«Три недели сын пролежал в коме»
Двухэтажный деревянный дом барачного типа на четыре квартиры приютился на тихой улочке Ижевска. Этот район местные называют «болотом». У калитки, на бэушных автомобильных покрышках, застеленных сверху парой досок, сидит мужчина. Это Алексей, сын Любови Хузяхматовны. Ему 37, но по внешнему виду это определить сложно.
Заходим во двор. Покосившееся крыльцо. Дверь занавешена старым тюлем. Из-за него показывается худенькая, коротко стриженая седая женщина.
Обувь в доме просит не снимать. В квартире чисто. Из небольшой прихожей налево — кухонька, она ведет в спальню. Пара шагов из прихожей прямо — и ты в другой комнате. На половицы нужно ступать аккуратно — они проваливаются, и есть чувство, что ты можешь провалиться тоже. Справа — шкаф, дверцы которого подперты поленом. Иначе они открываются — шкаф наклонился, потому что половицы проваливаются. В комнате два дивана, телевизор, стол.
— Проходите, садитесь, — приглашает хозяйка. Движения ее немного суетливы и угловаты. Видно что женщина когда-то была очень подвижной. Сейчас она передвигается с помощью трости. В глазах печаль.
— Мы живем тут вдвоем, вместе с сыном. Он пил, и с ним случилась беда, — смущается Любовь Хузяхматовна.
2 июля 2018 года Алексей ушел из дома — сказал матери, что скоро вернется, но пропал. Приехал старший сын, вместе с матерью пошел искать брата по окрестностям. Не нашли. Обошли все морги, старший сын обзвонил все городские больницы. Информации нет. Написали заявление в полицию.
Вскоре из полиции позвонили — неопознанный человек находится в одной из городских больниц. В реанимации. Почему об этом не сообщили сотрудники самой больницы, когда старший сын туда звонил, Любовь Хузяхматовна не может понять до сих пор. На телефон ей отправили фотографии больного из реанимации, она узнала в нем сына.
— Когда мы его нашли, он лежал без сознания. Его привезли избитого и сразу сделали операцию, три недели он пролежал в коме, — плачет мать.
У Алексея были многочисленные гематомы на теле и голове, травма черепа. Из реанимации его перевели в палату — там вместе с ним Любовь Хузяхматовна провела июль и август. Домой они вернулись вместе в начале сентября — на такси, в котором можно перевезти лежачего больного. Занести Алексея в дом на носилках помог сосед.
«Спрашивал, кто я и где его мама»
После выписки из больницы Алексей не то, что не мог ходить — он не разговаривал. Мама кормила его с ложки, навыкам речи он тоже учился заново. Ну, как учился. Постепенно речь к нему вернулась.
— Занесли его на носилках домой, сюда положили, — Любовь Хузяхматовна кладет руку на диван. — И массаж сама делала, и все убирала. Когда его избили [и я была с ним в больнице], хоть и на пенсии была, все же подрабатывала еще. А тут уже какая подработка?
Он почти ничего не ел, но восстановился, насколько это возможно. Поначалу даже не узнавал меня, все спрашивал, кто я и где его мама.
Женщина говорит так, словно ей не хватает воздуха.
— В памперсах был, и вот тихонько я его подняла на ноги, — продолжает она. — А в туалет все в памперс да в памперс. Я подумала: надо же как-то приспосабливаться к туалету. А он у нас на улице. Просто дырка. Он не может им воспользоваться нормально из-за физиологических особенностей после полученных травм — нога одна не сгибается до конца. У меня племянник умер, он инвалидом был. От него остался вот такой стульчик, — Любовь Хузяхматовна показывает на стул, который стоит тут же, рядом с диваном.
Стул приспособлен как туалетный — без сиденья. Алексей им и пользуется. В основном убирает мама, но может и он сам. Хотя одна рука у него, как он сам говорит, «непослушная».
— Полчерепа сейчас у него нет. Снова нужна операция, чтобы ставить в то место пластину, но врачи сказали, что прежде нужно, чтобы заросла дырка от трахеостомы, а она не зарастает пока.
Между диваном и окном на полу стоит аппарат для отсасывания слизи из трахеостомы.
«Расплакалась, когда узнала об онкологии»
Год после больницы Любовь Хузяхматовна делала группу инвалидности для Алексея. Ходила, ходила — выходила. Комиссия приехала домой и дала вторую группу. При помощи мамы у Алексея тогда получилось только привстать.
А в прошлом году Любовь Хузяхматовну саму прооперировали — удалили яичники и матку. Об онкологии она узнала уже в этом году.
— Когда узнала, что у меня рак, испугалась и заплакала. Кто поддержал? Никто. Я так и не справилась с этим. Живу как-то. Сын знает о заболевании. Вот так и поддерживаем друг друга. У меня онкология третьей степени, дали первую группу. Скоро снова собираюсь на химию, это будет уже шестая по счету.
Когда с Любовью Хузяхматовной начинаешь говорить о будущем, она закрывает ладонями лицо. Смотрит безучастно в окно. Кажется, куда-то за линию горизонта. И там пытается уловить что-то неуловимое.
— Я жить хочу еще! Жить всем назло. Я собираюсь жить. Как он без меня? — смотрит на Алексея. — Я даже представить не могу это. Кому он нужен, кроме меня? Он и еду себе сварить не может. Только разогреть. Ясно, что меня когда-то не будет. Мы все когда-то умрем. Старость приходит к каждому. Но я не хочу думать, что это может случится раньше. Просто не хочу.
— Я не представляю, как я буду без нее, — сипит Алексей. Тоже прячет лицо в ладони. — Я просто сойду с ума.
«За водой он идет на колонку полчаса»
Любовь Хузяхматовна не может сказать точно, какого года постройки их дом. Живет она здесь уже 25 лет — когда только переехала, говорили, «что дом снесут», но он стоит до сих пор. Это жилье социального найма.
— Однажды меня чуть шифером не зашибло. Я вышла во двор, только отошла, как лист шифера сошел и упал рядом. Но, правда, вскоре пришли работники и поставили его на место.
Весной Мальцевых затапливает — вода стоит в квартире.
— Если бы не сосед, который держит что-то типа автосервиса, то нам пришлось бы тяжко. Он просто воду насосом откачивает, ну, и в нашей квартире вода уходит.
Водопровода в доме нет. Поэтому воду приходится носить с колонки.
— Раньше я сама управлялась, теперь не могу, — говорит хозяйка. — По состоянию здоровья мне сейчас нельзя поднимать тяжести. Даже ведро с водой. На колонку мы обычно идем с флягой. Зимой — на санках. В редких случаях Алексей может сходить на колонку сам. Наберет полфляги, потом везет ее домой. Ему надо толкать сани и еще упираться, чтобы не упасть — он с тростью ходит. Вот так и толкает полчаса и больше. Но потом флягу нужно занести в дом, чтобы вода на морозе не замерзла. А это нам не по силам.
Летом с водой помогают соседи напротив. У них времянка выведена на улицу. Наберут воды в ведра и принесут Мальцевым. Любовь Хузяхматовна благодарна за такую помощь, но воду экономит.
— Постирать уже сложно — нужно много воды. Иногда стираю руками в тазу.
Даже посуду, когда помою, воду не выливаю. Оставляю на следующий раз, чтобы промыть в первой воде грязную посуду.
Немного чистой воды нагрею, разбавлю и мою.
Бани нет, за несколько десятков лет проживания в доме так и не удалось ее построить. Любовь Хузяхзматовна даже не рассматривала такой вариант — с ее доходами стройку бани не вытянуть. Душа в квартире тоже нет. Помыться — проблема.
Рамы в доме одни, топить зимой приходится немало. Но, по словам хозяйки, до 25 градусов натопить можно, если закрыть вторую комнату, чтобы туда не уходило тепло. Зимой Любовь Хузяхматовна живет в одной комнате с сыном. Спать ложится на второй диван, ближе к печи.
Дом, в котором живут Мальцевы, признан аварийным. Его должны снести ориентировочно в 2034 году. По словам Любовь Хузяхматовны, им предлагают переехать в маневренное жилье, но она не хочет — уверена, что если «временно», то навсегда.
— Там туалет один на весь этаж, одна кухня на всех, — говорит она о маневренном жилье. — А мы оба больны. Как мы будем жить? Мне во время одной из операций повредили мочевой пузырь. В туалет мне нужно часто. Думаю про памперсы, но это дорого. Но маневренное жилье — нет. Я туда не поеду.
Живем на пенсию, помогают волонтеры
Мать и сын получают пенсии. По словам Любовь Хузяхматовны, ее пенсия составляет 10 000 рублей, половина списывается за долги — не выплаченные кредиты и коммунальные платежи.
— Я брала кредиты на анализы, лечение, — рассказывает Любовь Хузяхматовна. — У меня еще в 2019 году вырезали щитовидку, анализы я сдавала платно. Выплачивать долги в итоге не смогла. Сейчас по этому кредиту, по исполнительному листу — 46 тысяч рублей с копейками. И по ЖКХ тоже есть долги. За свет две тысячи рублей осталось заплатить и за квартиру — десять тысяч вроде бы. Мы очень долго жили так: получим пенсии и тут же все отдадим. Чтобы как-то прожить, занимали у соседей.
Пенсия Алексея, по словам его мамы — 10 300 рублей. На руки он получает 6 500 рублей — платит алименты. У Алексея есть ребенок — мужчина был женат, но после его операции жена с ним развелась.
Алексей говорит, что может позвонить супруге, поздравить с праздником, но в целом отношения они не поддерживают. Он очень сожалеет, что с ним такое произошло. Говорит, что выжил благодаря матери и Богу.
Сейчас каждое утро начинает с «Отче наш», а сам приговаривает: «Раньше надо было, раньше».
— Я же и кузнецом был на заводе, — сипит Алексей.
— И на водителя выучился, работал на автобусе на заводе, — добавляет его мама.
— А друзей у меня не было настоящих, — говорит Алексей.
Каждый день он выходит на улицу, чтобы подышать воздухом. Во дворе, в тени забора, стоит старое кресло. В щель деревянного забора «подглядывает» вечернее солнце, словно хочет дотронуться своей рукой-лучом до макушки Алексея.
На вопрос: «Было ли хоть одно радостное событие в вашей жизни за последние несколько лет?» — Любовь Хузяхматовна пожимает плечами.
— Даже не знаю. Вот я как-то так свою жизнь прожила. С мужем развелась, когда мальчишки были еще маленькими. Работала и нянечкой в детском саду, и дворником. Помню, когда мальчики подросли, приходили мне помогать зимой убирать снег. Я все время работала и как-то управлялась сама. Жилья у меня не было и, видимо, не могло быть — я же воспитанница интерната, раньше сиротам не давали жилье. Вот, получила то, что получила.
Но семью из двух человек не оставили без внимания. Однажды, когда Любовь Хузяхматовна разговаривала со своей соседкой Наташей, та вдруг охнула и словно опомнилась, сказала, что тут нужны волонтеры, а ее дочь как раз из них.
Так появилась Ксения и другие ребята.
— Недавно волонтеры привезли нам умывальник с нагревателем, скоро придут, установят, — радуется Любовь Хухяматовна. — Очень выручали нас продуктами.
Но сейчас нам уже полегче с деньгами, и я сказала, что продуктов больше не нужно возить. Лучше тем, кому они нужнее.
А я молоко, творог сама куплю. Алексей ест молочное, он любит такое… Вот, стоит горка под телевизором. Тоже привезли волонтеры. Наша мебель развалилась давно. Ксюше, Руслану, Рамилю — большое спасибо. Нам приятна такая забота.
Самой большой проблемой Любовь Хузяхматовна считает условия проживания. С тоской думает о том, как они переживут зиму, химиотерапию и восстановление. И очень хочет пожить в нормальных условиях.
Алексей садится за стол, мама наливает ему и себе чай. Он просит ее рассказать что-то мне и улыбается.
— А-а-а!.. Ты про Крещение? — понимает мать его взгляд. — Да, он ходил пешком на пруд в Крещение и окунулся. Обратно тоже пришел пешком. Я ему все говорю, что выжил он благодаря мне.
— И благодаря Богу, — улыбается Алексей.
Фото: Ольга Кожемякина