Гонконг. Огромные небоскребы и узенькие улочки между ними, постоянное лето, помещение для Литургии на седьмом этаже в одном из бизнес-центров, многообразие культур — все это удивляет и поражает своим контрастом, и в то же время, фактом возможности подобного существования.
Девять лет назад священника Дионисия Поздняева направили служить в Китай. Сегодня он настоятель прихода, располагающегося в одном из гонконгских офисов. Как живет приход сейчас? Почему именно отец Дионисий? Как справляться в чужеродной среде?
Корреспондент ПРАВМИРА Юлия Маковейчук побывала в храме «на седьмом небе»…
Фото Киры Поздняевой
Протоиерей Дионисий Поздняев
Родился 13 ноября 1970 года в Пскове. Мать — искусствовед, отец — писатель и журналист
В 1993 году окончил Московскую духовную семинарию,был рукоположен в сан диакона,через год стал пресвитером. Нёс пастырское служение в московском храме святого князя Владимира.
С 1997 года сотрудник Секретариата по межправославным связям и загранучреждениям Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, Директор Центра изучения проблем православия в Китае. В 2003-м стал настоятелем храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Гонконге.
Женат, имеет двоих сыновей. Владеет английским, немецким и китайским языками.
Автор монографии «Православие в Китае — XX век», ряда статей о Православии в Корее, Японии и Монголии, редактор сборников «История Российской Духовной миссии в Китае» и «Православие в Корее».
В 8 лет решил креститься
— Отец Дионисий, какие моменты определили ваш путь?
— Это скорее внутренний процесс, чем внешний. Моя семья была достаточно религиозная, но не вполне воцерковленная до какого-то времени.
Меня крестили в 8 лет,когда я сам этого захотел, и родители с радостью согласились. Это был 1978 год, советское время.
Дальше жизнь семьи развивалась так, что мы стали ходить в храм. Запомнилось мое первое впечатление о храме: мамина подруга привела меня на Всенощное бдение в храм Петра и Павла. Меня поразила красота богослужения прямо до слез, я расплакался, а священник, который совершал елеопомазание, пытался меня успокоить. Он был очень удивлен тем, что богослужение произвело на меня такое впечатление.
Это было одним из ключевых моментов. Мне было интересно все, что происходит во время богослужения.
Другой вопрос, который меня волновал, что есть истина? Исследование привело меня к тому, что в 13 лет я твердо решил, что хочу быть священником.
Путь к священству
— А из каких источников вы получали информацию?
— Поскольку я жил в Москве, нам был доступен самиздат. Книжки переписывались, передавались из рук в руки. У родителей дома хранились разные книги, например «Евхаристия» архимандрита Киприана Керна, распечатанная и кустарно переплетенная.
— Несмотря на то, что родители не были воцерковленными?
— Это было довольно типично для интеллигенции того времени. У родителей был свой путь, и в свое время они пришли к вере. То есть вера их родителей была более традиционна, так скажем, но менее осознанна, из-за этого у них был период такого пребывания вне Церкви, но с религиозными устремлениями. А дальше они нашли воплощение своего пути в церковной ограде.
Все это происходило как собственная внутренняя духовная жизнь, никак не связанная с жизнью общества. Возможности для нее всегда были.
— Как восприняли домашние Ваше решение стать священником?
— Родители доверяли мне, никогда в этом смысле не давили и очень обрадовались,узнав о моем решении.
— А советская обстановка как-то влияла? Как складывались отношения с Вашими сверстниками?
— Сложность была в том, что не было практически единомышленников, поэтому мне не с кем было поделиться, в школе о моих убеждениях никто не знал до десятого класса.
Я не скрывал, но и не афишировал свою веру. Из-за этого в отношениях моих с друзьями не было достаточной глубины. Мы были просто друзьями, но практически ни с кем я не мог поделиться.
Не было у меня друзей моего возраста и среди прихожан. Я общался со взрослыми, именно они тогда стали настоящими друзьями.
После школы у меня была попытка поступления в университет на географический факультет, потому что я любил еще и географию. Однако я воспринимал это как своеобразную отсрочку от армии или даже возможность совсем не служить в армии, потому что служить не хотелось. Меня подвело незнание физики, которую внезапно ввели в качестве вступительного экзамена. И я, конечно, ее не сдал.
Пошел в армию. Служил в войсках связи; всегда любил всякие предметы связи, гаджеты, девайсы, которые позволяли быть на связи.
Вернувшись, сразу поступил в семинарию.
— Вы как-то обсуждали желание поступить в семинарию со своим духовником?
— Да, конечно. Это был мамин троюродный брат, сейчас он схиигумен Пантелеймон. Тогда он уже был священником. И он достаточно сильно повлиял на мое решение. Дядя жил в Пскове, я к нему ездил постоянно. У него тоже есть сын, мой четвероюродный брат, который младше меня лет на пять и тоже священник.
Я легко поступил в семинарию. Меня спросили, готовился ли я к поступлению? Я сказал, что нет, потому что не знал, как приготовиться. Но, видимо, были достаточные знания.
К слову сказать, я достаточно быстро отучился: знал многое из того, что там преподавалось. И тогда была возможность, поскольку не хватало священников, «перепрыгивать» через курс. Поэтому за два курса я все закончил и сдал.
— А были ли какие-то сложности с поиском матушки?
— Да нет, сложностей не было. Будущая матушка была из семьи, переехавшей из Баку после событий 1988 года. Русские оттуда уезжали. У будущей жены был день рождения, и теща, которая жила по соседству, решила позвать молодых людей в гости. Среди них был и я.
— Семья Вашей супруги была воцерковлена, что-то знала о вере?
— Нет. Тесть на тот момент даже не был крещен, но был человеком, всегда интересовавшимся вопросами жизни религиозной, духовной. Неплохо знал ислам, поскольку жил в Баку, христианство знал хуже. А теща была русской, рожденной в православной семье.
Для тестя и тещи не было шокирующим то, что я собираюсь стать священником. Они восприняли это довольно позитивно. Не давили, не препятствовали.
На тот момент моя будущая жена находилась в религиозных исканиях, в поиске, после нашего знакомства она крестилась.
Правда, я не сразу понял, что это моя избранница, прошло какое-то время. Однако моя бабушка советовала мне обратить внимание на нее. Я прислушивался, но все-таки это было мое решение. Никаких внешних обстоятельств не было. Был какой-то момент, когда я решил,что так должно быть.
В Китай
— Отец Дионисий, как Вы оказались в Китае? Откуда появился интерес к стране?
— Была какая-то детская предыстория. Мне с детства нравились иероглифы. Я даже помню первый иероглиф, который я научился писать. Мне было лет шесть-семь. Пытался осваивать арабскую вязь, еще какую-то систему письменности… Но иероглифы я отчетливее помню,они интересовали меня больше, чем все остальные системы письма. А потом как-то неожиданным и странным образом возник интерес к Китаю.
Одно время в Европе была мода на «китайщину». У Андерсона даже одно из произведений начинается так:» Да будет вам известно, что в Китае живут одни китайцы и даже император китаец». Из какой-то европейской литературы, которую я читал, которая относилась к 18 веку, интерес к Китаю перешел ко мне. Мне было интересно рыться в картах Пекина. Я очень люблю самостоятельно исследовать неизвестные мне земли. Когда я попадаю в какой-то новый город, то изучаю его по карте. Что-то подобное было и с Китаем.
Потом это как-то странным образом материализовалось — мой сосед по дому оказался китайцем, в начале 90-х приехавшим в Россию торговать на рынке. Мне очень было интересно общаться с ним, просто понять, что это за человек.
— А на каком языке вы с ним говорили?
— Было довольно сложно общаться, потому что отчасти он говорил на языке жестов, отчасти говорил на примитивном русском, вставляя английские слова, но мы как-то общались тем не менее.
Потом я отслужил в армии и вернулся, отучился в семинарии, стал священником. А мой друг-китаец решил креститься, после чего состоялся мой первый приезд по приглашению в Китай. Я был еще совсем молодым, только что рукоположенным священником, никогда не был в других странах. Это был 1994 год, и поездка была очень яркая, после которой какими-то неведомыми путями разнообразные материалы о православии в Китае стали сами попадать в руки.
Также происходило и с людьми: стали завязываться какие-то неожиданные контакты, знакомства, причем, по всему миру: от Бразилии до Америки, от Европы до Австралии. Шел некий поток, в который я был вовлечен; этот поток собирал всякие частицы, крупицы, выстраивались какие-то нити, связи, линии. И так соткалась некая ткань.
— Как оформилось ваше здесь пребывание?
— В какой-то момент, когда я понял, что уже много знаю о православии в Китае, мне стало понятно, что нужно что-то сделать для того, чтобы печальная ситуация изменилась. Я пришел к заместителю тогда еще митрополита Кирилла владыке Иннокентию, который недавно приехал из Хабаровска и тоже некоторым образом имел отношение к Китаю по своему географическому положению. Я сказал владыке Иннокентию, что у меня есть некоторые идеи и информация, касающиеся Китая. Владыке предстояла поездка в Китай, и он сказал, что это чрезвычайно важные для него сведения.
В итоге нашей встречи он предложил митрополиту Кириллу принять меня на работу в отдел церковных связей. Получив это предложение, я некоторое время расстраивался, но потом подумал, что это единственная возможность заниматься Китаем в церковном смысле. Я согласился.
Раз в год, потом два раза в год, потом и чаще я стал ездить в Китай, а позже стало ясно, что здесь нужно находиться постоянно. Но возможности для устойчивого статуса на тот момент не было. Поэтому Гонконг — мостик в Китай, который теперь мне позволяет видеть Китай каждую неделю. А теперь Гонконг – это уже часть Китая, я в нем и нахожусь. Раньше не было при посольстве никакого храма, ни священника, ни православной общины. Церковная жизнь в Китае никак не была организована.
Решение вопроса о моем постоянном пребывании в Гонконге – опять стечение обстоятельств. Здесь сыграл роль материальный фактор. Гонконг — дорогой город, но в нем нашелся православный из Ирландии, который выступил в роли благотворителя. С первоначальными расходами по организации там церковной жизни, прежде всего связанными с арендой помещения, проблемы были решены. Гонконг — это, с одной стороны, Китай, а с другой,- территория, которая не ограничивает иностранцев в миссионерской деятельности.
Поменять все в жизни
— Переезд в другую страну совсем не прост. Как восприняли это Ваши родители, родители жены и сама матушка?
— Достаточно легко, никто не был против. Ну, конечно, родители волновались несколько лет, переживали, наверное, в большей степени не за нас, а за себя. Но против никто не был, все были довольны, и супруга также. Ей было интересно.
Мы чувствовали себя в силах взять и поменять все в жизни. Я хорошо понимал ситуацию, хорошо представлял обстановку, и думаю, что это очень важно для священника, который куда-то направляется служить. Поэтому сложностей с адаптацией не было.
— Насколько хорошо в то время Вы владели китайским языком?
— В зачаточном состоянии. Учил я его не систематически, но все-таки учил. В Гонконге другой диалект, но я продолжал учить китайский язык, хотя в повседневной жизни нет возможности практиковаться. Но тем не менее уровень сейчас повысился.
Канонические споры
— На тот момент, девять лет назад, Вы имели представление о возможных прихожанах? Как происходило формирование прихода?
— Было какое-то движение, были какие-то знакомые люди, они все-таки высказывали пожелания о том, чтобы богослужения были организованы и оформлены. Поэтому был греческий приход. Я приезжал несколько раз, и были службы в греческом приходе. Знал значительную часть прихожан. И целый год мы служили в греческом храме по разрешению греческого митрополита. Через год мы объявили о том, что создаем самостоятельную общину.
— Были ли какие-то сложности в этом отношении? Чья это юрисдикция территориально?
— Греки всегда были очень любезны, особенно прежний митрополит. Он учился в России и даже немножко говорил по-русски. Не было никаких сложностей с ним, хотя, я думаю, он прекрасно понимал, что дело идет к открытию отдельного прихода, который не вписывается в их каноническую ситуацию. Поэтому нынешний митрополит так и говорит, что эта ситуация является канонической аномалией, хотя в Европе типично существуют по шесть, по семь параллельных православных приходов. С этим нужно что-то делать, это нужно как-то решать, эта проблема не решена и в Америке.
В Гонконге эта проблема новая. Это все относится к новейшему времени, не имеет глубоких корней, хотя русский православный приход в Гонконге существовал с 1933 по 1970 год. Поэтому мы все-таки претендуем на какую-то историческую преемственность, на то, что мы тут были первые. Это наш аргумент в дискуссиях с Константинополем.
Практически никак эти дискуссии не отражаются на нашей реальной жизни. Я иногда прихожу, поздравляю здешнего митрополита — с Днем Ангела, с Пасхой. Прежний митрополит пару раз бывал у нас в храме по различным поводам. Но между этими двумя приходами нет никакого практического сотрудничества.
Я не раз предлагал совместные проекты греческому митрополиту, но из-за того, что он считает нас не совсем легитимными, видимо, не хочет через участие в этих проектах придавать нам, с их точки зрения, официальный статус. Но мы и без его помощи издаем книги.
На разных языках
— Каким стал приход за девять лет Вашего служения?
— Приход процентов на семьдесят состоит из русскоязычных прихожан. Часто это жены иностранцев, которые работают в Гонконге по контрактам в западных компаниях. Есть некоторое количество местных прихожан, правда, не так много. Местные жители нечасто приходят. Третья группа людей – это иностранцы западные, православные. Из них больше всего американцев.
— То есть это те люди, которые уже изначально до Вас приняли нашу веру?
— Не только. Среди наших прихожан есть те, которые крестились уже во взрослом возрасте, и я их сам крестил.
— Была ли какая-то история миссионерской деятельности? Как это происходило?
— Я бы не назвал это в прямой форме миссионерской деятельностью, но просто это личностное общение. Еще и личные убеждения сыграли какую-то роль.
— Есть какие-то особенности в служении за рубежом?
— Одна из особенностей наша – это многоязычность. Мы должны были служить, читать и петь сразу на нескольких языках, в зависимости от того, кто приходит. Это касается и клироса. Все тексты и книги должны быть под рукой, мы должны хорошо в них ориентироваться для того, чтобы не было заминок.
— А прихожане Ваши участвуют в богослужении? Допустим, читают Шестопсалмие?
— Конечно. Я стараюсь на английском языке давать англоязычным, на китайском – китайскоязычным. Такова основная концепция.
Приход в офисе
— Какие сложности возникают в обыденной приходской жизни?
— Главная проблема — отсутствие собственного богослужебного помещения. Мы арендуем офис, который очень дорог по московским меркам, но при этом невелик. В Гонконге, прямо скажем, жуткие цены на недвижимость.
— И сейчас он по-прежнему арендуется на деньги спонсоров?
— Нам удается получать грантовую поддержку фонда «Русский мир» для деятельности Центра русского языка, что частично помогает нам снизить расходы по аренде. Это не решает проблему целиком, и на самом деле до сих пор не решена проблема стабильности базовых расходов. Реального бюджета нет. Посчитать можно – это понятно все, но я все время говорю о необходимости открытия прихода на Тайване.
Почему его нет до сих пор? По очень банальной причине: никто не готов спланировать трату 30 тысяч американских долларов в год. Это является базовым и стандартным расходом для аренды помещений и зарплаты для одного священника. Это же богослужебное помещение на Тайване дешевле, чем где бы то ни было.
Мы с такими же проблемами столкнемся в любой другой стране. А почему у нас до сих пор нет православного храма на Гоа? По той же самой причине. Хотя, если бы это было сделано, был бы уже базис, что-то бы пошло, и народ бы местный подтянулся, а это уже иные возможности. Но базовые расходы в минимальном объеме должны быть обеспечены для того, чтобы люди просто не занимались обиванием порогов.
Единственное, что является реальным в нашей ситуации — это приобретение офиса. Хотя бы в ипотеку. Это тоже будет на средства каких-то частных спонсоров, потому что пока количество прихожан невелико, и наши прихожане не являются людьми состоятельными. Приход не может содержать даже свое собственное богослужебное помещение.
Важно распространять в информационном поле сведения о наших проблемах, поддерживать интерес к этой теме, знакомить людей с нашими реалиями и проблемами. Потому что отсутствие какого-то представления о том, что здесь происходит, отсутствие интереса, естественно, приводит к тому, что нет какого-либо отклика на проблему.
Священники-китайцы
— Отец Дионисий, православный приход за рубежом – это всегда большая работа в миссионерском направлении. Какова ситуация сейчас?
— Когда мы говорим о миссионерстве, важно упомянуть о необходимости появления китайского православного духовенства. И если у нас нет возможности сейчас, в ближайшее время чисто юридически решить этот вопрос на территории Китайской народной республики, то очень важно иметь китайских священников для китайской диаспоры, в том числе на территориях Гонконга, Тайваня и России. То есть на тех территориях, где живет весь китайский мир.
— Как люди могут стать именно такими священниками?
— Их надо обучать. Должна быть предоставлена такая возможность, естественно, людям верующим, живущим в диаспорах по всему миру. Дело в том, что китайские люди не изолированы друг от друга: друзья, родственники, поездки, обмен информацией. Поэтому я считаю, что ключевым вопросом сейчас является рукоположение китайских священников. Неважно, кто они по гражданству. Важно, чтоб они были китайцами по происхождению, по языку.
— Есть ли такие кадры?
— Есть, однако ожидать в скором времени рукоположений сложно — этот вопрос нужно задавать только священноначалию, только оно может рукополагать священников. Я говорю о том, что с моей точки зрения было бы очень актуальным.
Другой существенный вопрос – их материальная поддержка. Нельзя направлять священников на приходское служение, если материальный вопрос не будет решен. А ситуация, например,в нашем приходе сейчас такова, что нет и половины необходимых для содержания священника и аренды помещения средств.
— Что делается для увеличения этнических священников из китайцев?
— Даже с Китайской народной республикой были определенные контакты, разговоры, в результате которых китайская сторона решила, что их граждане могут обучаться в наших духовных школах. Сейчас идет подбор кандидатов, в котором мы не имеем права принимать участие. Китайская сторона сама должна определить кандидатов на обучение в наших духовных школах.
Процесс этот идет, кандидаты определяются. Китайская сторона понимает, что при четырех открытых официально православных храмах отсутствие священников в каждом из них – это нонсенс. Даже чисто формально, если мы хотим говорить о гармоничном обществе. Кстати, один из лозунгов современного Китая – построение гармоничного общества.
В общем, решение о том, что должны быть такие священники, принципиально принято. Теперь идет процесс подбора кандидатов, которых мы ожидаем с распростертыми объятиями.
Слово о Христе по-китайски
— Какие методы Вы используете для привлечения людей?
— Прежде всего это язык. В широком понимании смысла этого слова: текст, переводимый на китайский язык, использование местной символики там, где она соединима и приспосабливаема к христианским смыслам. Это может быть в форме иконостаса, что достаточно универсально, монографии, написания икон.
Вопрос не в копировании каких-то образцов, а в том, чтобы родилась собственная традиция. По большому счету речь идет о необходимости создания среды, в которой христианство сможет жить и развиваться. Православие как традиция должно стать китайским для того, чтобы не быть здесь иностранным, должен идти нормальный естественный процесс. Для этого необходим целый комплекс литературы на китайском языке.
— Среди Ваших прихожан есть этнические китайцы?
— Есть. И прихожане не только в Гонконге, я скажу, что много православных китайцев живет в Китае, и Гонконг является ближайшим городом, где можно поучаствовать в богослужении, чего они не могут официально делать в КНР. Они могут поехать в Гонконг, и приезжают для того, чтобы креститься, принять участие в богослужениях. И мы такую возможность им предоставляем. Конечно, какие-то контакты с этническими китайцами у нас уже существуют. Мы поддерживаем переписку, встречаемся время от времени.
Китайцы готовы сейчас услышать слово о Христе. Ежегодно 13% китайцев принимают протестантизм или католицизм. Это связано c тем, что традиционные культурные основы катастрофически подорваны коммунизмом и предшествующим ему периодом, нынешним положением дел. Никто в это уже не верит.
Сохраняется некая настройка политической системы для стабильности общества в такой форме. Но даже в уставных документах коммунистической партии происходит трансформация. Например, они боролись с религией, а теперь поняли, что если изжить ее не удалось, значит, нужно попытаться использовать в своих целях. Теперь даже приветствуется патриотический настрой религиозных граждан в социальном строительстве государства.
А на самом деле у китайцев огромный вакуум в духовной сфере существует, и это проявляется в распространении разнообразных сект. Люди ищут глубины, они понимают, что в пределах своей обычной жизни они ее не найдут, и обращаются к тому, что есть вовне. В частности, в область философии.
Это особенно заметно в академическом мире. Все ведущие китайские университеты открыли центры по изучению христианства, активно изучают католицизм, протестантизм; много переводится, иногда вполне адекватно, иногда очень неточно. Тем не менее, это свидетельство очень высокого интереса среди китайской интеллектуальной элиты к христианству вообще. Такого не было последние 500-700 лет.
В итоге среди китайцев 13 процентов христиан. Это официальная статистика, но она далека от реальности. Дело в том, что огромное количество христиан в Китае еще состоит в неофициальных, незарегистрированных общинах. Многие предпочитают такую форму, потому что не хотят видеть в религиозной жизни никакую политическую или идеологическую нагрузку, с которой сталкивается здесь официальная католическая и протестантская Церковь.
— С чем связан успех католиков и протестантов в распространении своей веры?
— С тем, что они предоставляют материалы на китайском языке. Они говорят с китайцами на китайском языке. Это китайские протестанты, это китайские католики. Это китайское христианство.
Успехи и неудачи миссии в Китае
— Почему им это удалось, а нам нет?
— Потому что в свое время мы в это не вкладывали никаких сил. А почему не вкладывали? Я думаю, потому, что в России, в православном мире никогда не было интереса к миссионерству в Китае. Хотя, как это ни странно, Россия – единственная христианская страна, имеющая сухопутную границу с Китаем. Но до Китая было больше дела французам, бельгийцам, англичанам и немцам, чем нам, русским, чья территория граничит с Китаем.
По этой же причине русская эмиграция, оказавшись в Китае, практически не передала веру китайцам, хотя у нее была возможность делать это на протяжении тридцати лет. Харбин, в котором было 23 православных храма, был городом, наполовину заселенным русскими, которые себя называли православными. После отъезда русских он оказался при пустых храмах, потому что задача миссионерства здесь не ставилась. Поэтому нет и результатов.
Свт. Гурий Таврический
— Кто был миссионером-первопроходцем в Китае? Есть ли исторические примеры успешных начинаний?
— Иннокентий (Фигуровский) был ярким примером миссионера, причем совершенно нетипичного, но его деятельность была заторможена революцией 1917 года и всякого рода материальными сложностями, которые после нее возникли. Хотя он очень многое сделал.
Владыка Иннокентий Фигуровский – один из замечательнейших примеров, но незаслуженно забытый из-за исторических обстоятельств. Для того, чтобы воскресить память о нем, мы недавно выпустили книгу в связи с восьмидесятилетием его блаженной кончины. Это одно из наших редких изданий на русском языке.
Вспомним также святителя Гурия Таврического, архимандрита Петра (Каменского), владыку Виктора Святина – хотя он был менее независим, потому что уже существовала Китайская Народная Республика, и появились ограничения для иностранцев.
Русский язык
— Что еще реально действует и помогает вам в общении с китайским народом?
— Язык. Это может быть в форме слова, может быть в форме такого синтетического искусства, как кино.
Современный китаец – достаточно озападненный человек, он с большим желанием смотрит кино, чем читает книгу. Поэтому состояние синтетических видов искусства, культура с внутренним христианским содержанием – это тоже очень важно.
Любая форма искусства. Я думаю, Китай должен был бы разобраться в том, что такое христианская философия, для того чтобы адекватно общаться с христианами Западной Европы или России той же самой. В этом смысле академический китаец зачастую имеет более адекватное видение ситуации.
— Но, с другой стороны, нам нужны этнические китайцы, которые владеют русским?
— Да, конечно. Потому что перевод на китайский язык – это работа двух сторон, двух носителей языка. Русские на китайский язык никогда не переведут. Могут перевести точно по содержанию, но неверно по форме. Китайцы, читая русский текст, всегда разберутся в тонкостях, оттенках, в исходном смысле. Могут перевести красиво по форме, но далеко от содержания. Как это в переводах поэзии. Делается подстрочник, потом придается форма.
Фото прот. Дионисия Поздняева
Примерно то же самое с переводом богослужебных текстов или даже вероучительных текстов на китайский язык. Делаем сначала подстрочник, потом китайский редактор придает ему форму, не меняя смысла. Но, честно говоря, проще с английского переводить. В 2012 году мы хотим перевести 6 книг, 5 из них – с английского.
— Центр русского языка расположен в одном офисе с храмом?
— Центр русского языка не имеет прямого отношения к идее нашей миссионерской деятельности. Но он существует при приходе, создан во имя Святых Апостолов Петра и Павла для преподавания русского языка русскоязычным детям, у которых нет русской школы и соответственно программы гуманитарного цикла. И для тех жителей Гонконга, взрослых иностранцев, которые хотят изучать русский язык в родном городе. Это не религиозный центр, это языковой центр в чистом виде.
Может быть, было бы неплохо, чтобы он находился в отдельном помещении, хотя, с моей точки зрения, большой разницы нет. Никто из тех людей, кто проходил через храм на занятия Центра русского языка, в храме не задержался. Просто люди приходят учить язык. Они заняты, спешат, ограничены по времени. Люди выделили час или полтора часа на занятие русским языком в вечернее время после работы и дольше не задерживаются.
— А есть ли китайцы, которые заинтересованы не только в изучении русского языка, но и в пропаганде миссионерства среди китайцев?
— Мы все больше встречаемся с интересом китайских католиков и протестантов, потому они интересуются христианством, прочитали Евангелие. Став протестантами или католиками, они не находят для себя достаточной глубины и начинают интересоваться еще и православием. Им многие вопросы интересны. Для протестантов, прежде всего, вопросы исторической преемственности.
Смотреть шире
— Какие самые главные проблемы в миссионерской работе?
— Наша крайняя ограниченность в ресурсах — в человеческих, в материальных. Нет реального интереса к этой теме. Опять же я говорю о России. Иногда кто-то поддерживает наши переводческие программы. Например, «Лествицу» нужно издать. Перевод практически готов; нашли переводчика, редактора, а на типографские расходы не хватает. Кто-то поддержит, может быть, данный проект, но систематического решения этого вопроса нет.
Я бы это все перенес и на более высокий уровень. В нашей Церкви отсутствует механизм координации усилий между разными синодальными отделами, епархиями, учебными заведениями и всеми возможными структурами. То же и в области миссионерской деятельности, касающейся Китая, китайского мира. Я думаю, что это связано с недостаточным осознанием актуальности этой проблемы.
За восемь лет мы издали двадцать книг. Если кто-то не говорит на китайском, но хочет организовать миссионерскую работу среди китайцев, живущих в своем родном городе, в Благовещенске или во Владивостоке, ничего не стоит обратиться к нам и сказать: дайте нам материалы. Если вы не можете с людьми говорить, дайте книжку, просто организуйте этот процесс, чтобы эти книжки, эти буклеты, эти брошюры были напечатаны и у вас лежали.
Во Владивостоке много туристических китайских групп, посещающих храм. Что им дается в руки? Ничего.
— Что лично вы делаете, чтобы как-то донести до епархий такую возможность?
— Я регулярно предпринимаю такие шаги. Сейчас, например, полечу в Благовещенск в связи с тем, что назначили нового архиерея: хочу обсудить с ним эту проблему.
Еще пример: Троице-Сергиева Лавра. Она не является никакой приграничной епархией, но через нее проходит огромное количество китайских и тайских туристов, особенно летом. До сих пор не заинтересовались тем, чтобы положить какие-то буклеты. Да, они перевели буклет о Троице-Сергиевой Лавре, чисто туристический, а о православии, как это ни прискорбно, ничего нет. Мы такие материалы сделали и готовы их дать, лишь бы это распространялось.
Фото Киры Поздняевой
Мы провели такую работу и удостоверились, что и в академической китайской среде к ней интерес высокий. Например, перевели и Фроловского, и Мейендорфа. В научных кругах Китая подобная литература востребована и активно изучается. И информация до них доходит через Гонконг, потому что он является законодателем интеллектуальной моды в Китае; все это распространяется через сотрудничество Гонконга с китайскими университетами.
Я не могу утверждать, что все китайские ученые заинтересованы в православии, но имею представление, что все китайские русисты, в отличие от ситуации, которая была 20 лет назад, теперь знают, что, если они не понимают ничего в православии, то вряд ли они что-то поймут в русской истории и в русской культуре. По крайней мере, я считаю, это большой шаг вперед.
— Давайте в связи с этим поговорим о такой проблематике, как правильное понимание Китая и китайского мира вообще.
— Это очень важная тема. Китай шире, чем Китайская Народная Республика. Китайская диаспора значительна. Плюс существуют китайские территории, не находящиеся под юрисдикцией КНР – такие, как Тайвань, Гонконг или Макао. Не надо из Москвы лететь семь часов до Пекина, можно пойти на какой-нибудь китайский рынок – и вы оказываетесь в этом китайском мире.
Причем Россия с этим сталкивается еще в меньшей степени, чем Канада или Западная Европа. В Ванкувере 60 процентов населения – китайцы, в Торонто – 30, во Франции их примерно полмиллиона на всю пятидесятимиллионную Францию. Это совсем другие цифры. Доля китайцев в этих странах выше, потому что Россия не является приоритетной страной для их миграции. По неустроенности, по климату, по сложности вписаться в социум. Хотя, конечно, те ручейки, которые есть в России, могут нам показаться потоками. Но в общем русле китайских потоков – это действительно небольшие ручейки.
Я считаю, что мы должны использовать все возможности для работы с китайской диаспорой. В России, если они хотят достаточно серьезно вписаться в социальную структуру, им необходимы знание языка и понимание реалий жизни в Православной Церкви. Православные китайцы вызывали бы чуть большую симпатию русского народа и коренного населения.
Читайте также:
 |
|
 |
Онлайн с Китаем: протоиерей Дионисий Поздняев отвечает на вопросы Редакция портала «Правмир» Зачем Китаю православные миссионеры? Стоит ли бояться завоевания Сибири? Насколько сложно строить церковную общину в чужой стране? Почему китайцам трудно понять смысл смирения? Чему можно поучиться у жителей Поднебесной? Это и многое другое в онлайн-беседе с протоиереем Дионисием Поздняевым, настоятелем общины святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Гонконге. |
|
|
|
 |
Протоиерей Дионисий Поздняев: В Китае многие готовы были бы принять православие Анна Данилова Вручение книги «Православие в Китае» Председателю КНР- это результат прямой заинтересованности этим вопросом Святейшего Патриарха Кирилла и отклик на его интерес Президента России. |