Помолились и поехали
«Дети, — сказала я утром, — сегодня мы с вами будем паломники, пойдем поклониться мощам святого Николая».
«О, я знаю, — оживилась Яся. – Я видела по телевизору, какие были очереди в Москве!»
Мы думали поехать в Москву из Твери. Но решили, что сможем повстречаться со святым Николаем в Петербурге.
«У нас, в Петербурге, тоже будет очередь, — объяснила я. — Придется постоять. Долго. Много людей хотят поклониться мощам святого Николая».
«Можно взять игрушечный телефон?» — деловито спросил Гоша.
«Нельзя, — говорю. – Можно взять какую-то тихую игрушку».
В 16-30 мы вышли из дома. Гоша взял машинку. Яся – карту центра Петербурга. Помолились, попросили о помощи наших святых и поехали. Гоша уснул в метро в коляске.
В 17-20 вышли на площади Александра Невского. Голоса нищих у метро складывались в хитрое многоголосье. Нищие были знакомы – по Смоленскому кладбищу и переходам метро. Очередь от метро была не видна. Мы бодро перешли через Староневский, подошли к Чернорецкому переулку и…
…и молча пошли вдоль очереди. Все дальше и дальше от входа в лавру. Все дальше и дальше. Гоша спал. Волонтеры раздавали памятки паломникам и записки о здравии и упокоении. Мы шли вперед. Когда стал виден хвост очереди, Яся со слезами в голосе сказала: «Я не думала, что это так долго. Я не знала, что бывает такая очередь».
Фото: pravda-tv.ru
Чуть впереди стояла девушка – в туфлях на аккуратном каблучке, в юбке, платочке, с акафистом в руках. Читала акафист и крестилась. За нами заняла очередь женщина в зеленом, что шла с работы. Деловито доложила: «В пятницу вообще людей почти не было. Никто не знал же еще. Мне сказали, что в 8 вечера за 7 минут можно было пройти. А сегодня моя коллега пришла в 6-50, а в 10 она уже была на работе. То есть два с половиной часа».
Яся оглядывалась – очередь за нами прибывала на глазах. Прошло минут пять, не больше. Яся отошла в конец очереди, вернулась, доложила: «Плюс 73 человека. Но это неточно. Они все время подходят, и я сбиваюсь!»
Неподалеку продавали булочки. Яся сходила к киоску, вернулась, доложила: «Осталось три сорта. Скоро закончатся. Надо покупать уже!»
Я дала Ясе 100 рублей. Зашевелился Гоша. Дети вместе пошли за плюшками. Купили слойки, украшенные сверху консервированным персиком. Принесли 5 рублей сдачи. Принялись за трапезу. Солнце не светило, но было хорошо.
Зонтичное небо
Стоим (мы с Ясей стоим, Гоша сидит в коляске). Едим булки (дети едят булки). Читаем Житие святого Николая. Время от времени идем вперед. Настоящие паломники. Лето, Питер, устойчивые 18 градусов. Так прошел первый час.
Тут девушка на каблучках с акафистом кому-то позвонила: «Ой. У вас льет? Значит, и у нас сейчас».
И тут же набежали-налетели тучи. Вмиг. И с неба хлынуло. Над толпой взметнулись зонты. Образовали зонтичное небо. Зонт к зонту – а внизу сухо. Тут же устойчивые 18 градусов превратились в 14 с ветром. Я ругала себя за то, что дети в сандалиях, а не сапогах. И что могла взять и детям, и себе запасные теплые кофты. Эх.
Сидеть под зонтичным небом Гоше было скучно. И Ясе, в общем, тоже. Они выбежали и спрятались под навесом у киоска с булками. У другого киоска с булками.
Девчонки-волонтеры – наверное, школьницы, стояли под самым дождем – без зонтов, без дождевиков, объявляли в рупор, где начинается очередь. Хоть бы спрятались, думала я.
Булок в киоске не было уже. В киоске теперь продавали чай и кофе. Горячего чая хотелось, но как-то пассивно – было понятно, что отойдешь – разрушишь гармонию зонтов. Я посмотрела на девочек-волонтеров: они уже были в дождевиках.
Вдруг все побежали вперед. Далеко. Я успела поймать Гошу за руку, а Яся (у меня в одной руке Гоша, в другой – коляска) затерялась в толпе. И мы бежали и бежали. И Яся бежала где-то сзади.
Мы долго бежали — до самого входа в лавру. Не того, главного входа, через который обычно все заходят в лавру, а до ближнего – о котором я и не подозревала – служебного: для машин, трудников-сотрудников, оптовых покупателей литературы и все такое. И когда все остановились, я услышала – там, сзади, хлюп-хлюп. Крикнула: «Яся!» Оглянулась — Яся подбежала ко мне – мокрая, взрослая – как если не видишь ребенка 3 минуты, а он за них повзрослел, и прямо сильно повзрослел. Но прежде, чем увидеть взрослую Ясю, я увидела сзади нас невысокого мужчину в синем дождевике.
У Яси в руках были две памятки паломникам. Она принялась читать одну, вторую протянула мне. Минут через 5 сказала восхищенно: «Это рёбра. Там рёбра святого Николая!» Гоша пролез через заграждение в лавру. Милиционер вернул его мне обратно: «Держите ребенка, потеряется». Дождь то лил, то капал, то лупил с новой силой. Когда он чуть замедлялся, мы с детьми читали житие. Мужчина в дождевике встал рядом с нами – когда мы читали житие, он слушал. Когда я останавливалась и делала паузу, он доставал акафист, снимал кепку, крестился.
Я поняла, на кого он так похож! На Д.! Если б я не знала брата Д., я бы решила, что это он. Ну да, пониже на 10 см. Но до чего же похож!
Фото: Ира Форд
Уже скоро!
Мы стояли перед входом в лавру уже полчаса. Все стояли и стояли. Женщина в зеленом смотрела по сторонам, возмущалась: «А вот этот, в очках, вперед нас пролез. А стоял сзади. Видите?» Девушка говорила по телефону с мамой: «Я у входа стою, подходи». Договаривалась с охранником, что он впустит её маму. И тут железную загородку отодвинули – и мы зашли. И это было как будто бы обнуление – мы зашли, мы в лавре. Уже скоро!
…Я не знала этой дороги, вот и думала, что скоро. Мимо проехал грузовик, полный военных. Навстречу ему выехал другой. Сменились гвардейцы Росгвардии. В киосках с булками остался только кофе.
Ко мне снова подошла женщина-волонтер: «Сколько вашему мальчику? До двух лет без очереди!»
«Спасибо, — кивнула я. – Пять».
Яся уточнила: «Сколько стоим?»
Два часа. Почти два с половиной.
Яся спросила: «Как согреться?»
Я сказала: «Бегайте с Гошей наперегонки. До мусорного бака и обратно».
Внутри меня трясло. Уйти казалось невозможным. Оставаться – в этой мокряди – тоже. Мужчина в синем дождевике вез коляску с Гошей, когда мы шли вперед. Рядом папа и мама по очереди несли на плечах четырехлетнюю Василису. На землю её не опускали, чтоб не промочила туфли. Десятилетний брат Василисы был одет в футболку и безрукавку. Безрукавка была теплая. Но безрукавка. Я ёжилась, глядя на мальчика. Он приседал. Грелся, как мог. Больше детей рядом не было.
Девушка с акафистом отстала, ожидая маму, и так и не вернулась к нам. Толпа уплотнялась – и она, видимо, не нашла нас. Хотя как можно было нас не найти – на нас с Ясей красные куртки, красная коляска Гоши, детские голоса в тихой взрослой толпе. Толпа уплотнялась, ширилась – вот в чем дело.
Мы с Ясей писали записки. Она перечисляла отошедших ко Господу: «Так. Бабушку Галю написали. Твоих бабушек ты написала, Александру и Тамару? Тогда пиши: Бориса, Тамару. Это бабушка так молиться. Еще пиши дедушкину бабушку Юлю, она была главная в храме после батюшки, за все отвечала там. Диму пиши, к которому мы ходим на могилку. Кого еще? Напиши девочку Алину, которая в нашей школе умерла».
Перешли через Монастырку, подошли к древним стенам.
У стен монастыря продавали свечи, платочки с изображением святого Николая, крестики, принимали записки. Гоша спросил, увидев платочек с иконой святого Николая на женщине впереди нас: «А мы почему не купили такой?» «Он дорогой, Гоша, — как взрослая, объяснила Яся. – 300 рублей».
Я не смотрела даже на цены. Мужчина сзади вез Гошину коляску, я переносила Гошу через лужи. Дальше (внутренняя дрожь, кажется, стала внешней) читали Житие. Я вспоминала турецкий город Демре и церковь святого Николая – построенную на том самом месте, где служил Николай Чудотворец. Читали про трех сестер, выданных отцом счастливо замуж («Мама, что значит, что тот дяденька «решил обратить свое жилище в дом блуда»?) после того, как получил от святого Николая три мешочка с деньгами. Читали про бурю на море…
…И чувствовали себя в той самой буре. Вдруг Гоша запел низким голосом: «Ооооотче наш!» Люди оглянулись в нашу сторону. Гоша подумал и продолжил: «Еси на небеси!» И замолчал. Яся подхватила и допела молитву до конца.
Гоша снова запел басом: «Ооооотче наш!» Яся подхватила, и они вместе допели до конца. Впереди показался храм.
Мы с Ясей писали записки о здравии. «Так, отца Николая пиши. Дальше всю нашу семью. Марину с Ирой, Соней и Валериком. Папу Валерика ты написала в черную записку? Так, сюда теперь напиши Арсюшу, где о здравии. А, она еще малыш, тогда пиши «Инну со чадом».
…«Как вас зовут? — спросила я мужчину в дождевике. – Вы так долго везете нашу коляску, что пора знакомиться».
«Федор», — чуть удивленно сказал Дождевик. Он как будто бы удивился, что я этого не знала.
Гоша деловито сообщил: «А у меня дедушка Юрий Федорович».
Проходите, не останавливайтесь
В те моменты, когда дождь переставал, становилось даже тепло. Я все время цеплялась взглядом за людей: женщина в зеленом из офиса, молодой человек в женской куртке (свою, теплую, он отдал своей девушке), папа Василисы с дочкой на руках – не отстать, не отстать, не отстать.
Понятия не имела, что по лавре к храму можно идти два часа.
«Коляску надо сложить, — сказал Федор. – Дальше не получится её везти».
Я сложила. Вышла из толпы. Отнесла коляску на дорожку недалеко от главного входа в храм. Вернулась. Гоши не было. Только Яся стояла там, где я её оставила. Я пригляделась – Гоша мелькнул впереди, около ступеней храма. Я сказала Федору: «Стойте здесь…». И не нашлась, чем закончить. То ли «стойте здесь, мы сейчас вернемся», то ли «стойте здесь, мы с детьми пройдем вперед».
Поднялись с Ясей на ступени храма, я обратилась к полицейскому: «Маленький мальчик в серой куртке…» — в тот же момент полицейский выловил Гошу в толпе, как рыбку: «Получите. Рвался в храм». Передал мне Гошу через ограду.
Гоша огорченно, чуть не плача, пожаловался: «Я хочу в храм! Я видел, там свечки горят!»
Люди безмолвно подвинулись, мы с Ясей и Гошей встали перед последней загородкой. Федор остался совсем-совсем далеко. И тут же нас пустили в храм.
Фото: Ира Форд
В храме было тепло. Женщина волонтер при входе раздавала бумажные иконы, приговаривала: «Приложить сбоку гробницы». Гоша смотрел на меня огромными глазами: «Она! Сказала! Мне! Приложить к боку! Где тот бок? Куда положить? Моя иконка!»
Увидел икону Скоропослушницы, взошел по ступенькам приложиться, окликнул меня потрясенно: «Мама! Там стекло! Икона за стеклом! Почему?»
Яся просила святого Николая обо всем. «Чтобы все были здоровы. Все. И малышка Арсюша тоже. Чтобы наш папа был спокойным и совсем не нервничал. Чтобы у бабушки и дедушки поспел урожай и они все успели собрать. Чтобы…»
«Да вы что с таким маленьким! – обратилась ко мне девушка-волонтер. Дети до двух лет…»
«Ему пять», — улыбнулась я.
«Сказали бы, что два».
«Нет, — улыбнулась я, — не сказала бы».
Я поднимаю глаза и вижу, как Гошу поднимает над гробницей святого Николая мужчина в жилетке «Доброволец». Гоша целует гробницу. Мужчина опускает Гошу на пол, а он припадает к гробнице «к боку» — припадает и так замирает. И щеки у меня становятся мокрыми. И Яся проходит вперед, а за ней иду я, и все как во сне, и от гробницы пахнет мирром, все, как в Житии было сказано, и слов нет, и за мной люди, и я останавливаюсь, чтобы взять детей в обе руки, и слышу шепот добровольца: «Женщина, проходите, проходите, не останавливайтесь».
И мы крестимся, и оказываемся на улице. А на улице перестал дождь – зато стоит огромная икона святого Николая, и мои дети сами становятся в очередь, и прикладываются к ней по два раза, а потом еще два раза к иконе Александра Невского. А дальше идут и становятся в очередь за святой водой. И уходить не хочется. И говорить не хочется. И не хочется расплескать. И тут я вспоминаю про коляску – оглядываюсь – и не понимаю, где я. Подхожу к Росгвардии. Спрашиваю: «С какой стороны тот вход, где я входила? Я там оставила коляску».
Росгвардия машет мне на вход рядом: «Вот же он!»
Я улыбаюсь: не он. Это социальная очередь. Где дети до двух лет. Сейчас, в десять вечера, в ней все дети – пяти лет, семи и десяти. Мне немножко тревожно – а вдруг мы заболеем перед дорогой в Тверь? Но что-то есть такое внутри, что понятно – не заболеем. И чувство, что все правильно. Все правильно сегодня получилось.
Тихо и празднично
Я обхожу храм, нахожу коляску, Гоша бежит впереди, Яся, притихшая, идет рядом.
«Сейчас встретим Федора, — говорю. – Точно встретим».
Оглядываюсь. К нам идет Федор.
— Федор, к метро? — улыбаюсь я Федору, как родному.
— Довезу вас до метро, — улыбается Федор. – Вы куда?
— На Парнас.
— О, значит, к отцу Максиму ходите в храм? Он читает у нас на курсах катехизацию. Кстати, самый лучший преподаватель. Передавайте ему поклон от меня. Он меня помнит.
— А вы куда?
— Я в Гатчину.
— А куда мы дальше?» — спрашивает Яся. И я понимаю, что значит дальше – были у Сергия Радонежского. Были у Николушки.
Не знаю пока куда дальше, Яся.
— Куда-то соберетесь, зовите меня, — говорит Федор. – Когда я помогаю кому-то, путешествие приобретает осмысленность. А то сам сходил – будто ничего не сделал. А так – дело сделал. Сам я пока не знаю, куда поехать летом, — будто отвечая на вопрос Яси, говорит Федор. – Могу сесть на велосипед и поехать куда глаза глядят.
— Тогда езжайте в Раздолье, к отцу Борису, — говорю. Начинаю рассказывать про отца Бориса и осекаюсь: Федор улыбается.
— Да я знаю, вспомнил! Меня уже позвали в Раздолье, в августе собираюсь!
В метро ко мне бросается волонтер: «Вам нужна помощь с детьми?»
Я улыбаюсь: нет, спасибо.
Телефон разрядился, пока мы читали житие. Осталось 2% зарядки. Я звоню Максиму, договариваюсь, что он нас встретит у метро «Парнас». Пишу свой телефон Федору. Мы спускаемся в метро. На эскалаторе Яся снимает мокрые колготки и надевает лосины. Гоша снимает намокшие кальсоны и носки. Не успеваю надеть Гоше сандалии – заношу в метро его босого. Яся завозит коляску.
На Парнасе льет дождь. Настоящий ледяной сентябрьский ливень. Темно. У пешеходного перехода на аварийке стоит машина, около неё Максим. Мы прыгаем в машину, не говоря ни слова. Слова закончились. И силы тоже. Дома пьем чай с имбирем и лимоном. Все.
Растираю детей согревающей мазью. Горячей воды дома нет уже неделю. Что делать. На часах половина двенадцатого. Внутри тихо и празднично.
Отче Николае, моли Бога о нас!
Фото: therussiantimes.com
***
То, что в этот день 99 лет назад была убита царская семья, поняла уже дома.
Утром мы проснулись здоровые, все трое. Гоша спросил: «Еще пойдем в тот храм? Только на три часа?»
Федор прислал смс-ку: «Передайте спасибо Ясе. Я смотрел на неё вчера и мне было легче идти».