Теракт в Домодедово, приведший к гибели десятков совершенно случайно оказавшихся на месте людей, еще раз ставит вопрос о мотивах бомбистов-самоубийц — почему люди уничтожают себя вместе со случайно подвернувшимися мирными обывателями? Почему эта практика получила такое распространение — от Лондона до Москвы, от Нью-Йорка до Иерусалима? Каким образом человек может дойти до такого проявления зла и безумия? Кто-то вообще не находит этот вопрос осмысленным — это зверье, нелюди, это что-то вроде ядовитых гадов, и вряд ли стоит задаваться вопросом, “почему ядовитый гад жалит”. Гада надо просто давить. Этот подход понятен эмоционально, но вряд ли практичен — чтобы бороться с врагом, надо разбираться в его мотивах и психологии.
Некоторые — воинствующие атеисты — объясняют все в рамках своей превосходной теории о корне всех зол: все зло от религии. Они сначала отождествляют террористов со всеми мусульманами вообще, потом распространяют свои выводы на все религии вообще — после чего делают блестящий научный вывод: некоторые муллы поощряют терроризм, следовательно, все невзгоды, вся беда от коварного попа. Довольно многие, недолго думая, находят врага в Исламе как таковом; известный лозунг “Ислам — религия мира” цитируется с кривой усмешкой. Лозунг на самом деле не очень точен — дело в том, что Ислам очень разнообразен; на свете живет примерно миллиард мусульман, представляющих очень разные направления внутри этой веры. В этом огромном и разнообразном мире мы можем встретить самых разных людей, очень по-разному интерпретирующих свою религию. Для кого-то — это действительно религия мира; для кого-то — совсем нет.
Экстремисты, прибегающие к терроризму — это группа внутри Ислама; однако было очевидно неверно считать, что она представляет всех — или хотя бы большинство — мусульман. Но что делает террористов террористами?
Психологи, рассматривавшие этот вопрос, отмечают одну особенность — размывание и перекладывание ответственности. Каким-то образом организаторы суицидальных атак полагают, что ответственность за их действия несет кто-то другой — прежде всего, враги, которые довели их до такого отчаянного положения. Террорист всегда воспринимает себя как жертву несправедливости — никогда как того, кто творит несправедливость. Мухамад Ал Хинди, лидер организации “Палестинский Исламский Джихад” (напомним, что технология бомбистов-самоубийц, перед тем, как прийти в нашу страну, получила широкое распространение в Палестине), например, говорит: “Они запрещают нам все — работать, свободно перемещаться… Но они не могут запретить нам одного — мученичества. Врата мученичества остаются открыты. Они не могут помешать нам приносить себя в жертву таким образом, как, мы верим, это угодно Аллаху. Они не могут закрыть врата Рая для молодежи Палестины”. Правда, сам Мухамад Ал Хинди отнюдь не торопится в рай, предпочитая направлять туда других.
Действия бомбистов-самоубийц рассматриваются как ответ на ужасные, невыносимые, чудовищные обиды и притеснения, которые мусульмане терпят со стороны неверных — израильтян, американцев, британцев, русских. При этом террористов совершенно не волнует, что в результате их действий погибают, в том числе, и мусульмане — то есть те самые люди, в интересах которых они, теоретически, выступают. Ответственность за их гибель тоже ложится на злобных притеснителей, которые довели борцов за правое дело до таких крайностей. В убийствах повинны не убийцы, а те, кто довел убийц до таких эксцессов.
Это тяжкое безумие может нас чему-то научить — потому что в нем гротескно, выпукло отражается одна из необходимых сторон греха: отрицание своей ответственности. В третьей главе книги Бытия, в поразительно глубоком и точном рассказе о грехопадении, Адам отрицает свою ответственность — он съел запретный плод потому, что ему его дала жена, которая, в свою очередь, сваливает на змея. Всякий раз, когда мы пытаемся объявить причиной своих действий других людей, или обстоятельства, или что-то еще — мы повторяем грех Адама и следуем по пути, который ведет к тому злу и безумию, которое мы видим в бомбистах-самоубийцах.