Эти слова из Притчей Соломона, как ничто другое, лучше всего характеризуют приснопамятного Владыку Феофана. Вся его жизнь была направлена на созидание круга друзей, с которыми ему было интересно общаться. И друзья взаимно тянулись к нему, как источнику братской любви и интересному собеседнику.
В первый раз я встретился с Владыкой в стенах Ленинградской Духовной семинарии в августе 1973 года, когда сдавал вступительные экзамены. Олег Галинский, будущий Владыка Феофан, поступил в семинарию годом раньше в 18-летнем возрасте сразу в 3-й класс. Олег пришел к нам в комнату, где жили абитуриенты, среди которых был его земляк из Белой Церкви Киевской области Вася Тарасов. Они знали друг друга до семинарии. В этой комнате жили также сын священника из белорусского города Речица Юра Латушко и я. Олег стал рассказывать нам всякие «страшилки» про жизнь и быт в духовной школе. Мы с интересом впитывали всю информацию, которая нас отчасти пугала, а отчасти радовала.
Отец Феофан и Георгий Антонюк
В этом 1973-м году все мы трое, Вася Тарасов, Юра Латушко и я, были приняты во 2-й класс семинарии. Олег, в крещении Александр, также сказал нам, что год назад вместе с ним поступил в семинарию сын священника и благочинного Корецкого района на Волыни Юра Антонюк, который сейчас служит в армии. Мы с нетерпением ждали его возвращения.
После окончания 3-го класса Семинарии Олег был переведен на 1-й курс Духовной Академии. Обучаясь на 1-м курсе, он экстерном сдавал экзамены и в 1974 году получил аттестат об окончании Ленинградской Духовной Семинарии. Он отличался удивительными способностями. Мы сидели днями и вечерами за конспектами, готовясь к урокам, а Олег приходил в аудиторию ненадолго, бегло знакомился с конспектами и на следующий день прекрасно отвечал все уроки. Он обладал потрясающей памятью!
Отец Феофан и Николай Коньков в библиотеке ЛДА
Олег Галинский, 1973 год
Помимо великолепной памяти, Олег обладал ещё и любознательностью. Для расширения кругозора, он часами находился в библиотеке в поисках ответов на интересовавшие его вопросы. Северная столица давала возможность личного знакомства с культурой и духовной жизнью города. Мы все приехали из провинции. Олег предложил нам после уроков или же в воскресенье после службы для изучения города путешествовать по городу на трамваях. Мы ехали до кольца на одном трамвае, затем пересаживались на другой и так колесили по всему городу, изучая и запоминая достопримечательности, которые потом посещали отдельно. В воскресные вечера мы поочередно бывали в разных храмах, где совершались акафисты, и знакомились с богослужебными традициями города. К окончанию Академии Олег прекрасно знал город.
Богослужебная череда
Когда я учился в 3-м классе, мы с Олегом были в одной богослужебной череде. Он был уставщиком, а я – певцом. Олег всегда тщательно готовился к чередной службе. Если в этот день был праздник русскому святому, Олег заранее брал в библиотеке дополнительную минею, по которой мы и совершали службу. Он говорил, что нам, русским, нужно служить службы, в первую очередь, своим святым, потому что им, кроме нас, никто служить не будет.
Олег всегда находился в центре внимания, и был инициатором разных идей. Так, в Великом Посту он приносил из библиотеки «карманную литературу», как в шутку называли огромные фолианты в кожаном переплёте, в частности Пролог, и читал нам различные святоотеческие высказывания. Также он был инициатором строгого соблюдения по уставу первых дней Великого Поста. Поначалу нам было трудно не есть и не пить два с половиной дня до причастия на Литургии в среду. Но в последующие годы и доныне многие из нас придерживаются этого устава.
Мне выпало счастье жить с Олегом целый год в одной комнате. Это была знаменитая 24-я комната, которая служила «штабом» для общения с нашими друзьями. Круг друзей был очень широк. К нашей «четверке» периодически присоединялись разные студенты. Конечно, лидером нашей группы был Олег. Он был на голову выше нас своей эрудицией и дружелюбием. Для него дружба – это было нечто святое, чем он дорожил всю свою жизнь! У нас в комнате была общая «касса», в которую мы опускали пожертвования из нашей мизерной стипендии, кто сколько мог. Затем на эти деньги покупали разные продукты, которые употреблялись на наших братских агапах. На этих встречах мы, молодые люди, только начавшие свою жизнь в Церкви, ещё не получив достаточного образования, размышляли, как мы будем служить в Церкви после окончания семинарии. Это были возвышенные беседы, которые всегда возглавлял Олег.
Он общался с митрополитом Никодимом, который его очень любил и часто с ним гулял по вечерам в «Митрополичьем саду» – парке рядом с Академией. У нас, студентов, была примета: если митрополит часто общается с кем-то из студентов, то жди нового монаха. Олег после таких встреч с владыкой Никодимом приходил в комнату и делился с нами глубокими мыслями о служении Церкви в современном мире. Это было нечто необычное, чего мы никогда не слышали! Эти мысли о жертвенном служении Церкви дали всем нам заряд для будущего, благодаря чему мы до сих пор движемся и существуем! После одной из таких бесед Олег пришел в комнату и объявил, что будет монахом! Нас это не удивило, так как он долго шёл к этому решению. Он пришел к монашеству не из-за каких-то крушений в жизни, но по личному глубокому убеждению в необходимости для себя монашеского пути. Он был большой монахолюб, и мне приятно, что его отпевание было совершено монашеским чином.
7 января 1976 года, Николо-Богоявленский кафедральный собор. Митрополит Никодим совершает диаконскую хиротонию монаха Феофана.
Епископ Кирилл (Гундяев) и
отец Феофан.
С приходом в семинарию нового ректора, архимандрита Кирилла (Гундяева) в декабре 1974 года, Олег стал его первым иподиаконом и личным секретарём. Он стал надолго пропадать в приемной отца Кирилла, выполняя различные послушания. Олег рассказывал о той титанической работе, которую проводил ректор. Отец Кирилл перестраивал весь учебный процесс, применительно к современным условиям жизни. Это было дуновение свежего ветра в старой системе образования! И Олег был верным и преданным помощником в осуществлении этих преобразований. Владыка Кирилл тогда вложил в юное восприимчивое сердце отца Феофана идею служения Церкви без остатка. Впоследствии владыка Феофан был секретарём Совета Академии, заведующим кафедрой Литургики, инспектором ЛДА.
На летних каникулах мы трудились в Псково-Печерском монастыре или Пюхтицком женском монастыре. На заработанные деньги мы путешествовали по стране. На всю жизнь мне запомнилась поездка с Олегом на Кавказ с посещением святынь и достопримечательностей Грузии и Армении. Олег, видимо, серьёзно готовился к этой поездке и во время путешествия показал глубокое знание, огромную эрудицию и кругозор при посещении исторических и культурных памятников Кавказа и Закавказья.
Олег был очень любознательным человеком. Во время обучения в 3-м классе семинарии он со своим однокурсником о. Вячеславом Сковородко из Вильнюса договорился о своеобразном «соревновании» в максимальном посещении о. Вячеславом городов нашей страны, а Олегом – железнодорожных веток. Олег тогда купил атлас железных дорог СССР со всеми остановками и почти всю жизнь отмечал в нём посещённые станции. На атласе осталось совсем немного неотмеченных веток. Путешествия по железной дороге стали для него одним из хобби на всю жизнь. Помню, как я организовал ему поездку по закрытой ветке Мурманской железной дороги до посёлка Алакуртти в специальном вагоне с отдельным локомотивом и с посещением храмов района. Владыка был в восторге от этой поездки и сразу же нанёс все остановки в свой атлас.
Два земляка: иеромонах Феофан и Василий Тарасов
На праздник святой равноапостольной Марии Магдалины 4 августа мы собирались на родине Олега в городе Белая Церковь. После Литургии была трапеза в доме протоиерея Михаила Тарасова, отца нашего друга Васи Тарасова. За трапезой друг и собрат отца Михаила, другой отец Михаил Макеев, настоятель храма великомученика Георгия Победоносца в селе Селище Барышевского района Киевской области, изумлял нас своим познанием славянского языка. Он говорил длинную приветственную речь отцу Михаилу Тарасову на блестящем церковнославянском языке с различными византийскими оборотами. Это было что-то необыкновенное! Рассказывали, что отец Михаил Макеев по какому-то поводу написал письмо в Учёный Совет Московской Духовной академии на изысканном церковнославянском языке, и это письмо зачитывали как образец церковнославянской письменности на Учёном Совете МДА. Олег очень любил отца Михаила Макеева, и мы с ним ездили к нему на приход.
Олег любил общаться с маститым духовенством. Наш друг Юра Латушко одним из первых из нас женился. Его избранницей стала Емилия, дочь известного в Ленинграде протоиерея Василия Лесняка. Нас часто приглашали в загородный дом отца Василия в Парголово, где мы, помимо «белорусских колбасок», насыщались духовными беседами с о. Василием. Он был необычным для того времени священником. Вопреки запретам уполномоченного, он активно вёл просветительскую деятельность среди молодёжи. Это был, пожалуй, единственный священник в городе, который не боялся властей и открыто проповедовал Слово Божие интеллигенции и молодёжи города. Нам очень нравилось с ним беседовать и размышлять на темы будущего трудного пастырского служения. Вечная память протоиерею Василию!
Слева направо: прот. Михаил Тарасов, иером. Феофан, прот. Михаил Макеев, Иван Судоса. Село Селище, 21 июля 1977.
Я часто упоминал о необыкновенной эрудиции Владыки. Вот один из таких примеров. Как-то у нас зашел разговор, о том, как правильно называть борцов с пожарами: «пожарный» или «пожарник». Владыка со всей своей интеллектуальной мощью, ссылаясь на В. Гиляровского «Москва и москвичи» и другие источники, доказал нам правильность слова «пожарный».
Владыка очень любил петь украинские, русские, белорусские народные песни, а также колядки. У него был не идеальный слух и голос, но он всегда мог за кем-то стройно вести мелодию. Слова песен Владыка помнил наизусть. Он единственный из нас знал все тексты песен и этим выручал нас.
Ещё одно важное качество Владыки. Он любил общение. Часами, без устали, он мог говорить на разные темы. Иногда это продолжалось до глубокой ночи. И мы всегда удивлялись запасу его энергии и эрудиции.
Я описал, преимущественно, некоторые яркие моменты нашей студенческой жизни. Об остальных моментах жизни и служения Владыки, надеюсь, напишут другие.
Последнее моё литургическое общение с Владыкой было на Пасху 2017 года. По дороге после службы, Владыка эмоционально, с упоением рассказывал, как он на каноне Утрени во время службы несколько раз менял облачение разных цветов. Я пытался упрекнуть его в «театральности», но он, не слушая меня, изъяснял роль обряда в православном богослужении. Как он любил красиво служить!
Вечная и блаженная тебе память, дорогой Друг!
Таким я тебя, Владыка, запомню на всю оставшуюся жизнь!
Иван Судоса,
19 октября 2017 года.