Есть версия, что бунты в России случались лишь при «мягких» государях, а вот в эпоху «железной руки» такого и быть не могло. Это не так. Более того, в эпоху «железных государей», чья твердость слишком часто сочеталась с вздорностью и нездоровой подозрительностью, случались даже «бунты-призраки». Времена Ивана Грозного тому пример.
В декабре 1569 года царь Иван Васильевич со всей своей опричниной двинулся на Север. Шел, как на войну, хотя ни малейших признаков неповиновения не выказывали в это время ни Псков, ни Новгород, ни Тверь, которая тоже была заодно осуждена самодержцем за те далекие времена, когда тверские князья боролись с московскими предками Ивана. Как пишет Костомаров: «То была странная сумасбродная война с прошлыми веками, дикая месть живым за давно умерших». По сути, затуманенный, нездоровый рассудок Ивана Грозного объявил войну призракам.
Петр Романов
Впрочем, начал свой безумный карательный поход Иван Грозный, которого и сегодня некоторые считают «первым эффективным российским менеджером» (второй – Петр, третий – Сталин) даже не с Твери, а с Клина, который некогда по несчастью принадлежал тверским князьям. Уже здесь, ворвавшись в город, опричники царя убивали любого, кто попадался под руку.
Твери пришлось еще хуже. Подступив к городу, Грозный приказал его окружить и для начала прошелся, как смерть с косой, по окрестностям, не щадя даже людей духовного звания. Малюта Скуратов отправился по царскому приказу в Отрочь-монастырь, где в это время жил бывший митрополит (и редкий в нашей истории, действительно очень мужественный критик бесчинств государя) Филипп, и собственноручно задушил его, а монахам заявил, что тот умер от угара. Как рассказывают, испуганные иноки похоронили Филиппа за алтарем.
Иван Грозный грабил Тверь вдумчиво, не упуская ни малейших деталей. Сначала духовные лица, затем купцы, а потом уже очередь дошла и до простого люда. Вот как описывал то, что происходило в те дни в Твери, ссылаясь на летописцев, Костомаров: «опричники опять врываются в город и начинают бить кого ни попало: мужчин, женщин, младенцев, иных жгут огнем, других рвут клещами, тащат и бросают в Волгу». Прочие жуткие подробности опускаю. Все-таки не фильм ужасов.
Еще более жестокой оказалась расправа с Великим Новгородом и Псковом. Правда, надо признать, здесь хотя бы имелись формальные поводы для подозрительности. В начале 1569 года немногочисленный литовский отряд при загадочных обстоятельствах захватил важный опорный пункт обороны на северо-западе – неприступную Изборскую крепость. Ночью изменник Тетерин, переодевшись в опричную одежду, велел страже открыть ворота Изборска. После освобождения этой крепости опричники объявили изборских подьячих, хотя это и не было доказано, сообщниками Тетерина и предали их казни. Одновременно, ради спокойствия государя, они обезглавили дьяков в ближайших к Изборску крепостях русской Ливонии. Сделано это было, так сказать, по привычке – решать все проблемы, отрубая головы.
С точки зрения Ивана Грозного, изборская измена бросила тень на всю приказную администрацию и жителей Пскова и Новгорода, хотя, на самом деле, единственным человеком, чья вину удалось доказать, был Тетерин. Недоказанность вины государя, однако, не смутила. Тем более, появились и другие опасения: умножившиеся повсюду признаки недовольства вызывали у государя страх, что Псков и Новгород при неблагоприятных обстоятельствах последуют примеру Изборска. Этого предположения для приговора оказалось достаточно. Опричные власти отдали приказ о выселении всех неблагонадежных лиц из Новгородско-Псковской земли. Затеянное Грозным переселение напоминало аналогичные меры его деда. Но если Иван III подверг гонениям привилегированные новгородские верхи, то Иван IV обрушился на низшие слои.
Вообще страх перед призраками, противниками чаще мнимыми, и заставлял Ивана Грозного совершать большую часть своих преступлений. Незадолго до выселения горожан из Пскова и Новгорода, как рассказывают, отечественные историки, царь Иван получил от своих послов подробную информацию о перевороте в Швеции, в результате которого его союзника Эрика XIV свергли с престола. Шведские события усилили собственные страхи царя. Ситуации действительно в чем-то были сходными. Эрик XIV, по словам царских послов, казнил многих знатных людей, после чего стал бояться «от своих бояр убавства». Испугавшись мятежа, он тайно просил царских послов взять его на Русь.
Между тем, происходило это как раз в то самое время, когда Иван Грозный, озабоченный собственной безопасностью, втайне готовился бежать в Англию. Велись переговоры с английским двором, строились суда, чтобы вывезти на английскую землю царскую казну и самого царя. Полученная из Швеции информация усилила у Ивана Грозного беспокойство и окончательно заполнила его голову паническим страхом перед призраками.
Государь стал исходить из предположения, что посадские люди Пскова и Новгорода готовы последовать примеру Стокгольма и поддержать любой антиправительственный мятеж. Роль мятежных шведских герцогов, с его точки зрения, мог взять на себя брат царя – князь Владимир Андреевич Старицкий: он держал в Новгороде двор-резиденцию, да еще пользовался среди горожан симпатиями. Для Ивана Грозного этого оказалось достаточно, чтобы принять решение о его ликвидации и жестоком наказании новгородцев.
Предлогом для дальнейших жестоких гонений и погромов послужило инсценированное опричниками покушение на жизнь царя. Опричники арестовали дворцового повара, ездившего в Нижний Новгород за белорыбицей для царского стола, и обвинили его в преступном сговоре с братом государя. При поваре «найден» был порошок, объявленный ядом, и крупная сумма денег, якобы переданная ему Владимиром Андреевичем. Уже после расправы со Старицкими власти официально заявили о том, что князь Владимир с матерью хотели «испортить» государя и государевых детей.
Учиненный после казни Старицкого разгром Новгорода ошеломил современников. Мало кто знал правду о причинах трагедии: с самого начала новгородское дело окружено было глубокой тайной. Опричная дума приняла решение о походе на Новгород в декабре 1569 года. Царь созвал в Александровской слободе все опричное воинство и объявил ему весть о «великой измене» новгородцев. 8 января 1570 года царь прибыл в обреченный на заклание город.
Дикие расправы подробно описаны неизвестным новгородцем, автором «Повести о погибели Новгорода», сохранившейся в составе новгородской летописи. Некоторые подробности летописного рассказа какое-то время вызывали у историков сомнения. Дело в том, что зима в 1570 году выдалась необыкновенно суровая, между тем летописец говорит, что одни опричники бросали в Волхов связанных по рукам и ногам женщин и детей, а другие разъезжали по реке на лодке и топорами и рогатинами топили тех, кому удавалось всплыть.
Однако сомнения оказались напрасными. Вновь открытый немецкий источник о разгроме Новгорода, составленный на основании показаний очевидцев, бежавших за границу, и опубликованный уже в 1572 году во Франкфурте-на-Майне, рисует картину опричных деяний, в деталях полностью совпадающую с летописной.
После Новгорода был еще Псков, но этому городу относительно повезло. Там тоже грабили и убивали, но посреди побоища царь столкнулся с юродивым, который предсказал ему большие неприятности за то, что он вытворяет. А юродивых Иван боялся не меньше призраков былого, поэтому тут же приказал карательные операции в городе свернуть.
Ну, а закончилась бойня уже в Москве, где опричники смогли отыскать еще несколько сотен скрытых вольнодумцев и бунтарей, симпатизировавших Новгороду. Как рассказывает Костомаров: «На Красной площади поставлено было 18 виселиц и разложены разные орудия казни: печи, сковороды, острые железные когти, клещи, иглы, веревки для перетирания тел пополам, котлы с кипящей водой, кнуты и прочее».
Народ, ужаснувшись увиденному, разбежался в разные стороны, но царю вид пустой площади, на которой оказались лишь опричники и триста осужденных на казнь в жутком после пыток виде, не понравился и он повелел народ на занимательное зрелище собрать силой. 180 человек, чтобы показать свое милосердие, Иван Грозный помиловал, а остальных казнили. Причем самыми изощренными способами, которые даже не хочу описывать. А на другой день по приказу царя в реке, предварительно изнасиловав, утопили и жен казненных.
На этом «милостивый» государь Иван IV решил, что «бунт-призрак» можно считать подавленным. Между тем, это было ошибкой. На самом деле свирепый самодержец лишь разбросал по русской земле новые семена народного гнева. И эти драконьи семена хорошо принялись на русской земле, столь щедро обагренной кровью.