13 января в Москве прошел марш в защиту прав российских сирот. Взглянем на него глазами участника — библеиста и публициста Андрея Десницкого.
Накануне воскресного шествия прошла по блогам такая идея: а давайте вместо политических лозунгов возьмем с собой плюшевых мишек. Ведь по бульварам ходить мы собирались не про политику, а про детей, чтобы у них было чуточку больше шансов обрести свой дом и своего плюшевого мишку. Не казенного, а личного своего, от мамы и папы.
У меня мой Тишка до сих пор живет на полке. Тот самый, кого обнимал в детстве, кто помнит тепло нашего дома, когда родители еще были вместе, молодые и счастливые, и нельзя было даже представить, что это не навсегда… Да, он стоит на полке, и очень дорог мне. И если есть малейший шанс, что наш выход на московские бульвары хоть одному ребенку поможет найти такого же мишку, найти свою семью — идти стоило, кто бы и что бы там не говорил. Этому я научился раньше, чем читать и писать, и даже чем ходить, наверное.
А вот брать с собой Тишку я не стал. Зачем? Для всех остальных он будет просто старой облезлой игрушкой, неуместной в руках бородатого дядьки, ну в лучшем случае — прикольным символом некоей идеи… А он другой. Он про что-то намного более важное. И я пошел с пустыми руками, как и все мои знакомые, кого я там повстречал, а мой Тишка остался сидеть на полке.
И это было очень правильное решение. Если кто чего и нес — то были политические транспаранты с призывами и обличениями, или портреты тех самых подлецов, против которых протестовали (по совместительству — депутатов Госдумы), а на выходе демонстранты швыряли эти портреты в контейнер с отходами. Кто-то и попинал портрет на прощание.
Фотография: Илья Питалев/РИА «Новости»
Это страшно, когда человек топчет и швыряет в отходы лицо другого человека, пусть даже нарисованное — особенно если это не твой враг, принесший много горя тебе и твоим близким, а некий безликий и безымянный представитель условного множества «подлецов».
Мы с мишкой категорически против подлецов. И против такого швыряния — тоже.
Да, можно с полным основанием сказать, что эти деятели пожали, что посеяли. Нам давно и упорно повторяют на все лады, что всякий, кто что-то против них имеет — представитель безликого множества наймитов Госдепа и детопродавцев. Не гнушаются они ничем, чтобы только распространить любую худую молву о каждом несогласном и обо всех сразу, а если не найдется такой молвы, то ее выдумать. Но именно поэтому и не стоит им в этом подражать, не стоит относить всех своих противников к категории подлецов — чохом, без разбора, руководствуясь революционной сознательностью и классовой ненавистью.
Всегда бывает очень легко объявить себя и своих единомышленников воинами добра и света. А кто не с нами — тот нравственное убожество. И за иллюстрациями далеко ходить не придется, конечно, они сами на глаза лезут с удручающей регулярностью. Но всё-таки давайте будем говорить о конкретных подлостях конкретных людей, а не о безликом множестве подлецов.
Если мы говорим — и совершенно справедливо говорим! — что вопрос об усыновлении не политический, а нравственный, и что это явно не последний такой пункт в повестке дня, то нравственность — она всегда конкретна и имеет свою цену.
«Смеешь выйти на площадь…» — эти слова Александра Галича уже почти что присказка среди протестующих. Смеешь выйти? Нет, ну в этот раз не посмею, простудился чего-то, и дома дел накопилось. Но в следующий раз посмею обязательно, вы там за меня пошествуйте, пожалуйста.
Всё это хорошо и понятно, только Галич пел про декабристов, а на самом деле больше спрашивал своих современников — ответят ли они на оккупацию Чехословакии в августе 1968 года.
И тогда семь человек действительно вышли на площадь с плакатами. Посмели. Получили все семеро — кто тюрьму, кто ссылку, кто принудительное лечение в психушке. Зубы одному из протестующих (В. Файнбергу) выбили при задержании, не откладывая надолго, так что даже в суде потом не решились его показывать, беззубого.
И ведь что интересно… «За нашу и вашу свободу», было написано на одном из транспарантов. Другие лозунги осуждали позорную оккупацию, а вовсе не некое множество «подлецов», хотя подлецов было вокруг них хоть отбавляй. Они были не столько против них, сколько — за свободу. Эти люди настолько высоко ценили свободу собственного нравственного выбора, что готовы были пожертвовать внешней своей свободой за право его осуществить. И потому имели на этот лозунг полное право.
Цена протеста сегодня совсем иная, иная и ответственность. И примеряя на себя те самые слова, называя себя воинами добра и света, рисуя противников в виде полчищ Мордора — не берем ли мы на себя больше, чем можем понести? А в практическом плане — не дискредитируем ли саму идею?
Фото: gazeta.ru
Я застал не одну перемену власти. Когда на смену гугнивым старцам из Политбюро пришел энергичный и сравнительно молодой Горбачев, развернул страну к гласности и демократии, мы все так надеялись на лучшее… а потом настало горькое разочарование. И когда на смену вконец заболтавшемуся и бессильному генсеку-трезвеннику пришел такой энергичный и демократичный и опять-таки сравнительно молодой Ельцин, свой в доску парень, настоящий россиянин, и выпить не дурак, мы ведь тоже надеялись…
А когда его сменил сами знаете кто, я уже ничуть не очаровывался, вот просто ни капельки с самого начала. Так что прекрасно понимаю тех, кто не спешит очароваться нынешними лидерами оппозиции.
Да они и сами ведь говорят, что дело не в личностях, а в порочной системе, что они пришли не заменить одно первое лицо другим, а установить сменяемость и подотчетность первых, вторых и всех прочих лиц в управленческом аппарате, что это не просто еще один голодный клан рвется к кормилу (от слова «кормить»), а граждане страны хотят утвердить на практике принципы, заложенные в ее Конституцию. А прочие граждане в массе своей поглядывают с недоверием, и это понятно. Их слишком много обманывали.
Общественное и политическое будущее России зависит в огромной степени от пока что молчащего большинства, которое никому особо не доверяет и решает собственные житейские проблемы. Но это уже совсем не тот народ, что в перестройку или сразу после нее, он привык, что его надуть хотят на каждом шагу и не верит в риторику. Особенно — в риторику откровенно манипулятивную: «если ты не с нами, то ты, братец, с подлецами» (а такое звучит всё чаще).
Им намного интереснее слушать конкретику: где и какая именно подлость совершена, и что можно сделать, чтобы ее исправить. А главное, какое отношение эта подлость имеет лично к ним. Запрети завтра Госдума не сирот вывозить, а отдыхающим выезжать в свои Анталии и Хургады, заставь тратить отпускные в сочинских гостиницах — восстанут. Это будет понятно и конкретно. Да ведь и хорошо это, пожалуй, что народ от лозунгов устал, что не спешит он на баррикады.
Конечно, переход протеста от категорий политических к нравственным категориям — событие закономерное и хорошее, но у него есть и опасные стороны. Нравственное слишком легко делается разменной монетой в риторических упражнениях, и вот уже люди обмениваются репликами вроде «а ты сам скольких усыновил» на уровне «сам дурак». Хочешь выглядеть нравственным — будь им, это тебе сразу напомнят. И возникает страшная ловушка: нравственность, которая напоказ, которая выставляется как аргумент в споре, перестает, по сути, быть нравственностью.
Меня поразило, когда один мой собеседник (в качестве аргумента своей правоты, что ли?) стал говорить о своем намерении самостоятельно усыновить сироту. Начать этот процесс он собирался где-то через год… Может быть, он десять раз передумает, может быть, у него ничего не получится, но он уже распубликовывает такое намерение — несомненно, доброе, но всего лишь намерение. А слова нынче дёшевы.
Чтобы усыновить ребенка, чтобы изменить законодательство или выиграть на честных выборах, нужно приложить огромные усилия, и то еще не известно, как получится. Но уже здесь и сейчас можно воздержаться от ненависти, от того, например, чтобы топтать нарисованное лицо врага. И люди, увидев твое отношение к другому, будут судить о твоих возможных действиях по отношению к ним, будут определять меру своего доверия к тебе. То же самое, в двойной и тройной степени, относится и к церковному пиару: кто спешит заклеймить ближнего своего позором и занести его в списки врагов, никогда не преуспеет в проповеди Бога Любви. Ну не дураки же люди… Они слышат, как ты об этом говоришь.
«Да неважно, что ты сказал, да не важно что ведь, а как» — пела в одном домашнем клипе простая деревенская тетенька. И мы с мишкой прекрасно понимаем, что она имела в виду.
Читайте также:
О праведности и мире — по завершении митинга