Как не потерять себя в интернете: Лекция инокини Вассы (Лариной)

Добрый вечер! Я очень рада быть в Москве. Я здесь очень редко бываю, но, может быть, в скором будущем буду бывать почаще. Спасибо «Правмиру» за то, что пригласили меня сюда.

Я буду говорить на тему «Церковность или церковное предание и интернет», именно, о том, как влияет интернет на этот феномен – на церковное «предание». Немножко расскажу и о нашей программе, почему мы это вообще затеяли. Прошу заранее прощения, я не выросла в России, поэтому мой зарубежный русский язык иногда хромает.

Предание и технология 

Сначала объясню, как я вообще понимаю церковное предание. Об этом много пишется в XX веке богословами, особенно заграничными. Потом мы поговорим о том, как интернет влияет на нашу частную жизнь, в частности на нашу духовную, личную жизнь, и на церковное восприятие.

Слово «предание» означает нечто, что передается, как и латинское слово «traditio» от «tradere» – передавать или доставлять. Предание состоит из двух очень важных частей. Первая – это то, что неизменяемо, это содержание нашей веры, это вечное неизменяемое, вневременное откровение Бога Своей Церкви, откровение о Себе. Это неизменяемые истины.

Но предание также состоит из изменяемой части, и вот в этом мы не всегда отдаем себе отчет. Изменяемая часть предания – это именно способ, как передается это неизменяемое содержание, в культурном и историческом контексте. Тут есть изменяемые явления, например, язык, даже язык Священного Писания. Мы же не читаем Священное Писание (даже с самого его возникновения) в оригинале, на оригинальном языке. Мы знаем, что Христос не говорил со Своими учениками по-гречески, так что это уже перевод. Вот это изменяемая часть предания.

Исторический и культурный контекст не меняет самого содержания, но важно понять, что культура означает то, что меняется во времени. К этому относится и технология.

Мы будем, конечно, говорить про интернет, но я хочу, чтобы вы сначала подумали, какие происходили громадные технологические изменения в течение истории человечества, которые влияли на образ передачи Откровения. Я упомяну только некоторые их них.

Вы, может быть, об этом уже думали, но я просто хочу упомянуть очевидное, чтобы мы немножко задумались о том, что не только в наше время из-за технологий что-то радикально меняется в нашем восприятии и друг друга, и нашего отношения с Богом, и о том, как мы воспринимаем Слово Божие из-за изменяемых аспектов технологии.

Например, подумаем о том, как люди воспринимали Божественное откровение, прежде чем был введен и придуман человечеством первый полный алфавит, когда не было письменности, а человеческая культура и Божественное откровение передавались только устно.

Потом, когда, наконец, появился полный алфавит, когда люди приобрели способность передавать письменно свои мысли, как вообще это повлияло на их восприятие звука? Уже постепенно и сам материал, на котором писали, изменялся, употреблялись разные материалы. Потом доступность этой письменности увеличивалась. Появились свитки, потом кодексы, все это были технологические изменения. Наконец, возникло в середине XV века книгопечатание.

Как это повлияло на христианский мир? На Западе, например, Реформация была бы невозможна без книгопечатания, без него невозможно себе представить такое быстрое распространение протестантских идей. Брошюрки, потом Библии на местных языках, а не на латыни, – все это с легкостью распространялось именно потому, что в Европе появилось книгопечатание.

Вспомним еще одно важное изменение, которое произошло в Европе только к XIII веку, – введение механических часов, переход от часов солнечных на часы механические. Мы часто об этом не задумываемся, но наше богослужение предполагает солнечные часы. Так что сейчас мы совсем утеряли восприятие и правильное понимание суточного круга богослужения, нас даже это редко волнует. Тем более что в нашей современной практике утреня служится часто вечером, а вечерня – утром.

Но даже если не говорить об этом, просто механические часы предполагают другое восприятие даже длины нашего дня и ночи, даже такое простое явление нашей каждодневной жизни: вот, я точно знаю, когда у меня с кем-то встреча, они опоздали точно на семь с половиной минут. Я могу это знать.

Представьте себе, когда были солнечные часы, какой был темп жизни и как вообще воспринимали молитвенные часы, и какое было восприятие мира, если мне настолько важно было такое явление природы, как положение солнца. Причем это еще и зависело от времени года. И длина дня, и длина ночи – все это не было связано с механизмом часов, и это тоже влияло на молитвенную жизнь.

Может быть, вам это известно, но именно латинские монахи ввели механические часы, чтобы точнее давать знать о времени суточного богослужения.

Даже английское слово clock от clocca или clogan – это кельтские слова, которые означают «колокол». Церковный колокол был связан с громадным механизмом первых механических часов, которые первоначально находились в местном храме, так что церковный колокол для большинства населения был первым, что сигнализировало, или давало знать о точном времени.

Интересно было бы впрочем подумать, почему не было разделения в церкви, когда перешли на механические часы, как в случае с новым и старым календарем. Я никогда не слышала, чтобы кто-то был за солнечные часы, а кто-то – против этого новшества, хотя это была более радикальная перемена, чем перемена календарей. Это просто к слову, интересная мысль.

Теперь переходим к интернету. Уже есть очень много интересных исследований, потому что прошло достаточно времени, чтобы провести некоторые опыты над человеческим умом в связи с интернетом. Над многими людьми неврологи провели неврологические исследования, перестраивается ли человеческий мозг от новой технологии, потому что даже без естественной науки можно заметить, что каким-то образом наш подход к жизни поменялся от этого явления – от интернета, от мобильных телефонов, от того, что мы соединены постоянно друг с другом.

Я хочу указать на то, что тут есть и плюсы, и минусы. Я не буду говорить вам о том, что это все ужасно и мы все погибаем, что надо как-то от этого всего отключиться. Я думаю, что это было бы так же нереально и неразумно, как говорить, что на автомобилях ездить не надо или что надо от штрихкодов отказываться.

Есть такой соблазн всегда, по-моему, в христианской жизни и такая, как бы, дилемма: Церковь находится в мире сем, но она не от мира сего. Как-то нужно находить равновесие, потому что был бы только абсурд, если бы Христос призывал нас к тому, чтобы от этого мира просто полностью отключиться. Он, который ходил среди нас, не прятался где-то в пещере, а именно ходил среди нас и сказал: «Дерзайте, ибо Аз победих мир».

Мы не должны от этого унывать, и нас это не должно удручать. Наша задача в том, чтобы все это, Богом нам данное, в том числе и эта техника, технология как вызов нашего современного дня, служило нам во славу Божию.

Как сделать, чтобы оно не нас формировало, а чтобы мы формировали и употребляли во славу Божию то, что нам дано? Прятаться или убегать от этого? Казалось бы, есть такой вариант, но на самом деле его нет.

Почти все мы, вероятно, занимаем такие должности на работе, где интернет неизбежен. Мы вынуждены даже сидеть перед этим компьютером почти целый день. Есть моменты, когда мы не вынуждены это делать, но мы всё равно туда-же устремляемся, в интернет, в телефон, это другое дело.

В этом состоит наша задача, найти равновесие. Она интересная, это все очень интересно и поучительно. Но я хочу сказать, что нам как Церкви, по-моему, очень нужны новые стратегии, и это тоже пример того, как нам действовать в историческом контексте, в котором есть, в том числе, и эта технология, которая меняет то, как мы живем как Церковь, как мы передаем содержание нашей веры, которое называется Преданием.

Эта задача меняется в истории, в том смысле что у нас сегодня другие трудности, но и другие преимущества по сравнению с прежними поколениями.

Я хочу сделать некоторые наблюдения, чтобы мы отдавали себе отчет в том, какие существуют аспекты нашей жизни в интернете, а также и аспекты глобализации, потому что это часть нашего современного мира – наши мобильные возможности, и наушники, и телефоны. Первый аспект этого очень влияет на нашу духовную жизнь.

Почему я говорю на «духовную жизнь», хотя я не люблю слова «духовность» и «духовная жизнь» (эти слова как будто исключают наше физическое бытие)? Потому что мы все понимаем, что я имею в виду. Конечно, это включает и наше физическое бытие. Я имею в виду цельность нашего молитвенного предстояния или хождения перед Богом. Наше тело, наш слух, все наше сознание, наше сердце, наш ум, наши мысли – все это (особенно в православном предании) участвует в нашем пути ко спасению.

Мы соделываем путь нашего спасения и в литургической жизни, в богослужебной жизни, и все наше существо, и душа и тело, принимает участие в молитве.

Аспекты жизни в интернете

Так что интернет влияет на все это, прежде всего, тем, что нам теперь сложно присутствовать; находиться в настоящем пространстве, в настоящем моменте и по отношению к своим ближним, и по отношению к богослужению, и перед Богом ходить так, чтобы отвечать на то, с чем мы сейчас, в этот момент сталкиваемся.

Вся наша духовная жизнь предполагает и действительно требует от нас, чтобы мы присутствовали в этом данном моменте. Об этом и другие религии говорят – live in the now – «живите сейчас». А в нашем богослужении мы все время повторяем: «И ныне, и присно, и вовеки веков. Аминь».

Тут о прошлом вообще (непосредственно) речи нет, о будущем –эсхатологическое чаяние Церкви упоминается, но акцент ставится на ныне, на нынешнем моменте. Наша евхаристическая жизнь благодарит и дает нам способность быть благодарными за этот момент.

Теперь мы можем, надев наушники (когда я прогуливаюсь утром по Дунаю, как я делаю в Вене, или вы здесь, в Москве), не слышать ни движения, ни общественного транспорта, ни птичек ранней весной, когда они поют. Я не говорю, что это плохо, я говорю, что у нас есть такая возможность, у нас есть выбор – мы можем не полностью присутствовать. Не говоря уже о том, что мы можем то же самое делать за столом, когда вся семья садится за ужин.

Все знают, что можно и смотреть свои смс-ски за общим столом, и мы иногда даже не замечаем, насколько это невежливо. Мы не присутствуем, когда, может быть, нам кто-то что-то рассказывает.

Есть очень хорошая книжка об этом, правда, она по-английски, называется «Вместе, но наедине» (Sherry Turkle, Alone Together, 2011). Даже без объяснения всем нам сразу понятно, о чём речь. Мы часто бываем “вместе, но наедине”. И это не только молодежь, но и вполне взрослые люди, вот у меня постоянно даже со священниками такой опыт. Я говорю с батюшкой и думаю: он меня слышит или не слышит? Он занят своим телефоном. Не потому что он священник, просто все так делают, не замечая этого.

Первый аспект: нам трудно присутствовать. Это не всегда плохо.

Любая книжка, даже в прежние века, – это как бы бегство до какой-то степени из теперешнего момента. Это иногда нам нужно, и человек создает разные возможности для этого по своему желанию и по своему здравому выбору, выбирая ту или иную литературу.

Даже литургия или богослужение, сакральное место храма может быть тем местом, куда мы добровольно совершаем благочестивое бегство, закрывая себя от всяких отвлечений и развлечений, и это нам помогает. Это не Богу, а нам нужен храм для того, чтобы создать и соблюдать необходимую дистанцию между нами и суетой, помогающая нам и тогда, когда мы не в храме. Мы учимся тому, как внутренне находить эту дистанцию и ходить перед Богом.

Поэтому я не говорю, что обязательно всегда плохи новые технологии, но плохо то, что иногда я теряю свободу, когда этот телефон превращается в мою третью руку, когда эта третья рука вынуждает меня постоянно, даже когда я этого не хочу ею пользоваться, все время о ней думать. Когда меня просто уносит куда-то.

Я хотела проверить e-mail, а потом очнулась спустя пять или шесть часов, за которые я столько узнала, но я даже не помню, что именно. Вот я узнала, какие чулки надела вчера какая-то Ким Кардашьян, а я даже не знаю, кто она такая. У меня почему-то теперь есть эта информация. Нас завлекают, у нас это бывает, – не делайте вид, что вы меня не поняли, – можно набраться всякой информации, и вы не знаете, как это с вами произошло.

Есть еще второе интересное явление: даже когда мы присутствуем где-то – в красивом парке, например, или где-нибудь занимаемся туризмом, каждый раз, когда мы видим что-то красивое или интересное, мы вынимаем телефон, чтобы это заснять. Мы и здесь не присутствуем по-настоящему, мы уже думаем, кому мы это покажем на Facebook или я не знаю где.

Или даже совершенно не интересные вещи – вот моя кошка. Кому это нужно? Никому. Но мы сейчас поделимся. Я только что йогурт съел, сообщаем всем. Такое тоже бывает. Это тоже нас уносит в какое-то иное пространство. Но присутствуй тут – вот это интересно, вот сейчас, причем эта картина яснее, чем через твой телефон. Но нет, понимаете, нас уносит туда. Я сказала о присутствии – это первый аспект.

Второй аспект. 2. У нас появляется доступ к большому количеству информации, причем излишней информации, перенасыщенность информацией. Что она с нами делает?

Во-первых, в этом есть большой плюс, большое потенциальное преимущество. Например, мы живем в такой местности, где нет, скажем, катехизации, или мы крестились в такое время, когда нас никто не приготовил к этому (проблема с катехизацией – это общая проблема, не только Русской Православной Церкви, но и других православных церквей).

Но никто из нас не может сказать, что у нас нет доступа к нужной информации, в интернете очень много полезных материалов. Нет такого человека сегодня, у кого бы не было доступа к ежедневному чтению Священного Писания. Так что есть очень положительные вещи.

Это очень радостные явления, но мы не всегда умеем употреблять это на пользу себе. Это новое явление, новая область, часто у нас еще нет стратегий, чтобы, как пчелы, брать только для себя полезное. Мы не усваиваем всего, наступает перенасыщенность словами и картинками. Мы часто даже не можем воспринять полезную и важную информацию, нам не интересно или скучно, потому что мы перенасытились. Это очень опасно, происходит так, что слова теряют свою силу, мы не воспринимаем слова. Что происходит, когда мы слышим Слово Божие? Не дай Бог нам привыкнуть к безразличию к Слову.

Так что я хочу сейчас определить: некоторые явления могут быть положительными, но, если мы не научимся правильно с ними обращаться, могут убить в нас нечто, с чем мы не хотим проститься. Мы бы не хотели, чтобы в нас исчезла способность глубоко воспринимать слова, особенно Божие Слово.

Но Божие Слово слышно и в словах наших ближних. Мы произносим слова и творим, мы “творим” богослужение, тут творческий момент (типикон говорит, например, “Творим бдение”). Мы говорим о Творении словом, и мы должны в нашем поколении творчески передавать Предание, в том числе и нашими словами. Но мы должны полноценно воспринимать слова.

Значит, это второй аспект: излишняя информация – это опасность воспринимать все поверхностно. Мы превращаемся в поверхностных людей, мы начинаем поверхностно относиться и к другим людям, об этом надо подумать. Я предложу в конце моей короткой беседы некоторые возможности этому противостоять.

Третий аспект. 3. От этого излишества, перенасыщения информацией у нас возникает неспособность надолго сосредоточить внимание. Мы все это уже, по-моему, знаем. Мы начинаем читать какую-нибудь статью, читаем начало, а статей в интернете так много, кто что-либо читает до самого конца?

Кто из вас читает книги? Я надеюсь, что многие из вас до сих пор читают книги до самого конца. Но я знаю уже от многих людей, что такое случается все реже и реже. Очень много всего, так что еле-еле успеваем по диагонали как-нибудь прочитать, но это опять-таки поверхностность.

Меня очень удивляет, например, такое: напишешь какую-нибудь статью, ее кто-нибудь пометит в интернете, появляется комментарий, и совершенно ясно, что человек не прочел этой статьи. Они прочли, может быть, первый абзац, решили, что все поняли, и начинают высказывать свое мнение.

Вот еще четвёртый аспект – такое явление, как 4. культура диалога. У нас, как вы знаете, есть возможность участвовать во всяких блогах и общаться с единомышленниками или намеренно где-то писать всякие гадости всяким не единомышленникам.

И тут нужно отметить два момента, Во-первых, анонимность. Анонимность отделяет мое мнение от ответственности за него, и отсутствие связи между моим словом и ответственностью за него – это непривычно для нормальной христианской жизни, которая называет, например, стояние за правильное мнение, за православие “исповедничеством”.

Что происходит, когда мое мнение не связано с моим именем (потому что я могу быть анонимной)? Я не говорю, что нам обязательно надо быть анонимными в интернете, но есть возможность быть анонимным и не отвечать за свои слова.

Мы все знаем, что любой человек может высказать мнение, может разойтись и говорить что угодно. Это может быть очень разрушительно, и не только в том смысле, что человек забывает о своей ответственности перед Богом, ведь эти слова не проходят незамеченными перед Богом, так что мы ответим за эти слова. У нас теряется осознание этого, потому что для ближних мы анонимны.

Слова в интернете имеют силу, даже если мы не всегда обращаем на них внимание. Как мы все знаем, они могут быть очень разрушительными для церковного единства, потому что всякое может говориться, и не всегда созидательное.

Об этом тоже надо помнить и не позволять себе безответственно выступать в интернете. Когда я допускаю просто празднословие, даже не злое и не разрушительное, надо и за это отвечать. В конце этой беседы я предложу некоторые способы, как можно напомнить себе об ответственности за свои слова и как можно это включить в наше общецерковное благочестие.

5. Пятый аспект нашей изменившейся из-за интернета жизни – это, я бы сказала, наш подход к нашему ежедневному графику, то есть к распределению времени, тайм-менеджмент. Как наша постоянная соединенность друг с другом влияет на наш график? Что происходит, когда я постоянно достижима для всех?

Сначала это кажется очень удобным: у меня дети, или у меня что-то другое, они могут мне всегда позвонить. Или, наоборот, если вдруг я одна и что-то произойдет, я могу кому-нибудь позвонить.

Но потом замечаешь, что эта постоянная доступность может очень сильно отвлекать от способности быть наедине с Богом, потому что, где бы ты ни был, у тебя должно быть время, когда ты наедине с Богом, иначе ты просто сходишь с ума. Это каждый из нас, если еще не понял, поймет рано или поздно.

Нас может отвлекать даже мысль: «У меня смс-ка какая-то пришла, а я не знаю, от кого, может быть, сообщение, может быть, реклама, но нет, давай-ка я все-таки посмотрю. Я могу потом дочитать вечерние молитвы».

Понимаете, наш ум раздваивается. Если даже я не слышу, что что-то там зазвонило или загудело, я могу подумать, что у меня есть e-mail, на который я еще не ответила. Вот это сознание уже отвлекает меня.

Не будем даже говорить о молитве, поговорим о нашей работе. Скажем, мы занимаемся научной работой или даже не научной, но каждый из нас, который занимается какой-либо умственной деятельностью, замечает, что эта доступность нам мешает. Это даже снижает наши умственные способности.

Я не знаю, как это называется по-русски, IQ – intelligence quotient, это как бы измерение человеческого интеллекта. (Из аудитории: Это и по-русски “Ай Кью”). Это по русски называется IQ. Понятно. Это вероятно американцы у русских переняли, как и все прочее. Так что скажем IQ, это мне легче.

Так вот, IQ занижается на десять пунктов, это выявили исследователи, не всегда, конечно, но оно может на десять пунктов снизиться просто от мыслей об одном e-mail, на который надо еще ответить. Это меня очень удивило, но я это понимаю. Мы постоянно держим в уме, что нам надо еще что-то решить, у нас недоделанное дело, и это, конечно, может влиять не только на умственные способности, но и на наше молитвенное трезвение.

И последнее. Я это говорю к тому, что все наше время теперь как бы занято более-менее такими мыслями. У многих людей никогда не отключается телефон. Получается, что, хотя наши телефоны и компьютеры должны экономить наше время и давать нам больше свободного времени, они каким-то образом заполняют все наше время и вообще лишают свободы. Это не обязательно так должно быть, я просто говорю, что может так быть, если мы не будем более внимательны.

6. И мы можем с большей легкостью не уважать или забывать о ценности времени других людей и их занятости. У нас у всех есть по крайней мере один друг, или родитель, или кто-нибудь, кто нам постоянно присылает какие-то статейки или картинки, которые ему кажутся интересными, и надо на это реагировать… Даже на то, чтобы просто уничтожить, удалить это сообщение, уходит время. Или надо этим людям отвечать что-то. Иногда неудобно им сказать: «Прекратите мне посылать эту чепуху». Иногда это не чепуха, а какие-то новости.

Бывает, что люди, которых мы совершенно не знаем (у меня это бывает достаточно часто), вдруг тебе пишут, потому что ты доступен в интернете, и просят о чем-то, или что-то рассказывают. Я не говорю, что это всегда плохо, потому что иногда это может быть очень даже полезным – мы укрепляем друг друга в чем-то хорошем, это все тоже возможно, но бывает, что мы просто надоедаем другим, и это неуважительно по отношению к ним.

Это не обязательно должно быть отрицательным явлением, но, как и во всем прочем, я думаю, мы не должны считать, что все всего лишь в каком-то пространстве онлайн существуют, а то мы быстро потом забываем о нашей или невежливости, или какой-нибудь анонимной гадости.

Я это говорю к тому, что если мы будем осмыслять и сначала оценивать, что с нами происходит, точно так же, как мы оцениваем происходящее в реальном пространстве, тогда нам легче будет понять и как-то найти способ, как не то что бороться с интернетом, а как к нему подойти, чтобы он укреплял наше церковное бытие в здравом смысле, позволял нам возрастать в духовной жизни. Я считаю, что возможно использовать интернет на благо нашего личного пути к Богу и к общецерковному возрастанию.

Стратегии

Я думаю, что первая возможность как-то противостоять этой поверхностности – обратиться к древней практике Церкви и многих подвижников и мирян прошлых веков, а именно к тому, что называется молитвенным чтением, lectio divina.

В латинском монашестве, очень древнем, практиковалось уделять какое-то небольшое время такому чтению, lectio divina, каждый день, очень удобно делать это утром (может быть, многие из вас уже это делают). Все понимают, что если берешь на себя слишком много, то не будешь продолжать это делать. В прошлом году мы сделали видео об Иоанне Лествичнике, и эпизод нашей программы был посвящен практике глубокого чтения.

Мы можем научиться этой практике вот таким упражнением. Оно может длиться всего лишь пять минут.

Наше богослужение византийское, оно предполагает всегда молитву перед чтением Евангелия, это имеет разные формы на разных службах, но мы молимся перед чтением Евангелия или другой части Священного Писания.

Сначала надо минимизировать то, что мы делаем, иначе вы быстро забросите это. Я – минималист в этом деле, но очень люблю любое ежедневное упражнение в чем-либо. Для начала помолитесь и прочитайте немножко. Читайте иногда всего лишь несколько стихов, пока что-то вам особенно не западет в сердце, потом этот стих, который вам запал в сердце, вы можете даже записать на записочку или в свой телефон, если вы уже не умеете писать, а только печатать, и носите с собой и себе об этом напоминайте.

Это такая маленькая стратегия, чтобы глубоко читать. Вопрос не в том, чтобы много читать, а именно в том, чтобы глубоко читать и это как-то в сердце вводить. Это не что-то новое, это у нас у многих: мы потеряли способность так читать не только из-за интернета, мы давно в Православной Церкви как-то не очень считаем нужным читать Библию. Так что это маленькая такая мысль, можете не делать этого. Мне кажется, это помогает, когда ежедневно мой ум упражняется в глубоком чтении.

Я повторю, что не считаю нужным и полезным прятаться от интернета и его полностью избегать. Я думаю, что это просто нереально. Но нужно отключаться на какое-то время. Скажем, защищать наше раннее утро. Может быть, у нас нет раннего утра, если мы встаем в одиннадцать, но если у вас есть раннее утро (бывают такие люди), скажем, даже полчаса, когда у вас телефон еще не включен, никто вам не звонит, то есть у вас есть такая возможность не отвлекаться от вашего маленького упражнения в молитве, в глубоком чтении и так далее. И вечером можно найти такое время, когда отключается телефон перед сном, мы можем постараться это сделать.

Но если мы нарушаем это правило, то нужно считать это грехом, как бы опущением какого-то правила – именно в том смысле, что мы стараемся найти правильный подход к этому очень важному явлению нашей жизни. Конечно, я уже это говорила, но повторю: нужно быть наедине с Богом в то время, когда мы отключены, то есть молиться (немножко молиться, не перебарщивать). Я, конечно, говорю о том времени, когда мы не в церкви. Многие люди работают ежедневно, не каждый день бывают в церкви.

Последнее, может быть, будет звучать радикально, но, когда мы исповедуемся, следует вспоминать наши интернетовские грехи. Мы не думаем про это, потому что у нас существует для исповеди набор слов, культура нашей церковной жизни еще как бы не включила это явление. Мы знаем, что очень большая часть нашей жизни проходит в общении с людьми и в пребывании именно в виртуальном пространстве, но, когда мы отключаемся или идем на исповедь, многим не приходит в голову сказать: «Я посылал ненужные сообщения людям и надоедал».

Это просто такая мысль. Включите это в свою духовную жизнь, потому что эти действия не испаряются, не исчезают, это играет роль в нашей жизни. Мы так поступаем, и мы в конечном итоге за это отвечаем.

Я знаю, вы будете меня умолять продолжить эту беседу, но всему приходит конец. Так что если у вас есть вопросы или комментарии или вы хотите поделиться вашим опытом, то пожалуйста.

Вопросы:

– Где, на ваш взгляд, граница использования технологии, например электричества, или медийных инструментов в церковной жизни?

– Одно дело медийные инструменты и интернет, другое дело – электричество. Понимаете, я не думаю, что все эти явления, в том числе и технологии, объективно говоря, – зло. Все зависит от того, как мы это используем. Да и святые отцы очень много писали о том, что есть многие вещи, которые не зло и не добро, а зависят от того, как человек их употребляет, в том числе и деньги, и красота, и молодость.

Я думаю, что нам, как взрослым людям, стоит подходить к этим вещам в правильном смысле. Есть вопрос просто эстетики или безвкусицы. Конечно, если вкручивать электрические лампочки в канделябры вместо свечей, то это не зло само по себе, это просто кич.

Что же касается интернета и того, как его использовать в деле миссии, тут надо рассматривать, о чем конкретно речь, в каком это стиле сделано. Самое главное – помнить, что любое дело, которое мы делаем, мы должны делать с надеждой на благодать Божию. Это же не просто абстракция какая-то, когда я хочу вам сказать что-то красивое.

Мы должны действительно сознавать, что без действия Духа в нашей жизни ничего благого не получится, что бы мы ни делали, будь то даже церковное пение. Ведь церковное пение тоже не объективное благо. Я знаю, что это звучит немножко странно. Вот, молодцы, вы спели церковную службу. Но как вы это сделали? Запало ли в ваше сердце то, что вы пели? Или это только внешность и вас там по головке погладили? У нас все зависит от того, было ли вот это – надежда и действие Духа Святого, иначе ничего из того, что мы делаем, не имеет ценности, пусть ты даже проповедь говоришь или выкладываешь видео в интернет.

Я не говорю, что интернет какое-то объективное благо, но это и не зло, этим надо пользоваться в надежде на милость Божию, в надежде, что Он как-то это восполняет, восполняет недостающее в нас. Потому что все, что мы делаем, несовершенно.

– Я решил спросить лично вас: Писали, что вы своего рода православная феминистка и боретесь с угнетением православной женщины. Хотелось бы узнать, есть ли в этом доля правды?

– Пусть мне пришлют, где я написала об “угнетении православной женщины”. Я этих слов не писала. Человек передает то, что ты якобы говоришь, но цитаты такой нет, такой ссылки нет. Это типично. Это пример того, что человек предполагает, что я это где-то сказала, или человек что-то толкует в этом смысле, но поленился прочитать, что именно я написала.

Знаете, бывают такие вещи, которые люди ассоциируют с каким-нибудь клеймом. Когда Святейший сказал, чтобы на Рождество служили с открытыми царскими вратами, можно было прочесть и услышать, что начинается какое-то обновленчество. Но я этого не вижу, т.е. связи с обновленчеством. Обновленчество имеет свой исторический контекст, это определенное явление в истории Русской Православной Церкви.

Так же, как и протестантизм. У нас в Зарубежной Церкви было принято, при любом несогласии, обвинять инакомыслящих в масонстве или в жидо-масонстве. И сразу люди как-то пугаются и реагируют на это, не разобравшись.

Такую реакцию вызывают и слова «феминизм» и в некоторых кругах «экуменизм». Можно, например, написать статью о том, когда женщины стали петь в хорах на приходах в России. Я как-то на эту тему выступала. Является ли это феминизмом, потому что это как-то связано с женщинами? Сначала надо разобраться, потому что в самой литературе о феминизме есть разные определения “феминизма”. Так что сначала надо определить, что мы имеем в виду. А легкомысленно выдергивать какие-то слова и всех этим смущать… Это не сама тема, которая была затронута, – те же женщины в хорах на приходах или женщины и церковное пение в России.

Слово “феминизм” еще ничего нам не говорит об этой теме. Так же, как открытые или не открытые царские врата, как сама пастырская проблема, которая стоит за этим и на которую отвечает Церковь таким распоряжением. Назвать это обновленчеством, или протестантизмом, или чем-либо еще – это не решение проблемы. Я понимаю, что люди часто употребляют какие-то термины, не разобравшись в них и не подумав о том, что в Церкви существует насущная проблема или нужда в определенном осмыслении чего-то.

Мы с вами сегодня поговорили про интернет. Назвать это модернизмом было бы как-то глупо, но можно сказать, что у нас тут произошел “модернистический” разговор. Я думаю, что мы все согласимся, что мы говорим о настоящих, действительных явлениях нашей повседневной жизни. Да, это относится к современной, “модерной” жизни. Но это еще ничего не значит.

То, что мы ассоциируем со словом модернизм, – это нечто другое, но мы не осмысляем этого, когда мы употребляем какие-то страшные для нас слова. Так что я хотела бы нас призвать к тому, чтобы не реагировать, как бессловесное животное, на какой-то цвет или на какое-то слово, а каждую проблему нашей церковной жизни, каждую тему рассматривать именно как эту тему, а не как часть какой-то политической картины. Потому что это нам не поможет. Это может кого-то оскорбить или кого-то осудить в чем-то, но само явление останется, останутся и эти ежедневные вызовы – современные технологии.

А подумать, как правильно работать с ними, – вот это, по-моему, конструктивно. Не очень конструктивно – это заклеймить, осудить. Это никому не поможет, только как-то на время раздражит, например, меня.

– Сейчас на российском телевидении появились протестантские каналы. Хотелось бы узнать ваше мнение о них.

– Не спрашивайте меня, потому что я просто их не видела.

– Просто я видел в сети ваш отзыв о фильме «Страсти Христовы».

– Интересно, что я сказала?

– Возможно, это был не ваш отзыв. О том, что детям показывают фильм «Страсти Христовы» неправославного, протестантского режиссера.

– Во-первых, Мэл Гибсон не протестант. Откуда, почему вы говорите про протестанта? Я сейчас вспомнила, говорила об этом в определенном контексте. Я просто привела факт, что православным детям показывали этот фильм.

Есть одно мое интервью, можете прочесть, это очень важно для вашего спасения. (смех) Я говорила о том, что мы не можем прятаться от неправославного мира. Мы не можем закрыться от того, что нам встречается каждый день, в том числе и от инославного мира. Вы не можете посадить ваших детей в какой-нибудь шкаф, кормить их через окошко, защитить их от всего.

Нельзя закрыться и от того, что по воле Божией должно им встретиться. Я думаю, что все здравомыслящие люди понимают, что запереть детей в шкаф это не здоровое решение проблемы. Что мы наблюдаем? На Западе очень часто лучшие школы – католические, люди посылают своих детей в католические школы, даже деньги за это платят.

У нас многие учатся богословию на католических факультетах, и фильм, о котором упомянула, сделал католик Мэл Гибсон. Люди его смотрели. Я не говорила о том, что я считаю его хорошим или плохим фильмом, это не было моей задачей. Я думаю, что в этом был бы какой-то дуализм и даже неверие, маловерие, слабость веры – закрываться и бояться. Чего бояться человеку, который верит и принимает волю Божию в своей жизни?

– Я сейчас хотел бы задать чисто технический вопрос по поводу того, как вы делаете видео. Сколько у вас времени уходит на это, кто вам помогает?

– Сначала я его делала одна, а потом кое-кто мне стал помогать. Я никогда ничего такого раньше не делала, но оказалось, что это не сложно. В моем компьютере Apple есть программа iMovie. Кто-то мне показал основные моменты, так что первые десять видео вообще сняты на камеру этого laptop, поэтому было очень плохое качество.

Потом мне посоветовали купить камеру, объяснили, какую. Потом я стала подбирать случайных наркоманов на улице, они мне теперь помогают. Мы стараемся, не всегда все хорошо получается, но я им позволяю вставлять музыку, какая им нравится. Ничего не поделаешь. Они стараются.

– Сейчас существуют различные типы технологий общения, взаимодействия, они появляются, как грибы после дождя, и развиваются в направлении быстрого ответа, быстрого размышления над какой-то темой и порой вынуждают человека эмоционально высказать то, что он думает, а не то, что он хотел бы, чтобы люди думали о нем, как о человеке. То есть вынуждают меньше прикрываться маской фарисейства, больше открывать свои помыслы, какие-то тайные мысли, действуя на эмоциях. Как вы считаете, есть ли какая-то градация, с точки зрения опасности в использовании различных типов социальных сетей? Например, есть Живой Журнал, это один формат, есть Facebook или другие социальные сети такого типа, это другой формат, есть Twitter или Instagram. Можно ли провести какой-то системный анализ, с точки зрения их духовной опасности, может быть, какой-то психологической опасности для человека?

– Это слишком опять-таки широкий вопрос. Многие вещи из того, что вы упомянули, я даже сама не знаю. В моем случае мы используем Twitter, Facebook, Google+ и вКонтакте, чтобы объявлять о новом видео, и все. Я с вами делюсь тем, что я лично знаю, что я практикую сама.

Я только делюсь, я вам не навязываю это. Меня очень вдохновляет мысль, что мы как Церковь должны делиться друг с другом. У нас очень много общих задач, трудностей, искушений.

– Сейчас в России Православие возрождается. Хотелось бы узнать, насколько большую роль оно играет за рубежом и в Америке, каков его потенциал.

– Конечно, по сравнению с католицизмом Православная Церковь очень маленькая. Я даже сейчас не могу вам назвать, во сколько раз больше Католическая Церковь, это просто факт, если говорить о численности. Потенциал, конечно, всегда есть.

Я должна сказать, что лично мне интересно заниматься внутренней миссией Церкви, то есть я, прежде всего, говорю о себе, о той миссии, которую я должна совершать над собой. Я думаю, что если мы будем заниматься собой, мы как-то будем в состоянии приносить пользу и “внешним”…

Но априори иметь цель действовать вовне, это, я думаю, неправильная установка, потому что мы, сами по себе, не можем никому помочь. Господь говорит: «Тако да просветится свет ваш перед человеки».

Меня немножко смущает, когда наше внимание обращается на католиков или протестантов. У нас очень много своих задач. У католиков тоже свои проблемы, и у протестантов, и я не знаю, у кого еще. Есть и у нас свои раскольники и всякие проблемы. Нет больше вопросов или замечаний? Хорошо. Тогда спасибо вам, что пришли.

Фото: Анна Данилова, Мария Темнова

Видео: Виктор Аромштам

Просветительский лекторий портала «Правмир» работает с начала 2014-го года. Среди лекторов – преподаватели духовных и светских вузов, учёные и популяризаторы науки. Видеозаписи и тексты всех лекций публикуются на сайте.

Читайте также:

• Современный кризис литургического благочестия. Лекция инокини Вассы (Лариной)
• Интернет в нашей жизни: как слово наше отзовется
• Сестра Васса (Ларина): «Так же, как моя Церковь, я испытала, что мы прошли через совершенно уникальные изменения»
• Инокиня Васса (Ларина): Спасение в большом городе