моей над собой не имею. Прости, отче, я так верую и люблю тебя, что для моего спасенiя довольно только жить с тобою; и хотя бы инде был и чудотворец, я не променял бы тебя на него; с самаго начала я получил через тебя пользу, — и с того времени душа моя уязвилась к тебе любовiю; потому прости, отче, не могу удержаться, и не целовать твои ноги и руки. Прости меня, отче, не мо­гу из’явить тебе, сколько люблю тебя; ей, всего бы себя вселил бы внутрь тебя, если бы возможно было; и охотно желаю умереть за тебя” (Изреченiе старца схимонаха Зосимы, извлеч<енное> из сочиненiй его, с присовокупленi­ем им же составленных жизнеописанiй монаха и пустынножителя Василиска, и Петра Алексеевича Мичурина. Москва. 1863, стр. 154 ³⁸. Более ничего не скажу, а если от моего слова не только польза, а и скорбь, то и скорбь будет на пользу. Дорого нам Ваше спасенiе; прекрасны слова апостола: “Кто веселит меня, как не тот, кто прiемлет скорбь от меня” (2-е Коринфянам, 2,2). Поскорбите, лишь бы концом была наша общая радость и наше общее спасенiе. Аминь.

Публикация А. Беглова