На кадровый голод в России жаловались всегда. Особенно реформаторы. У тех, кто жил старым багажом или у тех, чей интерес, как у Анны Иоанновны, ограничивался императорской домашней стиркой (говорят хотя бы в этом она разбиралась), таких проблем, разумеется, не было.
Даже Петру I, умевшему отыскивать способных помощников на всех этажах социальной лестницы и оставившему после себя целый выводок талантов — «гнездо птенцов петровых», и тому постоянно не хватало людей умных, энергичных, образованных, не говоря уже о честности и порядочности. То, что ему до конца дней пришлось опираться на безграмотного Меншикова, известного своим казнокрадством, говорит о многом. Государева палка много раз гуляла по спине «прораба перестройки», но царь так и не решился отстранить этого хронического вора от государственных дел. Кстати, это как раз Меншиков первым протоптал тропинку к лондонским банкам, где и хранил краденое. Так что тяга к английским газонам у российского ВИП-вора — это уже традиция.
Кадровый голод отчасти объясняет столь широкое присутствие иностранцев в России в самые разные эпохи. Так было при Петре-реформаторе. Так было во времена застойной бироновщины. Но точно так же было и в «национально-патриотические» времена Елизаветы Петровны, которая пришла к власти как русская «Орлеанская дева». Екатерина II в самом ближнем своем окружении, и правда, предпочитала держать русских, но уже в соседнем от ее будуара коридоре легко обнаруживался иностранец.
Между тем, это очень серьезная проблема. Конечно же, были, иностранцы, которые служили России честно. Достаточно вспомнить петровского любимца фельдмаршала Миниха. Как справедливо сказала о нем Екатерина II, «не будучи сыном России, он был одним из её отцов». С еще большим основанием можно было бы сказать примерно так же и о самой Екатерине — «не будучи дочерью России, она была ее матерью». Недаром, как говорили некоторые современники, если Петр Великий создал в России людей, то именно Екатерина вложила в них душу. Действительно, именно в ту эпоху русские пристрастились к книге, а в стране появилось общественное мнение.
Но слишком часто происходило совсем иное. Взять хотя бы для примера наше внешнеполитическое ведомство. Поляк Адам Чарторыйский, одно время отвечавший за иностранные дела, не скрывая своих симпатий, отстаивал на посту русского министра польские интересы. Характерно, что во время восстания 1830 года именно он занял пост президента мятежного польского сената и национального правительства Польши, а после поражения уехал в эмиграцию.
Грек граф Иоанн Каподистрия, курировавший в МИДе отношения России с восточными странами, в свою очередь делал все, чтобы с помощью русского солдата защитить своих собратьев от турок. Сколько русских костей на Балканах? Не удивительно, что именно Каподистрия позже стал президентом Греции.
Немец граф Карл Нессельроде, возглавлявший русский МИД сорок лет, даже не выучил за это время ни слова по-русски. Стыдно, конечно, но самое печальное заключалось в том, что Нессельроде, который находился под полным влиянием Меттерниха, не раз выступал проводником не российских, а австрийских интересов. Вот и выходит, что кадры — это вопрос национальной безопасности.
Несмотря на появление крупных учебных заведений и на то, что собственные национальные кадры во многих отраслях уже занимали доминирующие позиции, ситуация принципиально не изменилась и к XIX веку. Россия по-прежнему испытывала хронический голод на профессиональные кадры. В какой-то мере это объясняется огромными российскими просторами. Здесь потерялись бы, наверное, лучшие специалисты из нескольких европейских стран, вместе взятых. Напомню, что даже Ельцин и его команда уже в конце ХХ века не могли (или не хотели) обойтись без иностранных консультантов. Насколько от этого выиграла Россия, большой вопрос.
Впрочем, российские просторы и затянувшееся отставание от Запада в области образования — это, конечно, не единственные объяснения наших кадровых бед. Еще в 1863 году поэт, журналист и общественный деятель Иван Аксаков с горечью писал:
«Требование на ум! А где его взять? Занять? Но мы и без того уже постоянно живем чужим умом, — и легкость, с которою производился этот заем, одна из причин нашего собственного скудоумия. Мы долго жили чужим умом и платили за это дорогими процентами — нашей честью, нашей духовною независимостью, нашею нравственною самостоятельностью… Конечно, Россия не без умных людей, но количество их ничтожно в сравнении с потребностью в умных людях, предъявляемой всеми отраслями управления. Если бы дело шло только о войне, то, конечно, можно было бы обойтись одним пожертвованием жизни и достояния, но теперь, как нарочно, ни жизни, ни достояния не требуется, а требуется только ум, ум и ум, — и на это-то требование и сверху и снизу и со всех сторон слышится одно: „людей нет, безлюдье!“».
Пытаясь понять причину этого «безлюдья» при безусловной талантливости русского народа, Аксаков пришел к выводу о «ненародности, искусственности» образованной среды российского общества, его оторванности от национальных корней. Если на Западе, делал он вывод, общество устроено таким образом, что поднимает ум наверх, а потому элита умнее низов, то в России уже который век низы умнее правящей элиты, поскольку она не подпитывается в достаточной степени талантами и жизненными силами народа. Наоборот, поднимаясь наверх, «творческая сила, — писал Аксаков, — слабеет и оскудевает».
С тех пор прошло немало времени, однако, и сегодня умный человек из низов, поднимаясь по ступеням карьерной лестницы через наше серое, коррумпированное бюрократическое сообщество, постепенно и сам сереет, коррумпируется или, говоря аксаковскими словами, «слабеет». Так что на вершине пирамиды, уже и сам став элитой, выглядит, прямо скажем, не очень привлекательно.
Наконец, Россия слишком долго жила надеждой на удачу — появление новых Ломоносовых и Сперанских. Между тем, само слово «самородок», а именно так называют у нас талантливых людей из низов, подразумевает не только талант, но и редкость подобного золотого «природного обособления». Самородок — это не россыпь, а потому лишь подчеркивает «безлюдье», о котором пишет Аксаков. И это в то время, когда на Западе процесс «золотодобычи», то есть поиска талантов, давно уже поставлен, так сказать, на промышленную основу. Не говоря уже о целенаправленном поиске и скупке талантливых «мозгов» на стороне. В том числе теперь и у нас в России. И ищут они, надо это честно признать, уж точно намного активнее, чем наш Минобр.
Нынешнее время проблему с кадрами в России не решило, а наоборот, обострило. Иностранных консультантов в кремлевских коридорах теперь, вроде, не видно, но «нашинский» весьма специфический и коррумпированный рынок, как уже доказало время, только мешает, а не помогает выращивать кадры.
Как показало постсоветское время, у нас в стране сложился какой-то особый менеджмент, умудрившийся взять все худшее из советского прошлого и все худшее на Западе. Недаром, разговоры о непрофессионализме на всех уровнях власти и в самых разных отраслях давно уже стали общим местом. Как буквально на днях жаловался мне знакомый из провинции: «Мэр бездельник и взяточник. Каждый полицейский на рынке подкуплен. Даже на городском кладбище могилу толком вырыть не могут, гроб не влезает, а деньги требуют». К сожалению, самая обычная, рутинная жалоба для сегодняшней России.
Проблема, действительно, старая. Еще во времена царя Алексея Михайловича наш первый канцлер Афанасий Ордин-Нащокин жаловался государю: «Не научились посольские дьяки при договорах на съездах государственные дела в высокой чести иметь, а на Москве живучи, бесстрашно мешают посольские дела в прибылях с четвертными и с кабацкими откупами».
Так что ни глупость, ни лень, ни воровство для России, разумеется, не новость. Но такой «всеохватности», как сейчас, я в отечественной истории что-то не припомню. В прежней России деревенский кузнец все-таки умело ковал, офицер честно служил, а земский врач лечил, не требуя от умирающего у его порога страхового полиса. И человек, не способный отдать долг, пускал пулю в висок себе, а не другу, которому задолжал. (Я тут, работая в архивах Мосгорсуда, начитался такого!)
Не знаю, прав ли Аксаков, утверждая, что низы умнее элиты. Но если действительно умнее, то такую элиту пора менять. Не так, разумеется, как наши украинские соседи, но, безусловно, менять. Если же элита умнее низов, то ей самое время вспомнить, за чей счет она купила свою виллу в Испании и свечной заводик в Голландии. И начать работать не только в своих интересах, но и в интересах России. И низов.
На совесть уже не уповаю, надеюсь лишь на инстинкт самосохранения. Правда, и на это требуются кое-какие мозги.