Вчера в Общественной палате обсуждали проблему правовых оснований отобрания детей у родителей. Точнее, собирались обсудить. На деле все свелось к лоббированию вредного законопроекта о социальном патронате. А идея ради которой и было созвано собрание –регламентировать сложный, болезненный и зачастую чреватый произволом процесс, признали невыполнимой. И возникло у меня ощущение, что не случайно это произошло. Наведение порядка мешает не только чиновникам, но и НКО, рвущимся к бюджетному «пирогу».
Борис Альтшулер
Началось все благостно. Первый после уполномоченного по правам ребенка Павла Астахова детозащитник в нашей стране, член Общественной палаты Борис Альтшулер призвал внести поправки в Семейный кодекс, и убрать «все неконкретные формулировки» из статей, касающихся по отобрания/изъятия детей у родителей. Формулировок там таких, увы, хватает. И в статье 69 «Лишение родительских прав» говорится о неисполнении родителями обязанностей, но которые нигде не перечислены, и о злоупотреблении родительскими правами, и о «физическом и психическом насилии», и никакого разъяснения этих понятий. А в статье 77 Семейного кодекса — о немедленном отобрании ребенка, сказано про угрозу жизни и здоровью, но чем именно характеризуются такие угрозы, как их выявить и оценить – ничего не говорится.
Какой же выход предложил член ОП РФ Борис Альтшулер? А все тот же, много лет лоббируемый — сопровождение семьи, консилиумы специалистов, то есть – социальный патронат. Цель, на этот раз – сохранение кровной семьи. Раньше, правда, о социальном патронате больше говорили как о приоритетной форме устройства сирот в семьи. Но поскольку некоторое время назад на государственном уровне заговорили о важности сохранения кровной семьи, то и социальный патронат был развернут в новом направлении, как говорили в годы моей юности – согласно новым веяниям времени. Такая, занятная штука, этот патронат, что для любой дырки годится в качестве затычки.
Однако насколько социальный патронат оказался эффективен для решения проблемы сиротства – вопрос, скажем мягко, спорный. Сейчас объясню, почему спорный, несмотря на победные рапорты его инициаторов.
Суть сиротского социального патроната в следующем. Патронатные родители становятся сотрудниками детского дома, проживающими с сиротами в своих квартирах. Считалось, что они проходят тщательный отбор, подготовку, и детей им подбирают специально. Администрация детдома помогает решать разнообразные бытовые, юридические, медицинские, педагогические проблемы. И все прекрасно, утверждали сторонники патроната. Отказов от детей нет, уверяли они журналистов.
Но в 2009 году «флагман» социального патроната – московский детдом №19 подвергся проверке. Как сообщила тогда «Известиям» руководитель департамента семейной и молодежной политики Москвы Людмила Гусева, были выявлены «неединичные случаи», когда дети в течение года меняли по три патронатные семьи.
Людмила Гусева
— Девочка-инвалид за девять месяцев проживания в семье была там не более четырех, — рассказала Гусева. — В течение остальных пяти ее отправляли то в санаторно-лесную школу, то в семейную группу детского дома. Патронатный воспитатель в этот период девочку даже не навещала, но зарплата ей регулярно выплачивалась.
Директор детдома, многолетний герой публикаций и любимый СМИ эксперт по семейному устройству сирот Мария Терновская ушла в отставку и от комментариев отказалась.
Скандал тогда получился громкий не только из-за того, что московские чиновники утверждали, что в детдоме обнаружились финансовые нарушения.
В первую очередь, выяснилось, что система социального патроната, объявленная идеальной, оказалась вовсе не такова. А ведь именно социальным патронатом ее ярые пропагандисты предлагали заменить все существующие формы устройства сирот: усыновление, опеку, приемные семьи. Все. Ссылаясь на отказы приемных родителей и опекунов от детей. Но тут выяснилось, что и патронатные тоже, того-с… Несмотря на «профессиональное сопровождение». Потому что идеальным бывает только газ в учебнике физики.
Потом был принят новый закон «Об опеке», и юристы совместно с парламентариями указали, что такая «расщепленная форма ответственности», при которой опекуном остается детдом, а не патронатный родитель не годится. И прихлопнули социальный патронат. Возможно, и зря. Форма такого семейного устройства мне, например, не нравится. Директор детдома становится начальником папы и мамы, он, а не родители решают чему и где учить детей, как их лечить, когда отдыхать. Словом, все то, что называется «профессиональным сопровождением семьи» мне представляется избыточным вмешательством в ее жизнь. Возможно, поэтому, несмотря на яростную пропаганду, социальный патронат не стал популярным. К моменту принятия закона «Об опеке» было всего 5000 таких семей на всю страну. Для сравнения – приемных в 10 раз больше.
Однако, пусть бы и цвело 100 цветов, кому нравится – брал бы сирот на патронат, лишь бы его не навязывали всем приемным родителям, или, как выражаются чиновники «замещающим семьям».
Но они, эти самые борцы за социальный патронат не угомонились. И потерпев неудачу с устройством сирот, решили его внедрить уже повсеместно, для всех семей, не только замещающих, но и родных, кровных.
Главная составляющая –сопровождение семьи оказавшейся в трудной жизненной ситуации на основании договора с такой семьей. Появился новый законопроект «О социальном патронате». Его поддерживали в Минобрнауке, Общественной палате, да и в профильном комитете Госдумы. Казалось, близок не просто реванш, а триумф. Но нашлись тогда противники.
В президентском совете по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства пришли к выводу, что «текст законопроекта дает серьезные основания опасаться, что предлагаемое в проекте решение проблемы предупреждения нарушений прав и интересов ребенка в семье родителей состоит в навязывании родителям ребенка соглашений, ограничивающих их права и создает угрозу произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи и разрушения семейных ценностей». Два года назад я брал интервью для «Комсомольской правды» у представителя Исследовательского центра частного права при Президенте России Лидии Михеевой. И она рассказала: « На заседании Совета разработчики объяснили: родители — алкоголики или наркоманы, бьют ребенка, но отбирать его у них нехорошо, пусть подпишут договор о социальном патронате в котором обязуются не пить и не бить ребенка…». Но такой договор аморален, — решили члены Совета. Родители избивать ребенка не могут в любом случае — это преступление.
Законопроект продолжают проталкивать.
Вот и вчера речь шла о том, что без заключений «профессиональных сопровождающих» и без проведения «комплекса профилактических мероприятий» следует запретить судам принимать иски о лишении родительских прав.
Отдаю должное изобретательности лоббистов социального патроната. Теперь они пытаются сыграть на массовом недовольстве ювенальной юстицией. Борис Альтшулер вчера даже напомнил об обращении Патриарха Кирилла, указавшего на опасность произвола чиновников при отобрании детей. Член ОП обратился за поддержкой к присутствовавшему на заседании протоиерею Димитрию Смирнова. Но тот промолчал.
Социальный патронат – это форма ювенальной юстиции. Он не только не остановит произвол органов опеки, но и многократно усилит. Очередная попытка протащить его, на этот раз под видом ограничения полномочий чиновников не меняет природы. Природы произвола. Чем заключение «сопровождающих» будет отличаться от заключения органов опеки, если , вмешательства в жизнь семьи по-прежнему юридически четко не сформулировано?
Но на заседании в Общественной палате об этом речи не было. Почему? А почему вообще так упорно представители разнообразных НКО ратуют за социальный патронат? Да потому что именно НКО и намерены заняться «сопровождением семей». Органы опеки – орган контроля. К ним за помощью родители не обратятся, побоятся. Иное дело «профессионалы, психологи, специалисты от опеки независящие». «У НКО накоплен огромный опыт», – так постоянно говорят в Общественной палате. И давят, давят. И ждут бюджетных денег. И получают их уже в некоторых регионах. Но мало. Чтобы они пошли потоком необходимо сделать услуги обязательными. Вот и пытаются провести соответствующие поправки. Как говорится, «вери гуд бизнес».
Но для бюджета есть траты более важные, чем финансирование НКО, уже совершенно без стеснения называющих себя «третьим сектором экономики». У меня, должно быть, советская привычка думать, что общественная работа – нечто вроде субботника, должна делаться бесплатно, а к всевозможным «освобожденным» от нормальной работы гражданам советское же скептическое отношение. А тут «третий сектор экономики». Еще бы, государство выделяет на их деятельность 3 млрд рублей в год.
А в это время сироты, достигшие совершеннолетия не могут получить гарантированное им законом жилье. Только в службе судебных приставов лежит более двадцати тысяч решений судов о предоставлении квартир сиротам. Более 20 000 выигранных дел! Но ведь не все из них судятся с государством.
Нам не хватает врачей, детских врачей – даже в Московской области. Даже педиатров, не говоря о специалистах для которых и ставок не предназначено. Например, детских урологов, нефрологов, эндокринологов … Список длинный. На медицинское оборудование денег не хватает.
Я знаю, мне могут напомнить про ворующих чиновников и олигархов. Знаю. Но это не повод допустить с ложкой к бюджетному «пирогу» деятелей НКО, тем более, что никакой очевидной пользы от их «сопровождения семей» не просматривается. Зато угрозы очевидны – в случае принятия законопроекта родители будут вынуждены сражаться не только с чиновниками, но и общественниками. Послушайте, не нужны нам ваши психологи, педагоги. Упаси Бог, потребуются – сами найдем, как находим врачей, репетиторов, тренеров для занятий спортом и т.д.
Единственное здравое предложение прозвучавшее вчера в Общественной палате – это подготовка нормативного акта о порядке отобрания детей, где давались бы определения всем тем туманным формулировкам Семейного кодекса. Но от него фактически отказались. «Сколько там будет пунктов, 500?!», — с возмущением якобы очевидной глупостью говорили критики. Да хоть 5500. Да пусть этот нормативный акт будет в несколько десятков томов.
Регламент деятельности органов опеки совершенно необходим. Нужно прописать не только, как оценивать угрозы жизни и здоровью, но и что считать злоупотреблением правами и неисполнением обязанностей родителей. Вот в ходе недавней полемики вокруг гибели российского сироты в США возник вопрос: имела ли право мать оставлять его без присмотра. Не знаю, как в Техасе, но в некоторых штатах это действительно регламентируется. В частности, прописано, что ребенок в возрасте до 14 лет должен находиться в визуальном контакте с родителями постоянно, за исключением времени проводимого в детсаду, школе, спортивных и прочих учреждений для дополнительных занятий, а также во время гигиенических процедур и ночного сна. Хотелось бы точно знать, с какого возраста у нас можно выпустить ребенка во двор, отпустить одного в школу.
Нужно, наконец, принять и минимальные стандарты потребления для детей, чтобы покончить раз и навсегда со спором «о трех апельсинах». Говорят, чиновники опеки отбирают ребенка, не обнаружив в холодильнике пресловутых трех апельсинов, и вообще оценивают содержание ребенка на свой вкус. Так вот, минимальные стандарты потребления поставят границы их требованиям и претензиям. Будут там три апельсина – изволь обеспечить, а нет, так и суда о лишении родительских прав нет. Это же касается одежды и всего остального.
Как-то подобное предложение я уже высказывал на одном православном портале, и получил массу возмущенных откликов, и был заклеймен как сторонник ювенальной юстиции. Так вот, сразу, чтобы было ясно, я – противник ювенальной юстиции, главный принцип которой состоит в юридической неопределенности, вроде французской «удушающей любви матери» или наших «трех апельсинов». Регламент же должен как раз положить конец этой неопределенности. Сегодня нет никаких правовых актов, определяющих, достойно ли содержат родители ребенка, или нет. Не знаю, откуда появились эти самые апельсины, но в регламенте можно прописать не апельсины, а яблоки, или проще – фрукты.
Далее. Время от времени поступает информация об отобрании детей у бедных родителей. В регламенте следует прописать и это. Скажем, доход родителей не должен быть ниже минимального размера оплаты труда – МРОТ или минимального прожиточного минимума. А если он ниже, можно ли такого родителя считать ОТВЕТСТВЕННЫМ? Полагаю – нет. Со всеми вытекающими из этого последствиями, в том числе и лишением родительских прав. При этом органам опеки следует вменить в обязанность оказание помощи родителям в трудоустройстве и реструктуризации долгов по ЖКХ. Такой опыт есть в Томске, но это на уровне региона, а следует ввести на федеральном.
Ну и последнее. На протяжении всего заседания в Общественной палате участники твердили о необходимости сохранять кровную семью и восстанавливать ее. Заявляли об ошибочности выбранного властями приоритета на скорейшее усыновление . Но на сомом деле опасны любые приоритеты. Они ведут к кампанейщине.
Не вижу никакой необходимости сохранять, и уж тем более восстанавливать кровные семьи алкоголиков и наркоманов. Среди ученых идут споры относительно возможности излечения от того и другого. Но дети – не кролики и не мыши лабораторные, чтобы ставить на них эксперименты. В Новосибирске пару лет назад это сделали. Вернули дочь отцу-наркоману, а он забил 3-летнюю кроху насмерть за то, что не хотела кушать кашу. Надо отдавать себе отчет в том, что родительство – прежде всего ответственность. Восстановление родительских прав, а также прав усыновителей и опекунов следует допускать только если ранее были вынесены незаконные и необоснованные приговоры, если обнаружена судебная ошибка или заведомо неправосудное решение. Кстати, сегодня закон вообще не предусматривает возможности восстановить права усыновителя, что абсолютно несправедливо, и необходимо исправить.
И в этой связи законодательная инициатива общественников по созданию « временных замещающих семей», где детки будут жить пока родители не протрезвеют, выглядит просто дикой. Слушайте! Еще раз- это ведь не кошки, не собаки, которых можно сдать не передержку. И с животными-то так поступать жестоко. Они ведь скучают. Тоскуют. Убегают в поисках своих. А мы ведь о детях говорим! О детях! Им нужен дом и свой угол в нем, свои игрушки, своя постель, семья, родители. Пусть приемные, раз не повезло с родными. Но родители не могут быть временными. И дети не могут быть временными, не могут быть бывшими. Пишу и думаю, до чего мы дожили, что такие простые, очевидные понятия необходимо объяснять. Просто позор какой-то…
Борис Клин, специальный корреспондент ИТАР ТАСС для портала «Правмир»